Девушка не назвалась, но Руслану с течением магии пришло её имя ― Наранг. Целоваться она не умела, но ей явно было интересно, она будто изучала Руслана, а чувства, как лучше сделать, прикоснуться приятнее и обласкать нежнее приходили к нему сами собой. Не нужно было подстраиваться под партнёршу, только прижимать её к траве, запускать пальцы в густые волосы и целовать смуглые плечи. Кожа Наранг ― ровно загорелая, без полос от белья, ― пахла сухой землёй и берёзовыми соком. Руслан зарывался лицом в её мягкую грудь, шарил руками по крепким широким бёдрам, овладел Наранг целиком и полностью. С каждым рывком, с каждым гортанным стоном Наранг к Руслану приходило осознание, что слишком долго он растрачивал себя на других, не получая ничего взамен. Заботился о чужих, пренебрегая собой. Отдавал больше, чем получал. Видел бесполезную самоотверженность матушки, которая разбивалась об папашу. Больше он так не хотел.
Кончил он быстро, повалившись на Наранг со сдавленным стоном. Она тихо лежала, касаясь пальцами его спины. Руслан скатился с Наранг, восстановил дыхание, как вдруг воздух застрял в горле. Костёр отдалился и почти потух, но глаза привыкли к темноте, и Руслан смог рассмотреть, где находился. Они с Наранг занимались сексом внутри оградки. На дне погребальной камеры. Сверкнула молния, и Руслан осознал, чей это курган… Сила искрилась, он вскочил и понял, что находится под слоем насыпанной земли и разнотравья в кургане.
Снаружи грохотала гроза, а Наранг оказалась прямо перед ним. Кинжал вылетел из золотых ножен, она занесла его над головой, и нечеловечески быстро, так, что Руслан не успел блокировать удар, вонзила ему лезвие под пятое ребро. А в следующий миг хлынул дождь.
Руслан не почувствовал боли, только магия взметнулась прочь от кинжала. Пламя полыхнуло перед глазами, с неба упали потоки звёзд, а сознания достиг стук копыт: то ли степных табунов, то ли Дикой Охоты. Душная тьма упала на Руслана, а в следующий миг он увидел соседний курган с берёзой. Он снова стоял внутри, а вода лилась с неба, просачивалась между корней растений, заливала погребальную камеру.
То, что призывало дождь, было перед ним. Застывший в странной позе скелет без кистей, ступней и головы, с обрезанной по плечо правой рукой. Скелет стоял на коленях, спина и шея были выгнуты вверх, обрубок правой руки упирался в пол, а левая рука без кисти поднята над отрезанной головой. Руслан миг стоял, как завороженный, а потом понял, что видит, и его прошибла дрожь, не давая вдохнуть. Покойник поднимался в могиле! А главный корень прокля́той берёзы проходил через левую половину груди скелета, раздвинув и обхватив рёбра.
― Кам возродил дар и не мог уйти, не передав силу, ― обжигающе выдохнула в ухо Наранг. ― Ты ― часть степей. Духи зря подниматься не будут.
Руслан резко обернулся: на сопку из поймы поднимались синие огоньки. Они двигались у самой травы, и на секунду показалось, что это чьи-то глаза. Только сейчас Руслан понял, почему проводник не хотел сюда идти. Тому просто не хотелось в призраки. Как и Руслану.
Блуждающие огоньки дошли почти до кургана. Дождь зарядил с новой силой, а в следующий миг вместе с серебром молнии сверкнула нестерпимая синева. Руслан зажмурился, магия вспыхнула алым, а Наранг выдернула кинжал из его груди. Её горячие руки прошлись по ребрам, запачкались в хлынувшей крови, а берёза оказалась прямо над головой. На секунду земля разверзлась, Руслан увидел чистое небо на горизонте, а потом курган схлопнулся над ним.
Он не знал, сколько пробыл в беспамятстве, а когда открыл глаза, понял, что лежит в душной палатке, а за брезентовой стенкой светит солнце. Снаружи долетел запах табака, который курил проводник. Пошатываясь, Руслан вышел из палатки, чувствуя, что всего за одну ночь одежда, бывшая впору, висела на исхудавшем теле. Слюна засохла на подбородке, губы полопались, а в глаза словно насыпали песка.
― Если бы ты начал умирать, ― произнёс проводник вместо приветствия, ― мы бы развели огонь и сожгли коровьи мослы ― их дым самое большое угощение для предков. И повязали бы на берёзу чёрные чаломаа. И твои предки помогли бы вернуть тебя. Пшли.
