– Пошел в пизду.

Он ухмыльнулся:

– Чуть позже, милая. А сейчас попытайся сконцентрироваться на деле, как хорошая девочка.

– Боже, какой же ты засранец!

– Да, тут ты права, – ухмыляясь, ответил он. А затем эта улыбка растаяла. – Я тебе расскажу кое‑то, чего раньше мы еще не обсуждали, ладно? Хочу обозначить, насколько серьезно положение дел. В моем клубе сейчас две группировки. С одной стороны, на которой стою я, Скид и наши братья в Портленде. Мы хотим мира с «Риперами». Нам не очень нравится то, как разворачивались события последние несколько лет. Сложно это признавать, но многие в «Дьявольских Джеках» потеряли свои ориентиры. Они гораздо больше заинтересованы в деньгах и получении бомльшей территории, чем в том, чтобы жить свободно и в братстве. Наш национальный президент сейчас очень слаб, детка. Этот пост скоро станет свободным, и настало время, чтобы кто‑то взял на себя ответственность и вычистил наш клуб. До прошлой ночи мы еще могли контролировать следующие выборы. Но Ток все изгадил.

Замерев, я слушала. Что это было, какой‑то очередной трюк?

– Я тебе все этого говорю, детка, потому что это наш последний шанс, – тихо произнес он, очевидно пытаясь прочесть мои мысли. – Когда все раскроется, Бёрк – наш кандидат на пост президента – потеряет свой шанс. Мы все поставили на перемирие с «Риперами», на полную смену курса для клуба. Другая группировка хочет войны, а Ток лишь укрепил их позиции. Мейсон, наш действующий президент, продержится столько, сколько сможет, попытается дать нам время, чтобы все решить. Но долго он продержаться не сможет – у него рак. Он не садился на байк уже месяц. И проблема эта должна решиться очень быстро – сегодня – последний срок. А это означает войну между клубами, детка. Картель выдвинется из Калифорнии, а мы не сможет его остановить. Они уничтожат «Джеков», а затем замахнутся и на «Риперов».

Ничего себе. Тут все было гораздо масштабнее, чем я себе представляла, и хотела бы я знать, что со всем этим делать.

– Позвони моему отцу и расскажи все это, – прошептала я, пытаясь поймать его взгляд. – Возможно, он придумает, что с этим делать. Я не знаю, что тебе сказать, Хантер. А, если бы и знала, все равно не стала бы. Не я должна решать эти проблемы.

– Я этого и не хочу, – ответил он, качая головой. – Но ты же можешь сказать, на какой стороне стоит он. Он за мир с «Джеками»? Какие у него планы?

– Понятия не имею, – ответила я, радуясь, что это было чистейшей правдой. Если я ничего не знаю, то и свой клуб предать не смогу. – Папа не делится со мной делами клуба.

Мои слова повисли между нами – Хантер только что рассказал мне слишком много о делах своего клуба. Ему пришлось мне довериться. Почему? Потому что мертвые девчонки не треплют языком?

– Ты убьешь меня? – спокойно спросила я, уже смирившись.

Он приблизился ко мне, огромными руками взял мое лицо, а большими пальцами прошелся по щекам. Черт, я что, плакала? Вот ведь дерьмо.

– Нет, милая, – ответил он, но выражение его лица невозможно было прочесть. – К тому времени, как вас освободят, все будет кончено. Все это – оправданный риск, если ты смогла бы дать мне информацию, чтобы решение этого вопроса прошло как можно лучше. Я хочу найти выход, детка.

Его слова казались настолько искренними. Черт. И почему я все продолжаю ему верить? Вспомнить хотя бы о том, как он воспользовался мной, а потом заснял меня голой. Этот парень настоящий бес!

– Почему ты начал этот разговор? – даже не думая медлить, спросила я. Да, почему бы не надавить на ублюдка? Проверить, не навредит ли мне это еще больше, я ведь теперь в какой‑то степени мазохистка... – Зачем нужна была вся эта романтическая ерунда? Я могу еще понять историю с заложниками, но совершенно не вижу смысла в попытках играть со мной в любовь.

Он улыбнулся, и это была не добрая улыбка.

– Мы хотели мира, – сказал он. – И по правде говоря, мы до сих пор этого хотим. Мы сможем удержать Картель на южных границах, если не будем вести войну с «Риперами» на северных. Если моя задумка удастся, у нас будет достаточно голосов для избрания национального президента. А это значит, что мы сможем вернуть клуб в то русло, в которое нам нужно.

