Снова дождь. Утром выхожу из палатки – снова второй ряд сопок вокруг заметён снегом. Палатка едва удерживается на ветру. Маршрут опять отменяется: по мокрым обледенелым камням и, особенно, осыпям ходить опасно, да и разглядеть нужные образцы невозможно, поэтому мы в плену у погоды. Вставать никто не хочет. Еле убедила Геру в необходимости завтрака. Часам к четырём погода разгулялась, из-за тёмно-синих туч на очень светлом, почти белом, небе выглянуло какое-то робкое жёлтое солнце. Тополиная тайга за палатками переливается на ветру серебром и золотом в светящемся воздухе. Сопки за полосой пляжа окутываются туманом. Туман движется крупными клочьями, и в просветах беспорядочно возникают и золотятся на солнце нереально плывущие части деревьев, куски каменистых, с пятнами снега склонов и вершин.
Ребята опять пошли на охоту. Я сижу, пишу дневник и письма (заготовка к оказии). Вот
уже второй выстрел. Интересно, так ли они удачливы? Вижу Толю, продирающегося по кустам. Опять два выстрела. Один – Толин – видела. Второй – дальше, очевидно Герман. Жду у пещеры охотников (ребята отращивают бороды, пещера более подходит, чем палатки). Толя пришёл ни с чем. Гера и Коля подстрелили двух зайцев. Пиршество уже более спокойное.
14-е июля. Дождя нет, хотя пасмурно и холодно. Работать можно и нужно, и так много времени пропадает из-за погоды. Ребята, все трое, уходят в первый рабочий маршрут. Я остаюсь одна в лагере. На случай появления гостей в лице медведя, рыси, росомахи в палатке лежит заряженное ружьё, о некоторых деталях которого мне наспех рассказали, и ракетница для подачи условленных сигналов, скорее всего бесполезная: сопки. Прощальное приветствие, и ребята скрываются в тополях.
Сначала они пойдут вместе, а потом разделятся, Коля и Толя пойдут вместе, а Герман пойдёт один. Он более опытный и знающий, да и силы ему не занимать. Собственно работа не сложная и не тяжёлая. Главное – определить место сбора образцов: россыпи оловянного камня, называемого касситерит. Это тёмный с угольным или металлическим блеском зернистый камень. Касситерит сопутствует вольфраму, места возможной добычи которого мы и должны определить. На разных местах определённой площадки нужно собирать лежащие на поверхности небольшие куски касситерита, они помечаются и укладываются в мешочки. Эти образцы будут перевезены в Москву, там их раздробят и превратят в песок в специальных машинах, установят содержание металла в каждой пробе. Потом математическим методом определят концентрацию металла по обследованной поверхности, а затем, места наибольшей концентрации по всей местности. Уже следующая экспедиция будет выезжать только на места предполагаемой высокой концентрации, и исследовать "вглубь", т.е. рыть шурфы и брать большие пробы. Вот один из случайных факторов нашего "повезло": для такого статистического обследования поверхностных выбросов нужно много маленьких проб. Главное – много обойти, а переносить за один маршрут надо немного. Тут мы и пригодились с нашими туристскими навыками. Да и интеллект наш помог быстро освоить, как выглядит нужная руда, как определить возможную местность для обследования, чтобы брать часть работ геологов на себя. Для рытья шурфов я уж точно бы не пригодилась.
Через час снова заряжает противный дождик. Холодает. Все сопки окутываются белым плотным туманом. Туман всё ниже, ниже, закрывает всё вокруг. Бедные мальчики! Как они там? Потом туман приподымается, а сопки остаются белыми. Снег. Вокруг снег, только у самой реки дождь. Колыма разливается и подступает к палаткам. Дотянем до утра, или придётся ночью, когда вернутся усталые ребята, переносить палатки? Страшновато. Но домой пока не хочется. Сижу в палатке, укутанная телогрейками, и каждые 15-20 минут вылезаю осмотреть лагерь: не идут ли ко мне упомянутые гости? Ведь важно их вовремя заметить, чтобы испугать выстрелом, на большее с охотничьим ружьём да в моих руках рассчитывать не приходится.
Пора готовить обед. Как же это сделать под этаким дождём? Ведь ребята могут скоро вернуться – работать под таким дождём, а, тем более, снегом, невозможно. Далеко ли они успели уйти и не разошлись ли уже; в туманно-снежной пелене встретиться им будет трудно.
