Мао очень гордился несколькими чертами своего характера и способностями. Прежде всего – это аналитическое мышление и прекрасная память, позволяющая ему прогнозировать любую ситуацию и восстанавливать в голове все события до мельчайших подробностей. Может быть, эти особенности и явились причиной потери интереса к жизни в обычных условиях и как следствие – зарождения жуткой скуки от предсказуемости событий и поступков людей в его землях. Это побудило его искать места, где его логики, интеллекта и эрудиции было недостаточно, чтобы понять сущность чего-либо и просчитать все ходы, где недостаточно было только понимания вещей, требовалось другое чувство, которым не были наделены обычные люди, особое видение происходящего, где все время примешивалось потустороннее, не являющееся потусторонним в этих местах.
Мао также гордился многими своими другими особенностями, и, называя их «особенностями», он нередко отождествлял их с талантами. Он мог задержать дыхание под водой на десять (!!!) минут и нырнуть без акваланга на пятьдесят метров. Он мог днями без сна бродить по болотам и лесам в поисках дичи, высвистывая рябчиков с таким мастерством, что они слетались к нему с мест кормежки, и даже еноты приходили на свист, почувствовав легкую добычу в виде парочки увлекшихся своим пением птиц семейства куриных. Даже пересмешники не дразнили его, а восхищенно исполняли свою песню. Перемещаясь по болотам, лесам и полям со своим волшебным манком, он при желании мог приманить любую дичь, но ограничивался птицами. Когда спустя несколько дней без сна и еды он чувствовал усталость, то забирался на самый высокий холм, доступный ветрам, раскидывал руки и с закрытыми глазами долго и громко дышал, издавая на выдохе звуки, напоминающие голоса разных животных, и это могло продолжаться несколько минут. За это время некоторые звери, навострив уши и направив носы в сторону доносящихся голосов их сородичей, пытались уловить запах. Медведи поднимались на мохнатых лапах из зарослей кустарников, но не почуяв ни своего, ни чужого, они возвращались к своим занятиям. Мао же открывал глаза и уже снова был полон сил и энергии двигаться дальше, без еды и сна.
Поэтому сейчас Мао было крайне необходимо пополнить запасы энергии, и он надеялся это сделать на площадке для игры в мяч. Суоми поняла, что он действительно не помнит последний час пути, но не хотела обижать его, зная, как он болезненно может это воспринять, и после опрометчиво сказанной фразы поправилась:
– Но я тоже не помню эту площадку, давайте пройдем на нее еще раз.
Мокли была иного мнения и попыталась, наоборот, уязвить самолюбие Мао, которое, по мнению Мокли, зашкаливало. Может быть, она просто не знала его настолько хорошо и не чувствовала его слабости, а может быть, хотела побольней укусить за прошлый потерянный в ее понимании вечер.
– Ну как же ты не помнишь, Суоми? Ты же подошла к нам в разгар нашего спора о сути игры в мяч. Мао был уверен, что это всего лишь состязание, где побеждает сильнейшая команда и лучшего ее игрока приносят в жертву. Быть выбранным для совершения ритуала жертвоприношения считалось очень почетным как доказательство истинной преданности богам. Я пыталась доказать ему, что это не просто игра, а она прежде всего символизирует борьбу жизни и смерти и в жертву никого из команды не приносят, так как это бессмысленно – расставаться с лучшими игроками священной игры.
– Не будем терять времени, сейчас мне необходимо либо хорошенько перекусить или… – прервал Мао их спор, так и не вникнув в его суть.
– Хорошо, я отведу вас в одно необычное место, где вы сможете утолить голод, – согласилась наконец Мокли и направилась в чащу джунглей. Они двигались больше двух часов в полном молчании, слушая голоса джунглей и шуршание ветвей. Заросли становились все гуще, они медленно поднимались по склону, раздвигая руками цепкие стебли растений, Мао вспомнил тех нескольких индейцев с мачете, которые заходили вместе с ними в город. Сейчас было самое время научиться применять мачете для расчистки пути. Мокли указывала направление, Мао шел впереди нее. Пришлось надеть перчатки, так как очень скоро руки были все в мелких порезах и ссадинах от листьев и острых колючек. Силы стали покидать Мокли, Суоми от усталости несколько раз споткнулась о корни растений, но внезапно растительность стала менее густой и местность приобрела небольшой уклон. Появились редкие низкорослые деревья с овальными зелеными плодами.