– Но как это все связано со мной?

– Мы хотели, чтобы ты закрепила перемирие, – вздохнув, проговорил он. – Ничего ужасного в этом нет. Если у тебя есть ко мне чувства, и я был бы твоим стариком, это стало бы мотивацией для твоего отца, чтобы мир между нашими клубами процветал. Возможно, у него и нет национального влияния, но он достаточно мощная сила.

В замешательстве я изучала его лицо.

– Твой большой план заключался в том, что я стану твоей старухой? – спросила я. – И как вообще это могло сыграть на долгую перспективу? Каков был план отступления, или ты планировал вышвырнуть меня, как только разберешься с Картелем?

Он нахмурился.

– Нет, – проговорил он. – Я планировал сделать тебя своей старухой.

Начав снова выходить из себя, я затрясла головой.

– Ты же сказал, что между нами не может быть ничего такого, – крикнула я. – И чертовски четко это сказал. Ты все время просто играл со мной.

– Нет, я сказал, что хотел тебя трахнуть, – парировал он. – Не хочу рушить твои сказочные фантазии, но не обязательно любить женщину, чтобы сделать ее своей собственностью. Черт, я же уже тебе говорил, что не верю в любовь. Но ты знаешь, что такое клубная жизнь, и у тебя хорошие связи. Мы отлично ладим – гораздо лучше, чем большинство пар. Честно говоря, я думаю о будущем. К тому же то, что ты умна, и мне нравится с тобой разговаривать, тоже не повредит.

– А ты вообще собирался посвятить меня в свои планы? Или же только начать роман, а затем использовать меня?

Он не ответил.

– Мне нужна минутка, – я была ошарашена. Не знала, что думать. Совершенно ясно, что Хантер оказался куда большим засранцем, чем я могла себе представить, что было достаточно впечатляюще, учитывая количество его обманов. Я почувствовала, как он поднялся, а затем продавил кровать, сев рядом со мной, а руку положил мне на плечо. Я сбросила ее тут же, а к глазам подступили слезы. Черт. Ненавижу плакать, и последнее, что мне было нужно, показывать, какую власть он надо мной имеет.

К сожалению, меня предал нос, потому что я всхлипнула.

– Черт, – пробормотал он, а затем сгреб меня в охапку, и притянул в свои объятья, сам же облокотился на спинку кровати. Руками обвил мою спину и прижал к своей груди. И тут я разрыдалась. И это было хорошо. Я чувствовала облегчение. Все летело псу под хвост, но, по каким‑то причинам, которые я не могла для себя сформулировать, находиться в его объятьях было приятно.

Наконец, когда рыдания сошли на «нет», я попыталась включить мозги. Итак, я поддалась моменту слабости. Это произошло. Но это не означает, что я дам хоть какую‑то информацию об отце или своем клубе. Не важно, как бы приятно мне ни было, когда он меня обнимал.

И я заговорила:

– Значит, ты был абсолютно серьезен, когда говорил, что собирался сделать меня своей собственностью. Но лишь для того, чтобы отец обеспечивал перемирие?

– Нет.

Я села и пристально посмотрела на него:

– Я совершенно запуталась.

– Я собирался сделать тебя своей старухой, чтобы трахать, когда захочу, чтобы ты была рядом, и чтобы мы иногда могли что‑нибудь вместе делать. Ну, и мне нужно было, чтобы твой отец обеспечивал перемирие. Многоцелевой план.

– У тебя крыша на месте?

Он пожал плечами, а во взгляде невозможно было что‑то прочесть.

– Бёрк хотел власти, а я хотел тебя. С того самого раза, как впервые увидел. Мы заключили соглашение, и, когда все уже почти было на мази, вмешался Ток. Сейчас все летит к черту, именно поэтому я собираюсь на встречу с твоим отцом через десять минут. Я не только пытаюсь спасти Клатча, я пытаюсь спасти все наши задницы. Жаль, что обманывая тебя, я не узнал для себя ничего полезного.

Я покачала головой.

– Я ничего не знаю, Хантер, – осторожно проговорила я. – Но одно ты подметил верно – я знаю, что такое клубная жизнь. И поэтому я никогда тебе ничего не сказала бы, даже если бы и знала.