Затем он, посмотрев в зеркало, вместо себя увидел оживший труп Асмодея. Асмодей что-то объяснял жестами, показывая то на Жарля, то на прожженную дыру в мантии и в своем теле. Он повторял этот жест снова и снова.

Ненависть к жизни, ненависть ко всему живому поднялась в Жарле, захватив его мозг полностью. Ему показалось, что один человек, будь он хитер, коварен, упорен, в состоянии уничтожить всю человеческую расу, кроме себя. Это выполнимо.

Собрав всю силу воли, он осмотрел комнату. Сначала он решил, что комната пуста. И только потом он заметил на столе, рядом с проектором, возле которого разбросаны ленты, животное с темной шерстью и огромными глазами. Вампир. Лицо зверька было копией его собственного лица.

Жарль сразу понял: это именно вампир мучил его видениями, телепатически передавая ему свои мысли, ощущения.

И он тотчас же решил убить вампира. Не лучами Гнева. Сейчас Жарль находился в таком состоянии, что мысли его напоминали мысли первобытного человека. Жарль хотел задушить вампира голыми руками.

Жарль пошел к столу, но вампир не шевельнулся. Однако приближался Жарль к столу мучительно медленно. Он с трудом продвигался сквозь воздух, густой, как желе. И пока он шел, еле передвигая ноги, в его мозгу снова возникло видение.

Он был совершенно один, пальцы на кнопках управления мощного бластера. Он на вершине холма в центре плоской безжизненной серой равнины. Из живых остался он один. Насколько хватает взгляда — а он, кажется, может видеть всю землю — простирались могилы людей, мужчин и женщин, всех возрастов, которые страдали, боролись и погибали, стремясь завоевать свободу, желая получить более того, чем располагало общество, скованное строгими правилами и ограничениями.

И его охватил страх, хотя, видно, не осталось никого, кто угрожал ему. Он постоянно думал, хватит ли ему мощности бластера.

Только несколько шагов отделяло его от стола. Жарль вытянул руки. Ненавистное существо пожирало его глазами. Однако видение все еще находилось между ними.

Внезапно пустынная равнина начала содрогаться. Будто началось землетрясение. Правда, колебания почвы не отличались мощной силой, лишь беспорядочные сотрясения.

Тут и там земля растрескивалась, и из нее вставали скелеты в истлевших лохмотьях. Их скопилось очень много, уже целая армия. Со всех сторон они направлялись к холму. Земля осыпалась с их костей при ходьбе.

Он, нажав кнопку, стал косить их излучением. Они падали сотнями, тысячами, принимая вторую смерть. Но по их горящим костям шествовали все новые и новые скелеты. И Жарль знал, что по всей Земле поднимаются из могил мертвецы и идут сюда, к нему.

Еще один шаг, и он может наклониться. Его пальцы совсем рядом с горлом. Только один шаг.

А они все наступают. Стройными колоннами. И запах тлеющих костей жжет ему ноздри, дым застилает глаза. Упавшие скелеты уже образовали вокруг холма высокую насыпь, выше, чем сам холм. Ему уже пришлось поднимать дуло бластера вверх, почти вертикально, чтобы уничтожать вновь наступающие скелеты, появившиеся уже на вершине насыпи.

Вот Жарль почти возле стола. Руки уже готовы сомкнуться на горле зверька.

Но те, новые скелеты тоже совсем близко. Они накатывались волнами. Жарль задыхался, кашлял, стонал. Каждый раз, когда он скашивал бластером очередную цепь, расстояние между ней и предыдущей сокращалось. Один из обгоревших скелетов скатился прямо к нему, и почерневшие фаланги пальцев, казалось, пытаются схватить его.

Пальцы его сомкнулись вокруг шеи мохнатого призрака, но ощущение было такое, будто он коснулся прозрачного пластикового воротника. Жарль не ощутил под пальцами шерсти. Еще одно усилие…

И в этот момент костлявые руки схватили его сзади. В пароксизме ужаса, ощущения вины он закричал:

— Я сдаюсь! Я сдаюсь!

И удар, более сильный и пронизывающий, чем удар электрического тока, потряс его нервы. В его мозгу пронеслись жуткие видения, чудилось, все в нем переворачивается, крутится со страшной скоростью. И затем внезапно остановка…

Сознание угасло, но не полностью. Клетки памяти напряглись до крайности, но не разорвались. Глаза его, которые он закрыл в последний момент, открылись.

