Дилан продолжает, а ко мне подходят Зед, Алекс и Логан, вытесняя ту женщину и слова нашего художника (дама, теснившаяся ко мне, отходит к своему мужу).

– Какого черта здесь происходит? – спрашиваю я, недопонимая, выдвигая предположения в голове.

– По-моему всё очевидно, – вздыхает Логан. – Она позвала нас на выставку своего любовника.

– Нет! – вскрикиваю я, и вечно скучающий на выставках Алекс отшатывается в сторону. – Конечно нет!

– С чего ты взяла? – Он разворачивает меня за плечи к себе. – Она почти что месяц была, прямо говоря, с ним в Англии. Мало ли что он мог ей наговорить. Соблазнить!

– А. Господи! Это был он? Точно! – я и забыла, я и не подумала о совпадениях, даже не предположила, глупая. – Но это никак не меняет сути! Алиша никогда не пойдёт против своего Бога, и ты это великолепно знаешь! – отрезала я строго, так, чтобы Логан понял всю бредовость своих слов. – Отбрось ревность, Али бы назвала её человеческим пороком. Она не променяет свой воображаемый рай на земные удовольствия, и будь так добр, никогда не смей подобного заявлять больше!

Зед встревает в наш разговор, и я разворачиваюсь спиной к лестнице:

– Мы всегда невольно обращаемся к богу, ведь это ощущение так чисто по своей природе, так сладко, что и не хочется никогда возвращаться в реальность. Если считать Веру в Бога наркотиком, то она обречена на всю свою дальнейшую жизнь. Хорошо, что нас не трогает религиозность Али.

– Почти что.

– Верно, Зед, – я замолкаю. – Итак, это действительно Дилан? – произношу я, хотя сама уже поняла правду. – Твой будущий однокурсник, Зед.

– Действительно он? – повторяет мои слова уже знакомый голос.

Отважный пират. Дьявол! В карих глазах незнакомца читается добрый смех. Мгновение он молча смотрит на меня, и не успеваю я разглядеть какую-то невиданную мной ранее эмоцию в его глазах, ставших тёмными и бурными из спокойных, ожидающих, как Али подбегает к нам со стороны лестницы, рассеивая и оживляя пространство.

– Дилан! – вскрикивает Али, и складки её юбки скачут.

В следующие несколько минут Дилан награждает каждого из нас подобным взглядом. Его глаза изучают меня, чтобы в дальнейшем писать с меня картины.

– Что ж, я надеюсь, что оправдал ваши ожидания. Мы с вами сойдемся.

Звёздная ночь

И гордая внешностью девушка ушла от своей смерти, словно мольберт убежал от своего художника. Она ушла с ним к очередной из картин сюжета нежной дивы, и поцеловала другого напротив полотна. Она была юная, но статная; весёлая, но сдержанная; темноволосая, обворожительная. А мощный, неподдельный, сексуальный аромат жасмина разлился в просторе меж картин; эти были её пронзительные духи, по которым он её и узнаёт. Она казалась олицетворением артистического темперамента, обречённая судьбе героини трагического романа. Она входила в дом, и от одного ее «Здравствуйте» все вздрагивали. Её манера общения была на грани невербального насилия. Почему она влечёт? Она не стесняется; многие назовут Грейс бессовестной; она глубокая, любопытная, целеустремлённая, работящая, но податливая, энергичная. Именно эта неугомонность и нужна мужчинам. Грейс амбициозна; а у многих амбиций не хватает – они смирились с участью, к примеру, учить детей грамматике и шить на розничную продажу никому не нужных кукол, которые будут лежать в пыльном углу гостиной, единожды за несколько лет обсуждаемые с гостями и доставаемые для стирки. Они так и сгниют в этом углу вместе с хозяевами.

4

Грейс

– Каждый вечер я прихожу на это место и жду, пока небо станет похожим на моё настроение, – дурачусь я.

Мы с Зедом стоим у красно-белого маяка. Фиолетово-светлый закат, и сам воздух кажется мне фиолетовым. Ртутные отблески солнца – в белую, дружную ночь; всё под голубой шалью. Отличный вид на весь мелкий городишко, на другой его стороне разражается салют, и блондин спрашивает с наигранной серьёзностью:

– И когда ты обычно уходишь?

– Глубокой ночью, – выдыхаю я.

Через секундное затишье мы оба хохочем.

– Это очень попсово, Грейс, – стонет Зед сквозь слёзы.

