— Верно, — Осаки благосклонно кивнула, и Стана со вздохом облегчения опустилась на свое законное место. — Также полезно знать, что механизмы чипирования людей и расширения человеческих возможностей за счет заменяемых имплантов, а не модификации, были изобретены как раз нейрами.
Кто-то задавал уточняющие вопросы, профессор отвечала. Стана искоса смотрела на Джейка и гадала, не обиделся ли друг на ее отповедь по поводу изменений психи у нейров. Да, нет. Как раз те самые изменения и не дадут ему обидеться. Она же сказала правду, значит, логического противоречия нет. Друг, будто услышав ее мысли — а, скорее, просто уловив волнение, — повернулся к ней и тепло улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и придвинулась ближе, устраивая голову у него на плече и чувствуя, как он обнимает ее за талию.
Они просидели так до конца семинара: Стана неоднократно ловила на себе чуть насмешливые взгляды профессора Осаки, но отстраниться не пыталась — только краснела и занавешивала лицо волосами. Когда прозвучало долгожданное:
— Достаточно на сегодня, — она выбежала из аудитории одной из первых, таща друга за собой.
Уже в кафетерии, устроившись напротив нее, Джейк широко улыбнулся и, наконец, заржал.
— Ну, судя по ее взглядам, чести я тебя уже лишил. Теперь обязан если не жениться, то напоить кофе.
Стана засмеялась в ответ и радостно закивала. Кофе — это было бы чудесно. Может быть у нее все-таки получится согреться. Джейк растрепал ей волосы и ушел.
Вернулся он спустя минут пять с обещанным кофе и — неожиданно — Скаем. Профессор Ланской вежливо улыбался и помогал другу нести поднос с пирожными. Стане он кивнул, но сел не рядом, а напротив. Скай предпочел чай, и от его чашки поднимался ароматный дымок. Девушка завистливо вздохнула и глотнула свой кофе, стараясь не принюхиваться к запаху машинного масла.
Вот дома у Алека был настоящий кофе, дивно вкусный и не менее дивно дорогой. Она мысленно начертила табличку «плюсы и минусы модификации» и в графе «плюсы» записала: «Дают вкусный кофе при производственных травмах», — и хихикнула себе под нос. Скай улыбнулся уголком губ, то ли заразившись ее весельем, то ли просто поймав отголосок ее фантазий.
Как ни странно, после тех затянувшихся посиделок в библиотеке она совсем перестала его бояться. Даже встреч теперь иногда искала сама, по вполне благовидной причине, правда, советовалась насчет доклада. Список фамилий изрядно вырос, а каждую из них сопровождала небольшая справка: где и кем служил, чем отличился, при каких обстоятельствах погиб — но, по словам Ская, он все равно был и близко не полным.
— Как продвигается доклад? — он, как всегда, почти читал мысли.
Раньше это ее пугало, сейчас стало привычным. Господи, сказал бы кто год назад, что она, так невыносимо боящаяся и ненавидящая модов, в одного из них влюбится, а двух других станет считать друзьями — не поверила бы ни за что. Но ведь именно так все и вышло…
— Продвигается. Медленно, но верно, — Стана отпила еще кофе и скривилась. Какая же все-таки гадость. — Кстати, профессор, — мысли убежали в сторону и ярко вспомнилось, как он впервые подошел к ней в этом кафетерии. — Помните, вы спрашивали, кто ставил мне защиту?
Скай широко улыбнулся и кивнул на Джейка.
— Он, не так ли?
— Да, а как вы?..
— Одна и та же рука, Станислава. Это заметно, даже для неспециалиста, — он повернулся к Джейку и хлопнул того по плечу. — Мои поздравления, кстати, уровень на высоте. Я не пробился.
Джейк гордо сверкнул глазами и даже плечи распрямил.
— Ну, как вы уже сказали, вы не специалист, — нарочито спокойно протянул он. — Но спасибо, ваша похвала дорогого стоит.
Насмешливую улыбку профессор скрыл чашкой, и Стана поймала себя на том, что сделала ровно то же самое. И улыбнулась так же, и прикрылась. Стало смешно: нашлись заговорщики, блин.
Комм на запястье пискнул, девушка раскрыла пришедшее письмо и обнаружила в нем счет за заказанный с утра коммуникатор. Простенькая модель, но и ее достаточно будет. Первый и единственный подарок подопечному. Стана очень надеялась, что Алек возьмет, а не откажется, сохранив ей хотя бы иллюзию того, что она ему небезразлична.
