— Я занималась фехтованием в школе, — ответила Лия. — У меня есть кубки.

— Помолимся всем богам, чтобы из них пили мы, а не за нас. — С этими словами Тайга распахнула дверь. Пахнуло смесью гари и сладковатого тлена. Крики козодоев стали громче. Птицы, казалось, застрекотали чаще и быстрей. Их не пугали ни пожар, ни дракон, ни некроманты.

Дороховы шагали по пепелищу. Павел с непроницаемым лицом вёл пленника. Дорохов-старший хромал, опираясь на трость, и тяжело дышал. Прогулка по лесу давала о себе знать. Некроманты остановились на самой границе полога заклинания. У Анны потемнело в глазах, когда она увидела, что защитное заклятие почти разорвано в клочья и висело алым сверкавшими лохмотьями, словно искрящая проводка.

Леший и Лия остановились напротив некромантов, Тайга встала в дверном проёме. Анна, превозмогая боль, выглянула в окно. Оставаться в неведении она не могла.

— Чудесная ночь! — поприветствовал Дорохов-старший. Павел застыл молчаливым изваянием. Облачённые в золото и тьму духи выстроились за их спинами. Дракон свернулся клубком на испепелённой поляне, устремив взгляд семи пар глаз на своих хозяев. Раздвоенные языки высовывались из пастей, обнажались острые, как бритва, зубы.

— Не спеши с выводами. — Анна не видела лица Лешего, но чувствовала терпкий запах ненависти и хвойного леса, исходивший от него. Руку он как бы невзначай положил на заткнутый за пояс топор. — Ты бы так близко не стоял, а то не ровен час, топориком зашибёт. Из руки, понимаешь, выскользнет, да так неудачно, прямо на седую голову.

— Угрожаешь? — сощурился змеёй Дорохов. — Мне? Леший, готовый убивать? Какая тебе выгода от того, что ты защищаешь дитя венчаного смертью и обращённого оборотня?

— Не всё строится на выгоде, некромант, — выплюнул Леший. Его мощные плечи напряглись. — Но тебе этого не понять.

— Куда уж мне, — усмехнулся в усы Дорохов. — Однако время не ждёт. Чтобы не стоять здесь в пепле, я предлагаю вам: сдавайтесь. Отдайте нам Анну Дрелих. Рожать ей лучше в больнице. А мы приглядим. Убери шпагу, девочка, — обратился ласково к Лие. — Не тебе ходить по костям и сражаться с духами. Древний артефакт ещё не делает тебя могущественной. Уходи.

— Я пообещала Альфреду Александровичу, что не оставлю Аню, даже если моими противниками будут боги Кадата, — произнесла Лия. Её голос звенел. — А вы — не боги!

— Маленькая храбрая девочка танцует на краю пропасти. Вчерашняя студентка! — Из голоса Дорохова пропала нежность. — Ты всё ещё живёшь в мире сказок и грёз! Хах! Посмотрим, как ты будешь танцевать с мертвецами и Драконом. Сила твоего Ключа бесполезна. Ты и близко не Рэндольф Картер. Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь сюрприз, который мы тебе приготовили. Паша, сын! Покажи ей!

Губы Павла дрогнули. С непроницаемым взглядом обсидиановых глаз он вытолкнул вперёд пленника и сдёрнул с его головы мешок. У Анны перехватило дыхание — она узнала Вадима Ильинского. Она не видела лица Лии, но слышала, как та вздохнула — почти всхлипнула. Если бы не тяжёлая рука Лешего на плече, Лия рванулась вперёд. Но она лишь вздрогнула и стояла прямая, как палка. Анна не могла её осуждать. Сознание пронзило воспоминаниями, как Альфред стоял на костре, а над ним насмехался Чумной Доктор.

Ильинского оплёл эхиноцистис. Из сонных артерий, запястий и лодыжек тянулись стебли, по которым стекали кровь и жёлто-зелёный яд. Сок смерть-травы пах приторно и страшно. Анна слышала, как колотилось сердце Ильинского, перегоняло отравленную кровь по измотанному телу. Под глазом Ильинского багровел синяк, кровь из рассечённой губы запеклась в бороде, костяшки пальцев разодраны. Явно просто так Дороховым не дался.

— Скажи своей любимой что-нибудь на прощание, — произнёс Дорохов. — Ирине Илларионовне не успел, так хоть Лиеньку уважь. Говори! — Он рванул намотанные на кулак стебли эхиноцистиса, вспоровшие кожу на руках Ильинского.

