Между тем Баджи...

Мало того, что она беззащитна перед искушенным убийцей - ее еще и хватятся не сразу, такая уж у нее работа. Она же журналистка! Журналистка, а значит, представляет наибольшую опасность для того, кто хочет скрыть преступление!

Отсюда вывод: если Баджи уже убрали, на очереди я. Иначе и быть не может. Кроме меня никто трупы хорошенько не рассматривал. Именно я рассказал обо всем журналистке и могу проболтаться еще раз. Иными словами, если с Баджи уже расправились, покушение на меня самого надо ждать с минуты на минуту".

Он, слегка прищурившись, оглядел бар, подумал: "Заведение находится отнюдь не в самом безопасном районе. Кстати, что я тут делаю?".

Его вдруг словно обухом по голове ударило. Неужели незнакомка тоже участвует в заговоре? Нет, не может быть. Впрочем, он сидит здесь, как живая мишень, именно из-за нее.

Внезапно ему расхотелось мусолить в мыслях исчезновение Баджи.

"Не надо", - произнес он вслух.

А если убежать? Но стоит ли - вдруг он ошибается?

Муленберг представил, как незнакомка приходит сюда, тщетно ждет его, может быть, даже попадает в беду - такое в этой забегаловке вполне возможно, - и все только потому, что он попался на удочку собственных фантазий.

Нет, уходить нельзя. Раньше восьми, по крайней мере. А потом? Если его укокошат, кто станет следующей жертвой? Регалио, скорее всего. Затем Эл. И наконец коронер.

***

Телефонная кабинка была, конечно, занята. Звонила женщина. Муленберг выругался, распахнул дверь и.., изумленно воскликнул:

- Баджи!

Он судорожно ухватил ее за руку и вытащил из кабинки. Она безжизненно упала ему в объятия, и на миг его худшие опасения подтвердились. Но нет! Баджи зашевелилась, подняла ошеломленный взгляд, прижалась к Муленбергу.

- Мули, Мули! Как я рада, что это ты!

- Эй, чокнутая - куда ты запропастилась?!

- Я провела самый ужасный.., нет, самый восхитительный...

- Слушай, вчера ты уже плакала. Разве годовой лимит слез еще не исчерпан?

- Заткнись, Мули. Я просто не знаю, что и думать...

- Неужели? - усмехнулся он. - Тогда пойдем выпьем.

Они уселись за столик.

- Бармен! Два виски с содовой, - властно заказал Муленберг, а про себя усмехнулся, подумав, как сильно меняется мужчина, едва ощутит себя защитником женщины. Он взял Баджи за подбородок и спросил:

- Во-первых, где ты пропадала? Я до смерти за тебя перепугался.

Она подняла умоляющий взгляд и заглянула Муленбергу в глаза - в каждый поочередно. - Ты не станешь смеяться надо мной, Мули?

- Тут такие дела творятся, что не до смеха.

- Можно поговорить с тобой по душам? Я еще никогда этого не делала. - И как ни в чем не бывало переменила тему. - Не могу понять, что со мной.

- Тогда разберемся вместе.

- Все началось утром, - повела свой рассказ девушка, - когда я проснулась. Погода стояла чудесная. Но пути на остановку автобуса я решила купить газету, сказала продавцу: ""Пост", пожалуйста", и бросила десятицентовик ему в кружку одновременно с молодым человеком.., она осеклась.

- С молодым человеком, - напомнил Муленберг.

- Да, с молодым человеком лет.., впрочем, я не знаю, сколько ему лет. И продавец не мог решить, кому отдать газету, поскольку у него оставался всего один помер "Поста". Мы переглянулись - я и тот парень - и громко расхохотались. И продавец - то ли будучи истинным джентльменом, то ли потому, что я смеялась громче - отдал газету мне. Тут подошел автобус, мы с парнем вошли, он хотел сесть сам по себе, но я сказала: "Раз вы помогли мне купить газету, так помогите и прочесть ее".

Баджи умолкла, пока одноглазый бармен обносил их выпивкой.

Затем продолжила:

- В газету мы так и не заглянули. Мы просто.., разговорились. Я еще не встречала человека, с которым было бы так приятно беседовать. Даже с тобой сейчас мне приходится трудней, хотя я стараюсь изо всех сил. Вскоре стало казаться, будто мы знаем друг дружку давным-давно... Впрочем, нет, - она энергично тряхнула головой, - все не гак просто. Но я не могу это выразить, слов не хватает. Нам было хорошо друг с другом, вот и все.

Мы миновали мост, автобус поехал мимо луга, где обычно проходят ярмарки. Небо было синее-синее, трава - зеленая-презеленая, и меня прямо-таки распирало. От добрых чувств. Я сказала, что поиграю в хоккей на траве. Именно "поиграю", а не "мне хочется поиграть". И он ответил: "Давай"; хотя я его не приглашала, это подразумевалось само собой. Мне даже в голову не пришло спросить, куда он едет и не пропустит ли работу из-за меня - мы просто остановили автобус и отправились гулять по лугу.

Она пригубила виски, и Муленберг спросил:

- Чем же вы весь день занимались?

- Гонялись за кроликами. Бегали взапуски. Грелись на солнышке. Кормили уток. Много смеялись. Болтали. Словом, общались. Черт возьми, Мули, но потом, когда он ушел, я попыталась понять, что же произошло между нами - и не смогла! Если бы такое случилось не со мной, я бы не поверила.

- И все закончилось в какой-то паршивой телефонной кабине?

Баджи мгновенно спустилась с небес на землю.

- Мы условились встретиться здесь. Дома мне не сиделось, от мысли о работе мутило, вот я и пришла сюда пораньше. Села и стала дожидаться его. Не пойму, зачем он позвал меня именно сюда... Что с тобой?!

- Ничего, - выдавил Муленберг. Поначалу мне подумалось просто: "Мир тесен". Баджи хотела расспросить, что это значит, но он отмахнулся:

- Не стану тебя перебивать. Скажу только, что с нами творятся диковинные дела. Ну, продолжай.

- На чем я остановилась? Ага... Значит, сидела я здесь вся такая счастливая, ждала, но мало-помалу в сердце закралась тоска. Потом я вспомнила о тебе, об убийстве в парке, о вчерашних фантастических событиях, и мне стало страшно. Захотелось убежать, но потом я решила взять себя в руки и не поддаваться панике. Вдруг мы с ним разминемся? Нет, такое допускать нельзя. Потом я испугалась вновь - мне взбрело в голову, что он имеет какое-то отношение к убийству сиамских близнецов и прочему. И я возненавидела себя за такие мысли. В общем, я места себе не находила. Наконец пришла к выводу, что самое разумное - позвонить тебе. Но в лаборатории телефон не отвечал. Коронер вообще не знал, где ты, и я.., о-о, Мули!