Он наклонился и коснулся губами моих губ. Утратив способность думать, я раскрываю свои губы навстречу его ищущему языку. Евгений медленно дразнил, сначала мягко, а потом более настойчиво, пока я судорожно не изогнулась от его ласки. Голова кружилась от выпитого вина на голодный желудок, от его непрекращающихся поцелуев, от его невероятных ласк.

– Ты заплатишь за каждую разбитую бутылку, Ирина!

Поверить не могу, что она сделала это. Специально, смотря прямо мне в глаза. Так и хочется зажать тоненькую шею пальцами и не отпускать. Я иду на нее, мимо груды стекла и луж вина, стараясь держать себя в руках, но, черт, как же жалко. Я это вино годами собирал, коллекционное. Когда подошел к ней, увидел в глазах ее страх. Боишься меня? Правильно, милая. Я сам себя боюсь. Потому что даже я не знаю, что я с тобой сделаю.

Окинув взглядом разбитые бутылки, вспомнил для чего же моя ненаглядная сюда спустилась. Выпить. Ну, раз ты пришла сюда за выпивкой, то мы выпьем вместе. Мы давно ничего не делали вместе. Достаю штопор и беру в руки бутылку, которую она почему–то отставила в сторону. Странно, выбрала испанское вино, хотя всегда предпочитала французское. В шкафу стояли фужеры, но я принципиально не взял их, пусть пьет из бутылки. Зажимаю ее у стены и вливаю треть бутылки ей в горло, она захлебывается и начинает кашлять. А я кайфую от этой картины.

Теперь моя очередь, я подношу горлышко бутылки к губам и замечаю краем глаза, как вздымается ее грудь, как яростно она пытается вырваться из моих рук. Поднимаю ее руки над ее головой, и шелковый поясок халата падает к моим ногам. Халат распахивается, и я вижу горошинки сосков, выпирающих сквозь полупрозрачную материю, и кожу в мурашках от холода. Возбуждение накатывает такое дикое, словно я лет десять воздерживался. Все–таки моя жена необыкновенная женщина, способная завести мужчину просто взмахом ресниц. Не знаю, откуда взялась в моей голове эта фантазия облить ее грудь вином, но я пошел на поводу мимолетного желания. Не устоял. Капли красного вина стекают по белоснежной коже и задерживаются на соске. Рот наполнился слюной, которой мне хочется обмазать ее сосок, всю ее облизать, пометить, чтобы ни один мудак больше не смог к ней прикоснуться. Наклоняюсь к груди и вместе со вкусом вина на нее груди чувствую аромат ее кожи вперемешку с забродившим виноградом. Провожу языком по заветной вершинке, боже, какая она вкусная. Втягиваю сосок в рот и не могу остановиться. Я пьянею от ее аромата. Никогда так не пахла, так, как сейчас. Сейчас у нее иной аромат, не понимаю почему, но этот меня сводит с ума больше. Крышу сносит.

Ведь давал себе слово, что не прикоснусь. Не буду снова вставать в очередь ее любовников. Но ее легкий и слегка слышный стон определил ход моих действий. И пусть это неправильно, но я хочу ее. Снова. Хочу обладать ее, хочу ее чувствовать под собой. Хочу чувствовать ее кожей – снимаю рубашку. Руки бродят сами по себе по ее телу, а рот терзают ее губы. И она отвечает на мои поцелуи. Жадно. Глотает мое дыхание.

Но спустя несколько минут ее маленькие ручки уперлись в мою грудь и пытаются оттолкнуть меня.

– Остановись… – она изо всех сил пытается сопротивляться нашему безумию.

– В чем дело? – спрашиваю я, смотря в затуманенные глаза.

– Нам нельзя, – тихо шепчет она чуть не плача. Ну, актриса. Обломать меня решила.

– Это тебе с другими нельзя, а со мной еще как можно, – заламываю ее руку за спину и жадно сминаю грудь ладонью.

– Я не хочу… так… я не хочу… здесь, – а она не сдается.

– Что, антураж не нравится? – язвительно произношу я.

– Нет. Ни антураж, ни ты! – кричит уже она. Она пытается оттолкнуть меня, но я уже и сам отхожу от нее на шаг назад. Не понимаю, что с ней не так. Взгляд напуганный, подбородок дрожит, а в глазах слезы.

– Нет, любимая, мы эту сцену уже проходили. Хватит из себя недотрогу строить.

Хватаю ее на руки и несу в спальню. Хорошо, что по дороге на второй этаж никто из прислуги нам не попался на глаза, так как выглядели мы не совсем прилично. Я в одних брюках, она вообще в разорванной комбинации.

