Соперник нанес маваши чудан, Руся устоял.

– Хватан! – заорал Мамин. – Двадцать, двадцать! Концовка!

Руслан уступал сопернику в весе и росте. Весь бой держался ближней дистанции. Так сказал семпай Мамин. Работал шито, кагэ цки, хиза гери. Не очень изящно, но надежно. Исключил силу ударов конечностями этого мутанта. А у того даже маэ гери было бы убийственным для Руси. Но «волкодав» об этом не знал, это знал Мамин. При команде «двадцать» Руся должен сделать нечто.

– Двадцать, двадцать! – Мамин замер. Все! Момент истины!

Руся оттолкнулся от соперника, впервые за бой, бросил левую руку вверх и рванулся…головой вниз! Соперник вскинул глаза. В его переносицу прилетела пятка Руси.

Руся исполнил тоби уширо маваши гери. Назвать дольше, чем исполнить.

После удара, соперник рухнул. Руся испуганно посмотрел на Мамина. Мамин сам испуганно смотрел на соперника.

Врачи. Носилки. Рефери считает:

– Ака – ич, ни, сан, ши, го. Ака, иппон! – рефери поднял свою руку под 45 градусов в сторону Руси.

Руся развернулся и кинулся к Мамину.

– Стой! – прошептал Мамин. Кричать уже было нельзя.

Руся, тряхнув плечами, вернулся.

– Шомэн ни рэй, шушин ни рэй, отагай ни рэй!

Все сопровождалось поклонами.

Теперь Руся спокойно пошел к семпаю.

Мамин упал на колени.

Руслан разбежался и прыгнул на Мамина.

Мамин его обнял, держа на руках.

Руслану было 8 лет.

«Взросляки» – это юноши от 12 до 14 лет. Но для группы Алексея они были именно «взросляки». Потому что группа Мамина – юниоры от 8 до 12 лет.

После тренировки Мамин сидел в тренерской и задумчиво «скролил» страницу в википедии. Что это было? Саня Поярков? Или показалось? Мамин всю неделю по деталям пытался вспомнить, но ничего не выходило. Он видел этого мужчину на вокзале лишь мгновение, потом его отвлек гаишник, а потом все.

Мамин посмотрел на монитор.

«Климат – резко континентальный, очень сухой, со значительными суточными и годовыми колебаниями температур. Зима – сырая, холодная, выпадает снег, лето – знойное. Самый холодный месяц – январь. Осадков – от 70 до 120 мм в год. В 70 км от города находится Репетекский заповедник. Репетек являлся самой жаркой точкой СССР: + 51,2 °C в 1983 году. Наивысшая температура на солнце на песке зафиксирована на уровне + 80 °C.»

Детство Алексея Мамина прошло в далекой среднеазиатской республике, затерявшейся на великих просторах Советского Союза. В лучах каракумского солнца, с темными водами Амударьи, он рос в Туркмении. Вкус детства: терпко-сладковатый сок тутовника, кислая алыча, хрустящая лепешка из тандыра. Арбузно-дынный рай!

Мамины вели свой род от казаков-старообрядцев. Присоединение Средней Азии к России во второй половине XIX века стало поворотным для политического, экономического и культурного развития региона. Но это событие стало поворотным и для семьи Маминых. Весной 1875 года по указу царя в небольшое туркменское поселение были переселены уральские казаки-старообрядцы за отказ от несения воинской службы по религиозным соображениям. Среди них был прапрадед Алексея – Устин Мамин. Он-то и заронил корни семьи в краях пустыни.

Уральцы поселились вблизи русских воинских укреплений. В детстве Алексея этот старый район города так и назывался «Уралка».

Мамин откинулся в кресле. И все же! Санчес или показалось? Он ведь и Машу уже пытал неоднократно за эту неделю. Она ведь прошла рядом с этим мужчиной в камвольном костюме. Но Маша его почему-то не видела.

Маша! Что это была за неделя. Лучшая в жизни! Мамин снова отвлекся от мыслей о Санчесе.

Маша приехала на следующий день во вторник. Она так и не сказала, где была. Эта девушка вообще не считала нужным делать то, чего делать не хотела. Соответствовать ожиданиям других не входило в число ее комплексов. Нет, это не было вызовом обществу. Не походило на жестокосердие и надменность. Просто – ее личные границы. Так она чувствовала себя. «Идентифицировала свое место в мире», как сама она говорила. К примеру, не посчитала нужным рассказывать о своей поездке, и не рассказала. Мольбы и пытки здесь вряд ли помогли бы. Алексей это сразу понял и не пытался.

