Четко в моей памяти запомнились очертания интерьера: красные стены, торшеры, обилие старых картин, мягкие стулья с красной обивкой и золотыми узорами, портреты великих русских писателей, красные массивные занавески…

И опять я сюда пришел, опять достал блокнот и черную гелиевую ручку. В тот день я пил «кофий» медленно и почему-то я вновь уйму времени уделил рассматриванию и запоминанию мельчайших деталей интерьера. Я осознал, что это место является настолько необычным, настолько особенным и по-своему великим, но душа трепещет и поет лишь от вдыхания воздуха.

Оставшись я каким-то мальчиком из провинции, то, возможно, я бы так и не ощутил все великолепие исполненной мечты.

Меня всю жизнь окликали, , а на проклятом междометии.

Мой брат был старше меня на пять лет. Наши отношения были двоякими: мы и ругались, и весело проводили друг с другом время. Он был первым ребенком в семье, и поэтому его недовольство превышало все границы разумного, когда мой горячо любимый братишка узнал, что мама беременна мной. Эрик подолгу сидел у себя в комнате и надувал щеки, а папа всячески старался ему объяснить, что у него появится сестра, которую надо будет защищать, ибо это его долг как старшего брата. Но что можно было взять с пятилетнего ребенка? Он просто отнекивался и говорил, что не нужна ему никакая сестра.

И с такой детской ненавистью мы прожили около шести лет. Когда я уже научилась говорить и была относительно независимой, Эрик забирал у меня мои игрушки или просто-напросто ломал их, сваливая все на меня. Иногда ему верили, иногда нет. Ему нравилось, когда я плакала.

Но чем он становился старше, тем ускорялся процесс прекращения наших недопониманий. Когда я пошла в первый класс, он уже был в пятом. И, как всегда, в моем классе была парочка дурных мальчишек, которые любили поиздеваться над девочками. Мне было страшно просить кого-то о помощи кроме классного руководителя, но если бы я постоянно жаловалась учителю, то меня прозвали бы ябедой, а это было еще хуже. И поэтому я просто молча терпела. Но однажды эти детские издевки увидел мой брат. Эрик разозлился и, подойдя к этим мальчикам, строго сказал им не трогать меня, иначе они будут разговаривать с ним. После этого ко мне больше не приставали.

Брат закончил начальную школу и перешел в среднюю, больше защитника у меня не было, по крайней мере в школе. Не знаю почему, но после этой ситуации отношение моего брата ко мне резко изменилось. Он стал тем защитником, про которого говорил ему отец. Может он увидел, что я действительно беззащитная девочка, кому нужна опека старшего брата? Я восприняла это изменение как что-то должное, поэтому перестала ждать от Эрика подвохов или каких-то подколов.

Эрик стал приглашать друзей, когда тот перешел во второй класс средней школы. Когда родителей не было дома, они очень сильно шумели и мешали делать мне домашнюю работу (их было слышно даже в другой комнате), но я не хотела высказывать свое недовольство, поэтому я научилась делать уроки с посторонним шумом, позже это было буквально необходимым для моей концентрации, так что когда друзей Эрика не было дома, я делала уроки с музыкой.

С братом у нас был уговор: если у него друзья, то в его комнату можно заходить только в экстренных случаях. Этого уговора я старалась придерживаться, но когда мне становилось скучно, я хотела присоединиться к компании Эрика, но знала, что они не приемлют девчонок в своем кругу, а уж тем более маленьких.

Но в один день я решила это исправить.

Эрик любил делать какие-то смешные и одновременно нелепые вещи, и я думала их впечатлить тем же самым. Тогда мне было десять лет, заканчивала последний класс начальной школы, я чувствовала себя уже взрослой, хотя мой брат был уже во втором классе старшей школы. Друзья его менялись, и я к этому также привыкала. И вот однажды я пошла на кухню, чтобы перекусить. Эрик вновь смеялся со своими друзьями в комнате, а меня очень сильно давили зависть и желание тоже посмеяться над чем-нибудь. Я недовольно уплетала бананы, и внезапно меня посетила безумная идея. Я взяла банан среднего размера, очистила заранее от кожуры и пошла к Эрику в комнату с уверенным лицом. Внезапно открывшаяся дверь довольно сильно испугала пятнадцатилетних подростков.