— Не сдавайся. Лучше я умру. Не спасай меня. Я всё равно чувствовал, что не доживу до лета. — Анна видела глаза Ильинского. На секунду отпустила из тисков боль. — Лия, я люблю тебя.

— Правильно, люби её, — прошипел на ухо Ильинскому Дорохов. — Запоминай последние минуты. Радуйся: за свою никчёмную жизнь ты сделаешь одно полезное дело — умрёшь достойно. — Ильинский опустил голову. Кровь стекала по стеблям смерть-травы.

— Забирайте свою изнасилованную селекцией виверну³ и валите отсюда подобру-поздорову! — взорвался Леший. Он не убирал руку с плеча Лии. Казалось, чтобы не было соблазна дотянуться до заткнутого за пояс топора. — Устроили тут цирк с конями! Подняли бедных лошадок лесорубов, сгинувших по вашей же милости в ночь Ивана Купалы.

— А ведь мы давно не виделись, леший, — казалось, Дорохов не услышал его слов. — Сколько лет прошло?

— Не считал. И не видел бы тебя ещё столько же, некромант. Странная у тебя страсть мучить людей смерть-травой. Что тебе сделал Ильинский?

— Он любит Хозяйку Серебряного Ключа. А она — его, — презрительно скривил губы под усами Дорохов. — Для вас хуже не придумаешь. Для нас это подарок судьбы. Пророчество Ирины Илларионовны исполнится: Алконост будет принадлежать нам!

От услышанного у Анны зашумело в голове. Этот возомнивший себя богом некромант уверен, что получит её ребёнка! Она видела его глаза — чёрные, пьяные и абсолютно безумные. Козодои на ветвях затрещали ровней. Анна не успела это понять. Между схваток, казалось, совсем не осталось времени. Анна больше не могла не кричать.

— Господи, как больно! — Она закусила руку, но её услышали.

— Мы могли бы отвезти вас, Анюта, в больницу, — задушевно произнес Дорохов. — Анестезия, чистая палата, а не дом лешего и повитуха-Тайга. Ваш ребёнок заслужил большего.

— Он никогда не станет вашей марионеткой, — выдохнула Анна, стараясь подняться. Тайга метнулась к ней ураганом пепла и листьев, заставив лечь. — С моим ребенком не случится того, что вы сделали со своим родным сыном!

Дорохов-старший снисходительно усмехнулся. Павел, не отрываясь, смотрел на Тайгу.

― Обещаю тебе, Тайга, — тяжело роняя слова, произнёс он. — К рассвету из всех, кого ты могла любить или ненавидеть, останусь лишь я. — На миг Анне показалось, что он говорит через силу. Мелькнула сумасшедшая мысль, что, быть может, Павел смертельно устал от своего отца?

― Слово твоей матери было твёрже камня в холодной воде. — Тайга звенела, как натянутая струна. — Твоё же слово подобно песку.

— Ну что ж, — медленно произнёс Дорохов. — Я предлагал решить дело миром. Вы отказались. За последствия вините только себя. — Он вскинул руку с тростью. Набалдашник повернулся к Дракону. — Разрушь заклятие! Принеси роженицу! Остальных — убей.

Анна не успела вздохнуть и испугаться, как Демон взмыл в небо. Хлопая крыльями, он описал круг, а через секунду обрушился на алый полог. Заклятие прогнулось, зазвенело и распалось. Красные искры брызнули в стороны. Козодои застрекотали ещё быстрее. Дракон всей тушей приземлился на крышу дома Тайги. Раздался оглушительный треск, вывороченные с корнем деревья, рассыпая комья земли, взлетели, оставшись в когтях Дракона. Поднялся столб пыли, Анна изо всех сил вцепилась в спинку кровати. Только сейчас она поняла, что кованые части сделаны из хладного железа. Под стук сердца и боль начавших переходить в потуги схваток рассеянно пожалела, что не может обратиться, сломать кровать и насадить некромантов на железные пруты, как на вертел. Демон метнулся в сторону, рассыпая падавшие вниз стволы.

Тайга — вся в земле и древесных щепках — подползла к Анне. Перья в её волосах опалились и чадили, зола размазалась по лицу, платье порвалось. Она делала руками странные пассы — как будто возводила что-то, одновременно разрушая. Вдалеке послышался треск, будто ломались сотни деревьев.

— Видят боги, они сюда не пройдут! — яростно зашептала она, споласкивая руки в чудом уцелевшей бадье. — Поднимайся, тебе надо лечь поперёк кровати. Вот простыня — накроем тебя.

— Что ты сделала? — Анна ухватилась за спинку кровати. Лицо заливало потом.