Легко представив атлант⁵ проводника со спинным мозгом внутри под связками и мышцами, Руслан щёлкнул пальцами. Шея хакаса неестественно вывернулась, и тот упал. Руслан перешагнул тело и пошёл вниз. Теперь он чётко видел свой путь. И лежал он в тундру, за обломками камней-Немезид. Золотой Орде нужен хан.
***
Хан обернулся посмотреть на позолоченный солнцем курган, и у Анны похолодело внутри: она узнала его. С того самого момента, как сон перешёл в видение, она чувствовала, что где-то видела этого человека, а знакомое имя будоражило память. Анна вспомнила далёкий осенний вечер, когда тоже бушевала гроза, с которой пришла Серафима, Ольгу Петровну ― жену ювелира Антона Султанова, ― помогавшую напуганной Анне грузить Альфреда в машину. И давшую визитку своего сына, которую Анна бросила на сиденье, едва взглянув. Теперь вытесненные золотом буквы сложились в имя: Руслан Антонович Султанов…
― Голодные боги, что с ней! Мамочка!..
― Видение от Господина горных дорог.
― Очень вовремя ты его наслал, Артём!
― Не психуй, Амон-Ра. Это происходит помимо моей воли. Горы близко.
― Вересковый чёрт! Сделайте что-нибудь!
― Отойдите все! Кто-нибудь, разведите огонь… ― Голос Серого Анна узнала сразу. Налетел ветер, курган переломился, берёза истончились, и Анне показалось, что она смотрела на всё с её ветвей. Хакасская степь стремительно мутнела, а порыв ветра закручивал серебристо-алые хлопья. Нахлынувший запах черёмухи душил, а белые и красные лепестки яблони кружили, точно снежинки. Анна, задыхаясь, стояла в цветочной метели не в силах двинуться. В разрывах лепестков мелькали смазанные очертания гор и старинных городов с виадуками и минаретами, но Анна не узнавала их. Понимала, что читала об этом в Цикле Снов, что спит, но была почти слепа от лезущих в лицо цветков. Глаза слезились, Ликея скулила, а Альфред никак не мог пробиться к ней. Альфред… Муж пришёл к ней из Нижнего мира, но путь в Страну Снов был для него закрыт.
― Анна! ― Она обернулась, осознав, что смогла пошевелиться. Из вихря лепестков к ней шёл Серый. Рыжие волосы отливали тусклой медью, белое лицо сосредоточено. Одет он был в свободную, расшитую серебряными нитями льняную рубаху, тёмные штаны и высокие сапоги. На его голой груди горел Серебряный Ключ. ― Анна, идите ко мне! Слушайте мой голос и не сводите с меня глаз! Какие бы прекрасные города ни мерещились вам за моей спиной!
Она сделала шаг, а потом второй, вытянула руки, и тут же Серый взял её ладони в свои. Ощущение шершавых прохладных ладоней отрезвило, запах черёмухи отошёл, а в следующий миг Анна открыла глаза…
На неё обеспокоенно смотрели Аврора и Вениаминыч, Ева раздувала костёр, а Артём молча поднёс к губам Анны флягу со спиртом. Анна тяжело дышала, глотая обжигающий, мягко пахнувший спирт, а в голове теснились отголоски чужих мыслей и желаний. Серый не отпускал её ладони, растирал пальцы и не сводил с неё настороженного взгляда карих глаз. Точно хотел удостовериться, что она здесь.
― Я знаю Хана! ― выдохнула Анна и закашлялась. Серый отпустил её руки и протянул воду. Аврора вздрогнула и переглянулась с Артёмом. ― Руслан Султанов был зав. кардиологией в частной клинике, где я наблюдалась во время беременности. И к нему же за направлением мы ходили, когда у тебя, Аврора, было подозрение на дополнительную хорду…
― Кажется, проблемы с сердцем у нас, Бутенко, семейные, ― криво улыбнулась Аврора, приобняв Анну за плечи и безотчётно склоняя голову ей на плечо.
― Я тебя видела, Артём, ― Анна повернулась к зятю. ― Ты знал, что Хан ― это Руслан?
― До того момента, как он пришёл с набегом на базу ― нет.
― Если бы ты почаще смотрел онлайн-трансляции, то догадался, что Руслан и Хан ― один и тот же человек, ― заметила Аврора. ― Пока я была в декрете, только его и показывали.
― Амон-Ра, ты же знаешь, я не смотрю телевизор, ― с горькой улыбкой ответил Артём. ― Мы же обсуждали это. Я понял, кто такой Хан, только когда увидел его перед собой. Я постарался убрать тебя подальше от тундры, чтобы он до тебя не добрался. Руслан изменился с нашей последней встречи, я его едва узнал. Не то чтобы кардинально что-то поменялось, ― задумчиво добавил он, ― но чувствуется, что это не совсем уже он.