Она торопливо распрощалась с Джейком и Скаем и поспешила к остановке, где ее ждал курьер из службы доставки. Расплатилась, забрала заказ и, чтобы не передумать, запрыгнула в первый же автобус, идущий в нужном ей направлении. По дороге ее трясло: в фантазиях Алек отказал ей уже не один десяток раз — реальность же оказалась намного проще и приятнее. И обнял, и спросил, как дела.
А над коммуникатором он и вовсе ахал, и восхищенно вздыхал добрые четверть часа. Когда Стана созналась, что с него открыт доступ в сеть — сверкнул глазами и расцеловал. В щеки, к счастью. Ну, или «к сожалению», определиться она не могла.
Оставаться на ночь Стана не стала: сделала ему ужин и сбежала, отговорившись кучей заданий. Награда за внеплановый визит пришла к ней уже дома в виде коротенького сообщения от Алека: «Я, кстати, почти восстановился. Надеюсь скоро выбраться отсюда — жди мороженое и карусели».
«Жду, — ответила ему Стана, чувствуя, как часто и неровно бьется сердце. — И надеюсь. Удачи».
Той ночью она уже не спала, лежала, глядя на звездное небо за окном и вспоминала полузабытые слова молитв, которым когда-то учила ее мама.
========== Акт девятый — Sic transit gloria mundi (Так проходит мирская слава) ==========
Мы истину, похожую на ложь,
Должны хранить сомкнутыми устами.
(Данте Алигьери «Божественная комедия»)
Сквозь тучи, наглухо затянувшие небо, не пробивалось ни лучика света. В аудитории было темно, как ночью, хотя часы упорно показывали все те же десять утра. В панорамные — на всю стену — окна бились снежинки: иные — ломались и падали вниз, иные прилипали, будто им было интересно, что происходит внутри.
Стана украдкой провела пальцем по стеклу, оно было теплым, и дыхания уличного мороза здесь совсем не чувствовалось. Если бы не снег и не серое небо, можно было бы представить, что на улице лето. Ну, или весна — кому как больше нравится. Ей больше нравился второй вариант.
Она любила весну, любила с жаром человека, заставшего конец войны, с жаром ребенка, выросшего после победы. Весна — это не только пригревающее яркое солнце и набухающие на деревьях почки, расходящиеся нежными молодыми листочками. Весна — это смех, это яркие флаги и растяжки на улицах. Это парады и концерты, сотни, тысячи людей в форме и много больше — без. Весна — это улыбки и музыка, вкус сладостей и горького, слишком крепкого чая, потому что именно так его пили на фронте. Весна — это и была та победа, которую она знала.
А еще — и это Стана узнала относительно недавно — для кого-то весна была болью и слезами по тем, кто не дожил до той далекой победной весны.
Она стиснула в руках планшет, прижимая его к груди. Выходить и рассказывать было страшно, но молчать… молчать — еще страшнее. То, что говорил Джейк тогда, это ведь правда. Они и так слишком долго молчали. Но, все равно, страшно. Стана поймала на себе ободряющий взгляд Ская, пришедшего, как они и договаривались, ее послушать и поддержать, вздохнула и встала. К кафедре она спускалась, как на казнь, не поднимая ни взгляда, ни головы. Когда она подключала планшет к проектору, провода выскальзывали из влажных от пота пальцев. Историк похлопал ее по плечу и призвал аудиторию к вниманию. Стана в последний раз глубоко вдохнула, прикрыла глаза и начала говорить — свой доклад она знала наизусть.
— Третья мировая война — величайшая трагедия всего человечества. В ней погибло более восьмисот миллионов человек, из которых порядка двухсот миллионов были военнослужащими. К окончанию войны сложилась ситуация, при которой людей пенсионного возраста было вдвое больше, чем двадцатипятилетних. Жертвами войны и оккупации в нашей стране стало порядка девяти миллионов военнослужащих и около тридцати шести миллионов мирного населения. Помимо всего этого, страны-участники Третьей мировой понесли косвенные людские потери в связи с сокращением рождаемости и повышением смертности из-за ухудшения условий жизни, — Стана откашлялась. — Однако, эта война подарила нам наших героев, тех, чьи имена и по сей день у всех на устах, и тех, чьи имена незаслуженно забыты.