Проклятый дождь! Дрова, спрятанные под полиэтиленом, вдохновляют меня. Но вдохновение скоро проходит. Даже бумага не хочет загораться под дождём. Даже под плащом, полы которого я простираю над кострищем, закрывая его от дождя. Сырость пропитывает и бумагу и спички. А дождь всё льёт и льёт, и течёт по лицу. Но я ДОЛЖНА разжечь костёр до прихода ребят. Они придут промокшие и продрогшие! Думаю. Думаю. Потом беру свечку, зажигаю, ставлю под дрова. Я стою в виде навеса, раскинув полы плаща. Пусть горит хоть час – в конце концов, дрова ведь не выдержат, сначала подсохнут, потом и загорятся. Ура! Победила! Костёр пылает, трещит, кипит вода, варится обед. И дождь, испугавшись, начинает утихать. А вон и ребята возвращаются. Их застала пурга, самая настоящая! Как они радуются костру, очагу, дому. Герман долго смотрит мне в глаза, в его глазах столько тепла и благодарности, и чего-то ещё. Стоп! Так мы не договаривались, Майка моя подруга!
– Ланочка! Какая же ты молодец! Как тебе удалось! Мы так замёрзли и совершенно не надеялись на костёр и еду, да ещё жалели тебя: небось совсем замёрзла! Какая же ты, Солнышко!
– Это вот тебе сюрприз от презренных туристов!
– мне нужно погасить, пока не поздно. В моём "кодексе чести" – это недопустимо.
Герман рассказывает, что много лет назад именно в этот день, 14 июля, в этих краях, чуть к юго-востоку, замёрз известный геолог (имя его я забыла, но важен сам факт).
15-е июля. Сегодня яркое солнце. Но горы покрыты толстым слоем снега. Под снегом касситериты не найдёшь. Целый день слоняемся. Герман работает в своей палатке: описывает образцы и местность их нахождения (по полевым запискам) в журнал. Коля ушёл на охоту. Мы с Толей послонялись и тоже пошли. Никого не убили. Следы, следы, следы. Разбираемся. Медведь. Лосиха с лосёнком. Медведь крупный. Лось, тоже видимо очень крупный. А вот – росомаха. А тут утки на отмели сидели – ясно видны перепонки. Ещё один след птицы. Крупный. Один. Непонятно. И снова медведь, лось, росомаха. А это заячьи следы, вон далеко впереди выскочил из кустов и, пулей, в лес.
Возвращаемся. Идём по берегу. Немного впереди видим Колю, он тоже идёт в лагерь. Вдруг он оборачивается и показывает нам рукой на реку. Мы приглядываемся и в ряби реки видим: кто-то пересекает реку, и у этого кого-то очаровательная головка, а на ушках ещё более очаровательные кисточки. Рысь. Течение сносит её прямо к лагерю. В лагере в палатке сидит Герман, и он её не увидит до тех пор пока… Ускоряем шаг, но мы от лагеря далеко. Нам видно как рысь выходит на берег, отряхивается. Очень милая кошечка. Пересекает пляж, обходит кострище, направляется прямо к палатке Германа – чует, там ведь все припасы, да и наш Гера, в придачу. Или он ей не нужен? Дальше нам за тополями не видно. Что её больше притягивает? У нас в ружьях только дробь, да и далековато. Слушаем. Тихо. Наверное, Герман не видит пришелицу, и это хорошо, пока. Мы, тем временем, подошли уже настолько, что видим вход в палатку. Коля, не раздумывая больше, вскидывает ружьё и стреляет, дробью по гальке в направлении палаток. Как раскаты далёкого грома. Рысь мгновенно отпрыгнула назад и скрылась в лесу. Герман тоже выпрыгивает из палатки на звук выстрела, но после рыси. Он успевает увидеть только рыжий зад удирающего зверя. Мы бросаемся к нему, он обхватывает и кружит меня. Я рада, что всё обошлось, и радостно смеюсь, закидывая голову назад. Вижу интересное выражение на Колином лице. С чего бы это? А разве он не рад, что Гера невредим? "Ладно, не бери в голову" – говорю я себе.
Потом Герман рассказывает, что погрузившись в работу долго не выходил из палатки, потерял счёт времени и наше отсутствие. Поднял голову, посмотрел на часы и увидел тень на боковой стенке палатки. Решил, что кто-то из нас что-то ищет: день ведь пасмурный, тень нерезкая; окликнул – никто не отвечает. Только хотел подняться с чурбака, как видит через приоткрытую полу палатки, почти вплотную, рыжую морду с кисточками и зелёные холодные глаза. Глаза в глаза. Замер, молниеносно прокручивая варианты его и её поведения. Рысь вроде как тоже растерялась: смотрит, не двигается. Всё это длилось мгновения, Герману показалось – минуты. Тут раздался выстрел. Хорошо, что он не пошевелился, не испугал её, ведь он и рысь были просто носом к носу! И в замкнутой палатке ему и отступать некуда, и бороться безнадёжно. Только её здесь и нехватало! Ведь следы медведя за палатками совсем свежие, не смытые дождём. Он, наверное, приходил ночью. Хорошая компания! Росомаха пока держится вдалеке, и то ладно.