Он жив. Тот, прежний Жарль. Жарль, который ненавидел Иерархию.

Но сознание этого не принесло ему облегчения. Напротив, на него нахлынули новые мучения, еще более непереносимые. Память напомнила ему обо всех поступках. Он вспоминал детально, что делал, будучи Жарлем новым. Предательство Ведьмовства, похищение Шарлсон Наурии, и… самое главное, убийство Асмодея.

Все это совершил он. Он ответствен за содеянное.

Трясущимися руками Жарль достал Жезл Гнева и направил его на себя.

Но такая легкая смерть не дозволена ему.

— Стоп, Армон Жарль! Стоп! — раздался повелительный внутренний голос. — Сначала ты должен искупить свою вину.

И в этот момент из-под стола легко выпрыгнул второй вампир, рыжего цвета. Лицо его представляло карикатурную копию Черного Человека. Даже голос его напоминал Черного Человека.

— Я Дикон, Армон Жарль. Это я с помощью телепатии сказал тебе все, о чем меня просил мой Большой Брат. Но мои слова трансформировались в твоем мозгу, как твои собственные.

Нам нельзя терять времени. Ты должен освободить моего Брата из клетки.

Из-за стола выпрыгнул третий вампир. Смятению Жарля не было границ. На лице этого черного существа он безошибочно угадал знакомые черты Всемирного Иерарха Гонифация.

На мгновение ему показалось, что все люди на земле потеряли своих двойников, а он, оставшийся один, становится их пленником, рабом. Гигант, попавший в плен к карликам.

— Быстрее! Быстрее! — кричал Дикон, дергая его за мантию.

Жарль повиновался. И вскоре он быстро бежал по угрюмым серым коридорам. Суеверные люди прошлых веков приняли бы его за зомби: такой бледностью отличалось его лицо без каких-либо эмоций, а движения его были чисто механическими.

Глазок автоматического сторожа в толстой железной двери, осмотрев его, убедился: это один из ближайших помощников Гонифация; дверь скользнула в сторону, а затем снова закрылась за ним. Жарль направился к камерам. Сторож-автомат стал расспрашивать его о цели прихода. Жарль лучом Гнева быстро утихомирил любознательного, затем взял у него деактиватор замков.

Как восковая фигура, сторож стоял, открыв рот, готовясь задать вопрос, но словам уже не суждено было родиться на свет.

В коридоре Жарль увидел трех охранников-деканов. Они узнали жреца Четвертого Круга: ведь он не раз приходил сюда допрашивать их пленника. Поэтому на их лицах застыло выражение вежливой почтительности и угодливости, когда он парализовал их лучом.

Затем деактиватор открыл замок.

Дверь медленно двинулась в сторону. Сначала он заметил только руку, неуверенно ощупывающую стену камеры, а затем ее владельца.

Физические и душевные пытки оказали свое действие на Черного Человека. Лицо его сделалось бледным, безжизненным. И эта бледность подчеркивалась серой тюремной туникой.

И мысли его были тоже бесцветными, безжизненными. Он решил, что Жарль — один из тех, кто приходил его мучить. Холодный, застывший взгляд Жарля подтверждал это. Кроме того, в коридоре сидели охранники-деканы, будто ничего не случилось.

— Я убил Асмодея! — сказал Жарль. И эти слова окончательно подтвердили худшие предсказания Черного Человека. В отчаянии он собрал силы для броска. Сбить с ног Жарля, завладеть Жезлом Гнева и…

Затем мелькнула медно-рыжая тень, и не успел он понять, что же случилось, Дикон, прыгнув ему на грудь, стал ласкаться.

— Брат, о Брат! — говорил тонкий голос. — Дикон выполнил твое поручение. Брат Дикона свободен!

И Черный Человек, еще не вникнув в смысл слов Дикона, хотя и услышал их, понял, что Жарль повторил:

— Я убил Асмодея.

Черный Человек ничего не понимал. Сначала он решил, что это какая-то хитрая западня Брата Домаса, чтобы сломить его сопротивление.

Затем Жарль добавил:

— Асмодеем был, как вы знаете, фанатик, архиепископ Серциваль.