Взрыв сработал как надо. До миллиграммов рассчитанная масса вещества оказала идеальное действие. Створку вырвало вместе с породой и забросило внутрь. Но, при этом сам проход остался цел. А обрушение этого места было лишь самой крайней мерой.

Стоит заметить, что створки отличались огромной толщиной и надежностью. Тридцать сантиметров металла и двенадцать упорных штифтов другим способом было бы вскрыть нелегко. И, это не говоря про затраты времени.

-Быть наготове. Если до этого момента мы могли провести операцию скрытно, то теперь про нас должны знать. Огонь открывать по усмотрению. — произнёс я, хотя это было понятно и так.

Мы двинулись внутрь. Уже спустя несколько минут света от проделанного прохода стало недостаточно. Использовать фонари было нецелесообразно, так как хоть мы и потеряли тактическое преимущество, но предполагаемый противник ещё не знал, где именно мы. Приходилось пользоваться встроенным телевизором. Другие же бойцы использовали устройство ночного видения, что встроено в окуляры шлема.

Сам тоннель был достаточно широк. Какая-нибудь небольшая машина могла бы здесь протиснуться без проблем. А вот освещения не было, хотя в стенах были видны исправные светодиодные полосы. Воздух здесь же был ещё более сухой и застоялый, чем снаружи. Кислорода было даже меньше чем в пустынях. Вентиляция также не работала, хотя отверстия встречались каждые несколько метров.

А ещё вопросы вызывало общее состояние этого места. Само по себе, всё тут было совершенно исправно, не было только электричества. Двери смазаны, все помещения аккуратно убраны, абсолютный порядок. Но, при этом контраст вызывал огромнейший слой пыли. Он, в буквальном смысле, был в сантиметр толщиной. И никаких следов пребывания здесь человека очень-очень давно.

Мы шли собранной группой, прикрывая каждую сторону. Я в реальном времени создавал карту по маршруту, которого мы придерживались. Осматривали практически каждое встречное помещение, но ничего не говорило ни о пребывании здесь рабов Божественной машины, ни о других людях. Иногда приходилось останавливаться, что бы внимательнее изучить окружение, рассчитывая найти какие-нибудь зацепки. Но, только пыль и кучи неработающей электроники. И это резко отходило от ожиданий, что выдавал мне анализатор. Пожалуй, впервые эта программа так сильно ошиблась в своих расчётах.

Мы очень долго бродили по тёмным коридорам этого места. В каждом новом помещении я ожидал найти что-то важное, но каждый раз это была комната, почти ничем не отличающаяся от сотен других. Мы прошли не один десяток километров, но это место всё никак не заканчивалось. Не составляй я карту — я бы уже давно начал подозревать, что мы заблудились. Но, это было не так.

Всего на первую разведку ушло пятнадцать часов. Ближе к вечеру мы отправились в обратную сторону. При этом, максимальные ожидаемые размеры, что предполагал анализатор, оказались минимум в пять раз меньше того, что мы в сумме обошли. А ведь оставалось ещё множество ответвлений и комнат, что мы не посетили. Похоже, это место куда больше и за один день полностью изучить не представляло возможным. А ведь ещё есть вероятность, что это только первый этаж. В любом случае, теперь анализатор давал крайне расплывчатые предположения. Рассчитывать на него становилось глупой идеей.

А, ведь, как оказалось, по пути я отметил далеко не все места. Возвращаясь обратно, наш отряд обнаружил ещё приличное количество комнат, которые были пропущены при первом заходе. Но, это было не удивительно. С ночным и тепловым видением легко пропустить такие места, ведь всё сливается в одну целую картинку.

Стоит отметить, что анализатор предлагал запросить дополнительное подкрепление с целью увеличения контингента, но я решил проигнорировать данное предложение. У нас и так сейчас не хватает рук на всё операции и сомневаюсь, что совет одобрит мой запрос.

Как только мы вернулись на базу, то сразу же отправил отчёт на нашу станцию. Маршрут, съемки внутренних помещений, карту и множество другой не менее важной информации. Думаю, потом это место надо будет проверить командой зачистки. Уверенность, что в этом месте есть много полезных вещей была практически абсолютной.

После всех дел я лёг спать. Погружение в бесконечную пустоту было абсолютно мгновенным, будто кто-то щелкнул переключателем. Ни ярких снов, ничего.

