— Благодарю, вы очень любезны, граф.

Мы вежливо простились, и я первым делом потянулся к сигаре… Граф Деор был слишком уж любезен, прямо-таки неправдоподобно. Дабы вы тоже могли оценить это, придется дать еще один пространный комментарий.

Как я уже упоминал, убийства — достаточно распространенное на Кертории явление. И единственное, влекущее за собою кровную месть. Не всегда, потому как объявление таковой не считалось обязательным, но достаточно часто… Собственно, обычаи сам по себе не столь уж редкий и удивительный. Однако у керторианской мести существует одна отличительная черта, к которой можно относиться по-разному, но о которой не рекомендуется забывать…

Предположим, вы объявили кому-нибудь кровную месть (ну только для примера!) и внезапно ваш враг погибает от руки кого-нибудь другого. Ваши действия? Радостный и довольный, идете плюнуть на его могилу? Если бы! Нет, потому что теперь ваша месть автоматически переходит на убийцу вашего врага… И так до тех пор, нока вы кого-нибудь не убьете или, что гораздо вероятнее, убьют вас. Вот так-то! Ну в принципе существует возможность отказаться от мести при смене непосредственного объекта, однако это приравнивается к малодушию и трусости, вследствие чего подобных случаев было раз-два и обчелся. И именно это только что сделал граф Деор. С моей точки зрения, чрезвычайно благородный поступок, если отвлечься от возможных подоплек.

А вообще за герцогом Вольфаром Регом, одной из самых кровавых и мрачных личностей в истории Керторим последних веков, тянулся длиннющий шлейф подобных обязательств. Хорошенько переворошив память, я составил себе соответствующий список. Помимо Деора в него вошли Принц, герцоги Креон и Венелоа и барон Рагайн. Однако относительно последнего я был не до конца уверен… Казалось, учитывая этот факт, их можно было бы рассматривать как основных кандидатов в преступники, но даже мне было очевидно, что это еще ни о чем не говорит. Кроме того, что теперь они, за исключением выбывшего по собственному желанию Деора, имели некоторые претензии к убийце, которые прилюдно обязался унаследовать я. В потенциале, конечно. Но за потенциал частенько мочили даже охотнее… Ах да! Простите, я забыл указать в вышеприведенном списке себя!

Докурив сигару и убедившись, что настоящего стука так и не последует, я решил все же взяться за дело: спрятал Камень, немного размялся и уверенной походкой пошел к двери. Однако, подержавшись за ручку, я оставил ее недвижимой, в очередной раз задавшись нехитрым вопросом: куда я, собственно говоря, собираюсь?..

В итоге я был вынужден вернуться к столу, напоминая:

«Ранье, тебя же учили решать сложные проблемы? Учили? Да. Что надо сделать? Сесть, подумать… подумать, понимаешь, головой, а не чем обычно… прикинуть, что к чему, составить план, а потом уж действовать…»

Ну я так и сделал. В результате трудов через полчаса передо мной лежал одинокий, наполовину исписанный листик бумаги. И его содержимое представляли собой вопросы: «Кто пытался тебя угробить?», «Что хотел сказать Бренн?», «Почему все-таки Принц выбрал именно тебя?» и прочая мура… И больше ничего, ни единого конструктивного звена. Только голова с непривычки разболелась…

Однако, признав с неохотой свою некомпетентность, я совершил первый, наверное, мудрый поступок — обратился за помощью к специалисту. Снова вытащив на свет Камень, я сжал его в руке, представляя себе образ барона Детана. Судя по скорости, с которой пришел ответ, дядя ожидал моего звонка… Что он, впрочем, и не стал скрывать.

— А, здравствуй, мой мальчик. Спешу поздравить, сегодня ты вляпался в первосортное дерьмо.

— Здравствуйте, дядя. — Я не нашел в себе сил на ответную улыбку. — Не поможете ли разгрести?

Улыбка на его лице погасла, и он в задумчивости потер подбородок пухлыми пальцами.

— Не обижайся, но хочу, чтобы ты сразу понял. Это твое дело, так?

— Так.

— Ну ты им и занимайся.

Я секунду поразмыслил над его словами.

— Значит, никаких практических советов?

— Никаких.

— А теоретические?

— О, это пожалуйста. — Он вновь оживился. — Что бы ты хотел узнать?

— Все.

— Э-э… Да, понимаю. Не любим читать детективы… Но на это уйдет многовато времени, ты не находишь?