– Это какао, вы можете вскрыть плоды и взять несколько с собой или пожевать их – они дадут нам силы добраться до места отдыха, – посоветовала Мокли, срывая один из них.
Мао достал острый охотничий нож.
– Почему ты не вспомнил о нем раньше? Было бы легче пробираться через заросли, – спросила со скрытым упреком Суоми.
– Не хотел использовать его не по назначению. Если можно обойтись без него – я так и делаю. Это охотничий нож, и он должен оставаться острым, – ответил Мао, взрезая плоды какао и доставая из них зерна. – Возьмите, подкрепитесь, вам надо, – протянул он несколько зерен Суоми и Мокли и, аккуратно обтерев лезвие салфеткой, убрал нож в чехол.
– Вам тоже не помешает, – сказала Мокли Мао, забросив в рот сразу несколько штук, – Бобы какао раньше использовались в качестве денежной единицы, возьмите несколько с собой, так, на всякий случай.
Мао отнесся скептически к такому предложению, заявив, что предпочитает общепринятую валюту.
– Возможно, зерна когда-нибудь вам помогут… – обратилась Мокли к Суоми, не получив поддержки у Мао.
Суоми наковыряла горстку плодов и положила их аккуратно в отдельный мешочек в кармане куртки. В ее куртке было так много отделений, от совсем крошечных на одну монету до достаточно вместительного мешка, что куртка иногда доставляла ей дискомфорт оттопыренными и увесистыми кармашками, заполненными всякой всячиной, необходимой, ценной, нужной и не очень и вовсе вроде бы бесполезной, но которая могла в другой ситуации оказать ей неоценимую услугу, и именно по этой же причине она не могла с ней расстаться. Бобы какао нашли себе место рядом с сушеными бананами и листьями коки.
После принятых в пищу нескольких какао-бобов все почувствовали себя в хорошей физической форме и ускорили шаг. И вот перед ними открылась небольшая поляна, на которой возвышалась каменная стела. Трава на поляне была ровная, напоминала стриженый газон, что выглядело по меньшей мере странно в глубине джунглей. Вскоре причина такого ровного газона предстала перед ними. Это было целое семейство карликовых пони, настолько миниатюрных, что возникало ощущение, что находишься в Зазеркалье. Пони остановились буквально на минуту, внимательно изучили вновь пришедших и снова невозмутимо принялись за дело, общипывая торчащие пучки травы. По периметру площадки росла кукуруза, и початки уже были большие, почти созревшие. Согласно легенде, Пернатый Змей очень давно подарил индейцам зерно маиса, добытое им в большом муравейнике, и с тех пор маис является основной пищей жителей полуострова Юкатан.
Они подошли ближе к стеле, чтобы рассмотреть изображение. Центральной фигурой на ней был двуглавый ящер, тело которого извивалось по всей поверхности стелы, уходя в землю. Суоми показалось, что она уже где-то видела похожее изображение. Точно! На барельефах храма в городе Копан на земле Красных Ара, который носил название дома игуан! Это было изображение Бога Неба. Его изображали в образе двуглавой змеи или игуаны. В рядах кукурузы кто-то зашелестел, и вскоре между стеблями она увидела гладкую блестящую шкуру, затем показался хвост, он струился по земле, оставляя за собой длинный гладкий след, голова желтоглазого питона выглянула и исчезла. Змея выглядела необычно, словно во время линьки, ее шкурка местами лишилась окраса, и вместо классического рисунка на теле питона проступали однотонные черные пятна. Двигался он медленно и беззвучно вдоль рядов кукурузы по направлению к ним. Суоми вспомнила его глаза – этот необычно желтый цвет ее удивил на рисунках в тоннеле. Но как он смог оказаться здесь и кто его выпустил? Питон снова исчез в зарослях. Может быть, излишки воды стекли на него с кугуара? Неужели она была так неаккуратна? Но это ведь вполне может быть и местный обитатель – Суоми тряхнула головой, словно сбрасывая с себя налет мистики и свои подозрения.
