Звонко цокали в ночной тишине подбойками каблучки её туфель о камень брусчатки, здесь, в периметре стены Верхнего города было безопасно, и Элеонора шла нисколько не боясь, наслаждаясь свежестью весенней ночи и умиротворяющей тишиной, какой не сыщешь в суматохе дня. Да и кого ей было бояться, ведь здесь жили в основном состоятельные благообразные люди: королевские придворные, чины из Касагранды, банкиры, купцы, сановные дамы и клирики Храма. На ночь внутренние ворота закрывались, и смена караула пропускала внутрь только по самым неотложным делам. Это там, в Нижнем городе, раздавшимся вверх и вниз по течению Леи было небезопасно из–за обилия бродяг, привлечённых возможностью лёгкой наживы. Там по ночам ходили патрули, освещая горящим факелом себе путь. Случаи грабежей и насилия были не редки; пьяные гуляки окрестных трактиров выясняли отношения, по поводу и без хватаясь за ножи. Разбойничьи шайки грабили подвыпивших прохожих, состоятельных клиентов с улицы Зелёных Крыш и поэтому хорошо вооружённые стражники не ходили там поодиночке.

С наступлением сумерек город погружался во тьму, и чтобы немного рассеять мрак на улицах Добробрана королева приказала ставить в окнах домов зажжённые свечи. Много света они не давали, но направление угадывалось легко, и в этом было преимущество Верхнего города. Город пустел – с боем комендантского колокола после захода солнца жителям запрещалось выходить из дома без специального разрешения, и только свита, сопровождавшая кареты знати скакала верхом на лошадях по улицам, освещая путь факелами.

Девушке вдруг показалось, что она не одна в узком переулке. Дом был совсем рядом и Элеонора, прибавив шаг, шла дальше, убеждая себя, что бояться нечего. Может это какой–то хмельной бродяга, забредший сюда днём. Сзади раздались шаги быстро перебежавшего улицу существа; девушка резко обернулась, успев уловить взглядом в неясном свете мелькнувшую тень. В том, что ей угрожает опасность, неясная и потому заставившая сердце учащённо биться, сомнений больше не было. Элеонора ещё стояла, тревожно вглядываясь во мрак, а потом, развернувшись, быстро пошла, и снова раздался этот щекочущий нервы звук лёгких приближающихся шагов, и тьма, сгустившись, словно стала ближе, она уже почти касалась края её голубого платья, облизываясь, словно злобный голодный зверь. Не выдержав, девушка побежала, задрав подол до лодыжек; дом, её милый дом был близко, но тот кто, уже не скрываясь, преследовал её, практически дышал в затылок. Зацепившись за булыжник Элеонора упала, до крови сдирая руки и колени о брусчатку, но даже не почувствовала боли на волне охватившего её страха. Ей нельзя умирать сейчас, ведь дома ждёт Каспар и без неё о нём совсем некому заботится. Пусть забирают всё что хотят: почти новое платье, драгоценности которыми одаривала её королева, только не отнимают жизнь. Поднявшись на колени, она обернулась, и гнавшееся за ней существо сделало шаг назад, растворяясь во мраке, но и то, что девушка успела увидеть, заставило её закричать от ужаса, в предчувствии неизбежного конца.

***

Пять дней Валаам лечил больных, шестой же сделал днём отдыха. Многие пришли к нему ещё и даже те, кого он смог исцелить решили остаться, чтобы быть с ним. Они называли себя его учениками и взяли на себя функции по управлению и обустройству лагеря. С каждого взималась плата, какую тот мог внести и на общие деньги покупались продукты и дрова для костров, на которых готовилась пища, и которыми грелись ночами.

Видя, как больные жадно съедают хлебные лепёшки, глотая большими кусками и набивая так желудок, а потом мучаются от несварения пищи Валаам вышел вперёд, дабы каждый мог видеть его и слышать.

– Братья и сестры, вы пришли ко мне, что бы я лечил ваше тело, но тело невозможно без духа, как день не бывает без ночи. И я собираюсь сегодня потратить этот день на излечение вашего духа, – начал он свою проповедь и люди, бросив дела, приблизились к нему. – То, что внутри тебя, то есть и снаружи и мы – лишь то, что едим. Бог дал нам зёрна хлебов и животных, которых мы употребляем в пищу, что бы потом, нашу плоть ели священные птицы и черви земные. Но после долгого жаркого дня всегда приходит ночь, дающая прохладу и отдых во сне. Не стоит ли и нам давать отдых себе от пищи, не перегружая желудок?