— Хорошо. Расскажите общую схему раскрытия убийства.

Он прищурился на левый глаз, что, как я заметил по наблюдениям детства, обозначало положительную оценку вопроса.

— Принцип очень прост. Сродни триангуляции… Знаешь, что это?

— Нет.

— Неважно. Сейчас поймешь. По классическому канону, а я не вижу смысла им пренебрегать, все расследование можно разбить на три части: выяснение мотива, возможности и способа. То есть необходимо определить всех, кто хотел, мог и имел доступ к тому, что было использовано для преступления. Когда во всех трех списках появится одно и то же имя, то с большой вероятностью это и будет убийца. Хотя зачастую для триангуляции бывает достаточно и двух пунктов… Ну потом еще надо найти доказательства. Врубаешься?

— Более-менее…

На самом деле я ни капельки не врубался, но дядя, казалось, пребывал в некоторой нерешительности, и я не отважился прерывать его раздумий.

Наконец он вздохнул, будто отметая колебания:

— Да, думаю, это может быть причислено к теоретическим советам… Видишь ли, в твоем случае я порекомендовал бы обратить особое внимание на мотив!

— Но позвольте, дядя, — с искренним недоумением возразил я, — он же очевиден. Разве нет?

Крякнув, барон прищурил правый глаз, что, естественно, являлось отрицательной оценкой вопроса.

— Верно ли будет мое предположение, Ранье, что за последние полвека ты даже не удосужился разгадать кроссворд?

— Ну да. — Я почувствовал, что против всякого желания краснею.

— Конечно. Как иначе можно довести свои мозги до такого деревянного состояния… Очевиден, значит? Тогда скажи-ка… Нет, для тебя поставим вопрос понагляднее. Представь себе, мой мальчик, что перед тобой поставили герцога Вольфара Рега. С завязанными руками, разумеется. Ударишь ты его кинжалом?

Я терпеть не мог Вольфара, но все же мне хватило честности признать, что ответ будет:

— Вряд ли. Слишком уж грозные последствия…

— Вот-вот!

Конечно, он был прав. Как всегда. Со слабой надеждой на то, что, разговорившись, он скажет что-нибудь еще, я буркнул:

— Но кто-то же это сделал!

Рассмеявшись моей неуклюжей попытке, дядя промолчал. Тогда, изо всех сил изображая обиду, я поинтересовался:

— И это все?

— Пожалуй.

— Негусто!

— Не гнуси! — оборвал он меня любимой присказкой.

— Но что мне делать?!

— Господи, Ранье, — простонал барон. — Какие вопросы ты задаешь? А еще взвалил на себя такое дело!..

— Да что вы заладили: «вляпался», «взвалил». — раздраженно бросил я. — Будто я хотел! Спасибо Принцу…

Его глаза неожиданно раскрылись, а взгляд приобрел опасную интенсивность.

— Ты и вправду так думаешь? — холодно осведомился он.

— Конечно…

— Тогда проверим кое-что. Ты же разговаривал вчера с Принцем?

— Да, но я не просил… И вообще, откуда вы…

— Я догадался. — Он язвительно усмехнулся, но тотчас снова стал серьезен. — Дело по-настоящему скверно. Принца нелегко напугать!

— То есть?! — Я окончательно запутался.

— Да, это тебе надо растолковать, как ни крути… Готов поспорить на что угодно, что известие о смерти Вольфара оказалось для Принца полной неожиданностью.

Я бы и так не вздумал спорить, а сопоставив эту мысль с загадочными последними словами Принца из нашего разговора — тем более…

— И, обмозговав немного ситуацию, он, полагаю, пришел к совершенно верному выводу, что это все не просто так. Столь неожиданная и странная гибель Вольфара обязательно является частью очень хитрого и далеко рассчитанного стратегического плана, направленного против него, а может, и всех нас. Плана, о котором он ничего не знал и который уже приводится в исполнение… А даже тебе известно, как трудно нарушить по-настоящему хороший план. И вот, как раз когда Принц ломал голову над этой проблемой, высунулся ты. Очень вовремя. Напомнив о своем существовании и убедив его в непричастности к коварным замыслам, а ее ты наглядно демонстрировал на каждом шагу, ты сам подал ему идею… Ведь назначение тебя следователем уж точно не входило ни в один план. Так что вне зависимости от того, наломаешь ты дров или проявишь неожиданную гениальность, это путает противнику карты. Уже спутало. Понятно?