– Эй, Лиззи, что-то случилось? – Эрик сразу привстал со стула возле компьютерного стола.

– Смотри, что умею! – крикнула я и, достав банан из-за спины, запихнула его полностью в рот.

Возможно, мне не стоило этого делать, но тогда я считала это поистине крутым и важным. Сказать, что все были удивлены – ничего не сказать. Вся комната разразилась диким хохотом. Я думала, что смогла рассмешить их, и поэтому, проглотив банан, я стала смеяться вместе с ними.

После того, как этот шум прекратился, а точнее, закончился пик моей славы, Эрик сказал, что это было забавно, но мне стоит выйти. Я резко погрустнела в лице. Я думала, что смогла стать частью их компании, но, как оказалось, нет. Молча кивнув, я развернулась и пошла в сторону двери.

– Эй, Лиззи, – окликнул меня один из его друзей. Я повернула свое грустное лицо в его сторону. Это был парень, чья нелепая челка закрывала глаза, поэтому я не смогла точно разглядеть его лицо.

– Что? – тихо поинтересовалась я.

– Я тебя дождусь. Когда ты вырастешь, я обязательно женюсь на тебе, – сказал он, еле сдерживая смех, а позже вся комната вновь разразилась хохотом. Всем было смешно кроме Эрика. Он недовольно крикнул: «Эй!». А я в этот момент ушла в свою комнату, неловко покраснев. Потом я узнала, что этого парня зовут Дерек.

Когда я поступила в среднюю школу, моя жизнь кардинально изменилась. Теперь я стала водить домой подружек, обсуждать каких-то мальчиков и довольно смеяться. Горячо любимой темой для обсуждения были друзья моего брата, и я всегда гордилась фразой Дерека, а они мне завидовали. Девочки просили меня познакомить их с Эриком и остальными, но я лишь отнекивалась, вспоминая горький опыт.

«Да нет, им будет с нами неинтересно».

Во втором классе средней школы мне стало абсолютно все равно на существование другого мира в соседней комнате моего дома. Я это воспринимала как должное, и желание как-то вторгнуться туда в смешной шляпе и с фанфарами резко перестало существовать. Больше скажу, мне стало больше стыдно за этот поступок, ибо, повзрослев, я поняла, почему мальчики там громко смеялись, и что фраза Дерека была лишь пошлой насмешкой. А тем временем для моего брата это был выпускной класс, двенадцатый.

После переезда Эрика мне стало очень скучно и как-то непривычно, потому что не было уже до боли знакомого шума. Конечно, мы стали с ним переписываться, и причем очень много. Он стал моим лучшим другом: я ему рассказывала свои проблемы и просила советы, в основном насчет парней. И каково же было мое удивление, когда он пригласил меня в гости, чтобы я посидела с ним и его друзьями. Я сначала отнекивалась, вспоминая тот неловкий момент, но он меня смог переубедить.

«Эй, Лиззи, кроме тебя это никто не помнит, а Дерек уж особенно».

Эта фраза меня успокоила.

В квартире Эрика было много друзей, в том числе и девушек. Я была самой младшей, оно и логично, ибо все присутствующие являлись его друзьями с университета. Так я впервые за всю свою жизнь, в шестнадцать лет, попробовала алкоголь, правда только пиво, ибо Эрик не разрешал пить что-то крепкое. В один момент мне стало очень душно, и я вышла на балкон, но запах тлеющих сигарет в руках курящих делал это место не таким уж и хорошим для дыхания.

– Куришь? – послышался чей-то бас. Я повернула голову в сторону своего мимолетного собеседника, но не успела ответить, ибо он ответил себе сам:

– А, ты сестра Эрика. Значит не куришь, – парень поспешил убрать пачку сигарет в карман. На этом, казалось бы, наш диалог должен был закончиться, но он был каким-то неугомонным.

– Эй, Лиззи, ты не помнишь меня? – вновь спросил он у меня, потушив сигарету и бросив её в пепельницу.