И даже больные могут позволить себе семидневный пост, а те, кто не могут, для начала трёхдневный. И в эти дни следует почитать Ангелов–братьев:

Ангела воздуха, через наполнение воздухом крови и полного покоя.

Ангела воды, омовением в реках и принятием клизмы.

Ангела света, при помощи солнечных ванн и созерцания заходящего солнца.

Ангела земли, лечением язв и нарывов погружением в лечебные грязи, дабы объятие Ангела могло вытянуть всю нечистоту и всю болезнь.

Не путайте дня с ночью и не ленитесь, ибо всё, что имеет в себе жизнь – движется, а всё что мертво недвижимо. Воздержитесь от излишеств во всём и прежде всего в еде: не ешьте жирного и того что не сочетается между собой. Не ешьте того, что долго лежало, что мертво и от чего уже мало пользы, а лишь то, что ещё растёт. Принимайте пищу за столом, а не на ходу и украдкой, пережёвывая её многократно, заполняя желудок наполовину пережёванной пищей, а наполовину оставляя в нём воздух.

И если вы будете жить так, как учу я вас, то даст вам тогда Отец наш небесный дух свой святой, а ваша Мать земная тело своё непорочное. И исчезнут тогда зло и тревоги, и воцарится в мире гармония. И станет тогда земля подобна небесам – наступит царство Божие и явится сын человеческий во всей славе, своей дабы наследовать царство Его.

Однажды идя между палатками, в которых жили пришедшие к нему на лечение, он увидел, как на носилках навстречу ему несут человека. Когда процессия поравнялась с ним, Валаам спросил их:

– Куда вы несёте его?

– Мы хотим зарыть его учитель, как просил он при жизни. Этот человек уже мёртв и даже ты не поможешь ему, – ответил идущий следом Евсей, заросший густой бородой невысокий дородный мужчина с киркой и лопатой, из тех, что звали себя его учениками.

– Разве можешь ты решать за меня, чего могу я, а чего нет? – удивился целитель, ученик потупился, поняв свою оплошность, а носильщики собрались было нести тело обратно, но Валаам сказал им:

– Зачем же носить того, у кого есть ноги? – подойдя к лежащему на носилках не старому ещё человеку, тело которого было мертвенно бледным, но не тронулось тлением, он взял его за руку и пристально смотрел на него, пока кожа не начала розоветь. А потом гневно спросил мертвеца: – Чего же лежишь ты, словно камень надгробья, заставляя носить себя с место на место? Встань и иди!

Покойник вдруг закашлял, прочищая горло, и тяжело задышал, словно долго был под водою, а потом, перевернувшись на бок, принялся рвотой очищать свой желудок от чёрной слизи, что катилась по земле, подобно тарантулу исчезая в расщелинах. И видели это люди с горы, и были среди них клирики Храма, что смотрели, дивясь, но, не испытывая радости.

Луна пошла на убыль, вступая в последний месяц весны. Летело время, приближаясь к празднику Даяны, пришедшему на смену идущим друг за другом праздникам старой веры – дню Изобилия, в который после посева овощей и злаков благословляли будущий урожай и Духову дню. Связанному с изначальным светом, вечностью побеждающей время, поэтому в этот день люди занимались омолаживающими процедурами и ходили в термы. Но теперь городские бани оказались закрыты, по причине того, что скопление народа в одном месте было признанно способствующим распространению болезней и верующие в прежнего Бога, одев белые одежды, просто трижды окунались в воду, дабы вода смыла с них накопившиеся за год грехи, что постепенно перенялось новыми догмами.

Даяна в пантеоне божеств, стояла следом за Астартой – Девой–Матерью, являясь хранительницей веры каждого человека, чьё воплощение проявляется в душах персональным представлением о святости и носит упрощённое название «совесть». Милостивой Богиней Даяне поручено проверять истинность мыслей, слов, поступков каждого и соответствие их вере человека, а после смерти сопровождать на Страшный суд. Сами же верующие встречали Деву три раза: перед смертью, непосредственно в момент её, а в третий – на мосту Забвения, при переходе в потусторонний мир. И каждый видел её по вере своей: людям праведным она приходила в образе прекрасной девы, а грешникам казалась страшной сгорбленной старухой. Сакральный посыл этого праздника был в выборе веры, который человек рано или поздно делал для себя.