И столь резким же был подъём. Просто открыл глаза и сразу готов к работе. Нет ни желания полежать ещё, ни ощущения недосыпа. Прошло ровно четыре часа — и ты снова готов к работе. Весомое преимущество в сравнении с обычными, не полностью механизированными людьми.

Половина лагеря сейчас ещё спала, а другая половина продолжала работать. Посреди ночи идти на разведку, да ещё и одному — не разумно, но и тратить время впустую я не хотел. Надо было чем-то занять свободное время.

А чем, собственно, надо заниматься в свободное время? На что его тратят обычные люди? На космической станции всегда есть чем заняться, работу найти проще простого. А тут? Мы посреди пустыни. На многие километры от нас — лишь бесполезный песок. И, никаких полезных занятий здесь не было и не предвидеться. Даже изучение схем и записей было глупой идеей — они все уже были исследованы вдоль и поперёк ещё вчера.

Все эти мысли вызывали во мне когнитивный диссонанс. С одной стороны, провести в отключке ещё четыре часа не составит никаких трудов. Но, с другой стороны, тратить целых четыре часа на одно из самых бесполезных занятий в мире мне не хотелось.

Я сел на стул и стал изучать свои протезы. Сколько же всего во мне всего установлено. На любой случай жизни найдётся оборудование. Портативный щит — есть. Солнечные панели — есть. Набор инструментов — есть. Даже есть гауссов ускоритель, способный пробить танк. Абсолютное оружие в компактной и ловкой форме. Ходячая машина для уничтожения всего.

За десять лет моё тело изменилось до неузнаваемости. Внезапно я ощутил, будто ещё недавно был почти самым обычным человеком. Да, у меня уже был чип CCI, многокамерное сердце и несколько других имплантатов. Но, по сравнению с тем, что во мне установлено сейчас — это был детский набор. И, так бы продолжалось, если б в один не удачный день, на одной из миссий меня не завалило обломками. Практически всё тело было превращено в кровавую кашу и чудо, что я вообще остался жив.

Рабы Божественной машины бросили меня на произвол судьбы. Оставили своего брата, даже не трудясь забрать моё тело. Так бы и умер бы я там, если члены Rhonus не подобрали меня. А далее — мне не оставалось ничего, кроме как присоединиться к ним. Тогда я ещё хотел отомстить. Не дать кому-нибудь повторить свою судьбу. А сейчас? Сейчас просто делаю то, что должен.

К моменту, когда первые лучи солнца появились из-за горизонта я чем только не пытался занять себя. Никому из бодрствующих не была нужна моя помощь. Впервые я чувствовал, что стал совершенно бесполезным. Так что, когда наш отряд должен был начал второй выход в бункер, моё сердцебиение ощутимо подскочило.

Наша группа вновь выдвинулась на разведку. За прошедшую ночь практически ничего не изменилось. Только ветер намёл внутрь коридоров кучи песка. А так, всё та же тишина, темнота и пустота, что были здесь вчера. Я даже начал задумываться, не ошиблись ли мы местом. Но, система анализа очень редко ошибалась.

Практически три часа мы продолжали бродить во тьме этого места. Хоть мы и исследовали всё новые и новые ответвления, но картина практически не менялась. Всё помещения продолжали быть практически копией друг друга.

Эпизод Шесть

Но на четвёртый час изучения этого места произошло непредвиденное. Сперва мы ощутили некую волну. Это ощущение очень трудно передать. В начале ты просто ощущаешь, как что-то незримо изменилось. Хоть всё вокруг осталось таким же, но уже на уровне инстинктов понимаешь, что это не так.

Затем я ощутил тепло. Причём, это была не галлюцинация или ложное чувство — протезы не восприимчивы к такому. Это была именно волна жара, буквально на пару секунд температура окружения поднялась до целых сорока градусов, что в условиях Марса — неимоверно много. Это явление было видно даже в тепловизоре. А затем настолько неестественно яркая вспышка, что светоподавители, установленные в глазах просто-напросто не смогли защитить от такого количества света. И вместе с этим раздался отвратительный скрежет. Что-то среднее, между резкой метала и скрипом пенопласта по стеклу. И, что самое главное, тоже неестественно сильный — звуковой фильтр не смог защитить от этой ужасной какофонии. Хуже всего пришлось именно мне — другие бойцы могли отключить визор, а броня немного заглушала звук.