Он встретил ее в обед. Столкнулись у входа в «Петергофские пекарни». Он выходил, а она входила. Кофе они пили уже вместе. Болтали о разном. Вечером пошли гулять в Михайловский парк. Алексей пригласил ее к себе. Она согласилась. И осталась.

С ней было удобно и просто. Она не задавала вопросов, не копалась в его прошлом. Даже фото на зеркале в коридоре, как напоминание Мамину об истории, которую он хотел бы забыть, но не мог – ее не смущало и не интересовало.

Счастливейшие пять дней в его жизни!

Сегодня суббота. Маша рано встала. Когда Алексей почистил зубы и вышел из ванной, она уже стояла одетой.

– Мне нужно уехать на пару дней, – сказала Маша.

– Как? Опять? Но ты ничего не говорила.

– Не хотела тебя расстраивать.

– Маша…

– Я приеду .

– Ну, давай, я тебя хотя бы довезу.

– Не нужно. Сегодня я не опаздываю. Все. Я побежала. До встречи.

Она поднялась на носочки, чмокнула Мамина в губы и упорхнула.

В дверь тренерской постучали. Мамин выглянул из-за монитора.

– Да.

Дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина в камвольном костюме.

***

– Здаарова, Лемыч! – мужчина растянулся тонкими губами в победной улыбке, обнажив красивые белые зубы.

– Санчес! Я знал, что это был ты, – воскликнул Мамин.

– Знал? – удивленно переспросил Санчес и бодрым шагом вошел в тренерскую.

– Ну, конечно.

Они сделали несколько шагов навстречу, Санчес выбросил вперед согнутую в локте правую ладонь, сжатую в кулак; Мамин сделал то же самое; костяшки стукнулись, после чего, кулаки разжались и друзья пожали руки. Потом обнялись.

– Не забыл, – произнес Санчес. – Так про что ты там знал?

Мамин торопливо рассказал Санчесу об увиденном на вокзале; о том, как гаишник, будь он неладен, отвлек его; как всю неделю по деталям вспоминал случай, и, хотя сомневался, но до последнего верил в то, что это был именно он – Саня Поярков!

Санчес сидел, развалившись на стареньком кожаном диване, который появился в тренерской благодаря одному заботливому родителю каратэка. Он расстегнул пиджак, обнаружил под ним плоский живот, упрятанный в белую рубашку. Санчес почти не изменился, с момента их последней встречи в 2011 году. Светлый волос под полубокс; острый нос; колючий взгляд; тугие, бескровные щеки; поджатый рот. В общем, каким он был, таким он и остался. Его фигура и весь он сам были какими-то колючими, острыми, но не угловатыми. Ходил он прямо и изящно. В манерах и жестах Санчес обладал грациозностью; любил красиво одеваться и «попижонить».

– Лемыч, сразу вопрос. Ты, что там делал? – внимательно спросил Санчес.

Мамин на некоторое время задумался. В рассказе он старательно обходил тему с Машей. Почему-то ему не хотелось, чтобы Поярков знал об этом. По крайней мере, сейчас. Вопрос Санчеса ему не понравился, но уклониться от ответа, как и от пристального взгляда, было нельзя. Мамин решил, что расскажет только о странной поездке, умолчав о продолжении. Но вот он описал знакомство, дошел до момента на вокзале и, как-то незаметно для себя, «раскололся» про все остальное.

Поярков все это время сидел молча, внимательно слушал.

– Ясно, – задумчиво произнес он в конце. – Как она в целом? Безболезненно?!

В коридоре послышались шаги. Дверь открылась и вошел Борис Николаевич, руководитель федерации и сенсей по совместительству. Он был небольшого роста, тучный и стареющий. К каратэ он давно потерял интерес, его заботило только наполнение кассы взносами учеников. В этом вопросе он был педантичен как немец и мелочен, как настоящий бухгалтер. Борис Николаевич бросил взгляд на Пояркова, молча кивнул ему, тот ответил тем же. Мамин при входе сенсея встал.

– Мамин, ты чего сидишь, прохлаждаешься? Когда твои взносы досдадут? Уже вторая половина апреля, – голос у Бориса Николаевича был старческий, с нерусским акцентом.