– Да, я и сама знаю, – провожу пальцами по губе и оглядываюсь на его голубую рубашку в клетку, на машину, а Зед понимает мой намёк через смех.

Более не тратим времени и сил ни на что лишнее; вот автомобиль двигается, а я откидываюсь на спинку сидения. Заехав за Али и Логаном, мы берём курс на дом Алекса и Зеда, на ночь, которую проведём там вместе. Блондин расслаблено ведёт автомобиль и обращается то ко мне, то к Али, держась за руль правой рукой, а левой зацепившись острым локтем за сидение. Католичка с Логаном на заднем сидении, она держит его за руку и слушает с внимательной улыбкой. Деревья притихают, цвет еловых иголок преломляется от тумана.

– Именно так! – неожиданно вскрикивает опьяневший Логан в ответ на чью-то реплику.

Немного выпив, он стал жив и радостен, под стать Али. Вот небо уже садится на западе, за глубокими водами; пушистые, белоснежные, лёгкие облака. Они летят низко к земле, и кажется, будто их можно так просто коснуться. И я решаю опробовать эту идею. Включаю музыку громче, открываю окно полностью и высовываюсь из него, вытягиваясь, насколько могу. Грудиной, животом я ощущаю небывалое умиротворение, счастье перед надвигающимся хаосом грядущей ночи. А волны всё бороздят и бороздят берег, образуя пену. Слышу смех Али и подшучивание Зеда, направленные в мой адрес:

– Не выпади из машины, атеистишка! – кричит Логан, понабравшись от своей девушки.

– Волнуешься за меня? – издеваюсь я со смехом в голосе.

– Конечно. Во снах мы все видим, как ходим в театр на спектакли с твоим участием, – подхватывает Али.

Машина подъезжает к перекрёстку, и мы останавливаемся. Зед приглушает музыку, почти выключая её.

– Давай обратно! – отрезает блондин, обхватывая моё бедро и затягивая обратно в салон.

– Ничего не случится, Зед, – упираюсь. – Я осторожна.

– Грейс, быстро сядь! Я сам могу затащить тебя обратно и пристегнуть ремнём, как ребёнка. – Опускаюсь обратно в салон. Как быстро у него скачет настроение. Что было у маяка, и что сейчас! – Я ещё окажусь виноватым в твоей гибели…

– Зануда!

Машина заезжает на небольшой полуостров. Слева всё так же виднеется океан, а по правую сторону – лес. Нет больше за стеклом ни домов, ни людей. Одинокое здание представляет собой старомодную кирпичную постройку с голландским двориком, в котором уже разгуливают охмелевшие гуляки. Зед глушит двигатель, а Логан вновь выдаёт:

– Итак, я доставил главных королев вечеринки в самый её разгар, когда почти все уже выпили, но ещё не пьяны. Предлагаю пройти в дом.

Зед ухмыляется и выходит из машины, оставляя меня, Али и Логана в салоне. Мы заходим внутрь. Гостиная – по-настоящему огромная комната в два этажа, стены которой высоки, а далёкий потолок стеклянно глядит на тех, кто под ним.

– Подруга! – я слышу знакомый голос среди десятков других.

Алекс обнимает двух девушек за плечи, прижимая их к себе, но поднимает одну кисть и машет ею, чтобы привлечь внимание. Моему другу всегда были ближе не выставки, не музеи, а шумные сборища кретинов. Но я всё же следую за Зедом по битком набитой гостиной и получаю красную кружку.

– Девочки, вы м-можете идти, но недалеко! Мы ещё увидимся сегодня, – язык Алекса заплетается.

Вульгарные особы уходят прочь, и я думаю: подобное пошлое поведение принижает общественный статус женщин. Пара парней подсаживается к пьяному Алексу.

Звёздная ночь

Ночь сидит одиноко. «За прекрасным всегда скрыта какая-нибудь да трагедия». Она думает о словах Оскара Уайльда. Да, так оно и есть. Ночь всегда многое угадывала, и особенно что-то такое, что её будоражило. Сейчас всё со стороны кажется превосходным, таким обычным. Но только она одна понимает значение происходящего, только Ночи та женщина поведала тайну, рассказала о ночном бытии, которое Ночь пытался разгадать так долго и которое в итоге раскрылось так негаданно. Женщина знает конец истории, она его предвещает. Начало же было положено в той забегаловке: он выходил, а она наблюдала за его движениями.