Нести мне ее пришлось силком, она то и дело пыталась соскользнуть из моих рук, но я крепко прижимал ее к себе. Я забежал с ней в самую ближайшую к лестнице комнату, бросил ее на кровать и придавил сверху своим телом.

– Вы не понимаете, я не Ира…

Я в ужасе, он навис надо мной, крепко вжимает меня в матрас, и я ощущаю прикосновение его напряженной плоти к моим бедрам. Всеми силами я пытаюсь вырваться, но он держит мои запястья сначала рукой, а потом привязывает их своим ремнем к изголовью кровати.

– Вот так ты любишь, я помню, – шепчет он мне.

Я кручу бедрами, чтобы скинуть с себя его тяжелое тело, но тщетно. Женя разрывает комбинацию до конца и бросает ее на пол. Смотря на мое обнаженное тело, он дышит тяжело, прерывисто, часто. Его губы снова на моей груди, продолжают исследовать ее изгибы, затем опускаются ниже к плоскому животику, не переставая покрывать мое тело поцелуями.

– Наконец–то твое тело подо мной, – прошептал он. От его горячего дыхания в самом низу живота я яростно дернулась, пытаясь избежать его прикосновений. Но избежать их было невозможно. Евгений одним движением снимает последнюю оставшуюся на мне вещь и раздвигает мои бедра, смотря прямо между ними, а я скулю от стыда. Никогда мне не было настолько стыдно. Незнакомый мужчина и смотрит туда. Мало того, что не просто смотрит, он улыбается, ему нравится то, что он видит. Еще мгновение и его палец проходит по складочкам, смазывая горячую влагу.

– А ты говорила, что не хочешь, думаю твое тело с тобой не согласно, – прерывисто пробормотал Евгений.

И с мучительной, невыносимой медлительностью его пальцы продолжили исследовать меня между ног. Делая это, он не отрывал от меня взгляда. Хотел, чтобы я признала свое поражение перед ним. Но нет. Не для тебя я хранила свою девственность.

Я стремительно выгнулась, дернулась, тщетно пытаясь столкнуть его с себя. Ремень врезался в мои запястья, и я закричала от боли, ярости и бессилия.

– Евгений, не надо, – а он продолжает гладить меня рукой. Ну неужели он не видит, как я напугана?

– Расслабься и прекрати выпендриваться, – грубо произнес он, бесцеремонно прижимая меня к себе.

Всхлипывая от слез, я неловко ворочаюсь под ним, тело горит от неизвестной потребности, а разум кричит об обратном. Собственное тело будто сошло с ума, оно вышло из–под моего контроля. Между ног все пылает жаром от его искусных ласк, и влага течет по бедрам. И в эту минуту я забываю и о гордости, и о том, что мне нужно продолжать с ним бороться. С губ слетает очередной стон, когда он слегка касается пальцем клитора.

– Ты невероятна… – пробормотал Женя, смотря на меня затуманенным взглядом. И с хриплым стоном, приподнявшись на локтях, вошел в меня. Быстро. Грубо. Острая боль пронзает меня. Я мечусь, брыкаюсь, выгибая спину, чтобы сбросить с себя чудовищную тяжесть, чтобы прекратить эту боль. Но он будто ничего не замечает.

Почувствовал, что попыталась отстраниться бедрами, но не позволил этого. Сильнее сжал их руками и устремился им навстречу. Я словно сошел с ума, не сознавая ничего, рванул в горячую, сладкую, желанную…

Кровь шумит в ушах, тело требует освобождения, и, встретив на своем пути хрупкую преграду, яростно проломил ее. К этому мгновению я уже не способен был остановиться, не способен был ни о чем думать…

С победным стоном я вонзился в нее в последний раз, проникая в самую глубь, наполняя лежащую подо мной женщину своим теплым семенем.

И лишь сейчас услышал сухие, сдавленные рыдания. Я медленно поднял голову и увидел слезы, текущие по ее щекам. И струйку крови, стекающую с губ. Провожу взглядом по обнаженному телу жены и вижу пятна крови на белой простыне там, где их не должно быть. И только сейчас судорожно вспоминаю, как трудно мне было войти в нее, какая она узкая была. Ведь именно это свело меня с ума. И ведь было что–то не так… Неужели девственница? А ведь я был груб и нетерпелив, и эта девочка, лежащая в моей постели, сейчас извивалась подо мной отнюдь не от страсти, а от сильной боли.