«Услышь меня, Боже правды моей. В тесноте Ты давал мне простор. Помилуй меня и услышь молитву мою…».

А вдруг поможет?.. Варламов провалился в зыбкий сон.

Виделось лицо Джанет: настороженная, она вглядывалась во что-то. Потом снова шел по подземному коридору и остановился перед треугольным входом в следующую галерею. Вход был высок и почему-то пугал. Простоял там долго…

Когда проснулся, все тело ломило. Рядом кряхтел отец Вениамин.

– За грехи шлет мне Господь наказание, – сокрушенно бормотал он. – Все распутствовал, окаянный.

Перекусили (осталось на один раз) и вошли в последний неисследованный коридор. Потом придется выбрать другую отправную точку. Ход шел сначала вверх, а потом все вниз и вниз. В лицо снова дул холодный сквозняк, хотя спускались всё глубже.

Снова зальчик, темная расселина пересекает его.

– Постой, – сказал отец Вениамин (как-то незаметно они перешли на «ты»). – У меня ощущение, что идем не туда.

Варламов поколебался.

– Пройдем еще немного. Если будут развилки, загораживай их пирамидками из камней. Вернемся тем же путем.

Расселина была неширокой, пол на другой стороне ровный. Варламов прыгнул на ту сторону, и в полете почувствовал некое смещение вокруг, сердце сделало перебой, а голова закружилась. Он неловко приземлился, упал на бок, но тут же вскочил. Болел ушибленный локоть, и что-то изменилось – ах да, тихо кругом, сквозняк куда-то пропал. Даже упавшая свеча продолжала гореть. Варламов подобрал ее, осмотрелся… И застыл, высоко подняв свечу.

– Ты чего? – отец Вениамин шумно приземлился рядом. – А со мной словно бесы шуткуют, чуть в воздухе не застрял…

Треугольный вход! Тот, что Варламов видел во сне. В полтора раза выше человеческого роста, и неопределенной угрозой веет из темноты. Снова штучки Рогны?..

– Пошли, – угрюмо сказал он.

Ход высокий, стены ровные, никаких полостей. Потом в стенах замелькали фиолетовые искорки.

– А ну, посвети.

Все-таки небольшие полости есть. И в них – поросли фиолетовых кристаллов. Аметисты!

– Вот те на! – прогудел отец Вениамин. – Это же драгоценный камень.

– Полудрагоценный, – поправил Варламов. Когда ездил по делам фирмы, пару раз заглядывал в горные выработки. – Такие кристаллы недороги. Что странно – обычно они в миндалинах, а тут будто выставлены напоказ.

Действительно, каменные желваки с аметистами были словно разрублены пополам.

Пошли дальше. Воздух тяжелый, пламя свечи покраснело. Похоже, спустились на большую глубину.

– А это что? – отец Вениамин поднес свечу к стене.

На этот раз большие кристаллы: темные, с таинственными золотистыми искрами в глубине. У Варламова перехватило горло.

– Такие редкость. Будут стоить очень дорого. Не понимаю, почему их оставили здесь?

Он огляделся. Высокий свод, тишина, фиолетовые огоньки в стенах. Словно светильники в дворцовом коридоре… Неприятный холод коснулся спины.

– Боюсь, мы уже не в выработках.

– Господи, спаси и сохрани… – забормотал священник. Потом предложил: – Давай вернемся.

Варламов вздохнул: – Вряд ли позволят. Раз уж зашли так далеко. Знаю их…

Кого «их», он не уточнил.

Тронулись дальше. Огоньки в стенах разгорелись, и теперь горели собственным светом. Помимо аметистов как будто появились турмалины. Самых разных цветов: зеленые, рубиновые, синие…

Свечу погасили, нужды в ней больше не было. Огоньки не мигали, иначе походило бы на рождественскую елку. Было просто тихо и торжественно. А потом впереди показался столб зеленоватого света.

– Ну вот. Пока шли через прихожую. А теперь будет приемный зал.

– Какой зал? – тревожно вопросил отец Вениамин.

Зеленый свет все ярче, арка с красными камнями, похоже на рубины. Дворцовый зал! Стены и колонны из красивого зеленого камня с прожилками – малахит! По зеркальному полу скользят золотые змейки – отсюда и свет. У стен черные кусты с зелеными колокольчиками, и в каждом таинственно мерцает темная звездочка.

– Ну, всё, – тоскливо сказал Варламов. – Теперь нам отсюда ходу нет. Если сказания не врут.

– Какие сказания? – встревожился отец Вениамин.

– Про каменный цветок. Кто его увидит, на поверхность земли уже не вернется. Бажова читал?

– Нет, – насупился священник. – В семинарии сказок не держали.

Варламов читал лишь потому, что к телевизору не пробиться, а библиотека у отца была хорошая. Он вздохнул:

– Пора бы появиться и самой хозяйке…

Женщина вышла из-за колонн! Черноволосая, в длинном платье малахитового цвета, лицо прекрасное и холодное.

– Чур меня. – Отец Вениамин сложил пальцы, чтобы перекрестить видение.

– Опусти руку, – недобро прозвенел голос. – Иначе я сниму временной сдвиг, и ты окажешься в двухстах саженях под землей, а здесь нет ходов, кроме моих.

Варламов слегка поклонился.

– Здравствуй, Хозяйка. – Обращаться на «ты» было жутковато, но и «вы» казалось неуместным.

– Здравствуйте и вы, гости незваные. Хотя не совсем. Я хотела увидеть вас, а точнее тебя, избранный из многих. Уж конечно не этого козла.

Священник обиженно фыркнул.

– Ты еще прекраснее, чем описывают, – учтиво сказал Варламов. – А убранство дворца, на земле нет равных.

К учтивости привык вынужденно, из-за встреч с очень разными людьми… и не совсем людьми. То ли людены (термин из какой-то книжки), то ли древние Владыки – не разберешь.

– Я знаю, что ты встречался с Хозяйкой Сада, – голос женщины теперь походил на мурлыкание сытой кошки. – У меня свой сад, каменный. И свое подземное царство. Мне нет нужды влезать в земные дела, разве что для развлечения.

В «Сказах» Бажова упоминались «развлечения» Хозяйки Медной горы, и Варламов поежился.

– Надеюсь, ты не станешь обращать нас в своих мастеров? – спросил он.

– Вы не приучены к горному делу, какой из вас толк. Но пойдем.

Открылся проем в другой зал. Стол, табуретки, большая кровать – все из меди. Стены опять малахитовые, но с алмазным блеском. Потолок темно-красный, с цветами. Всё как у Бажова: наверное, тому дали заглянуть сюда.

– Садитесь, гости дорогие. Поговорим.

Сели за столешницу из малахита – прямо дворцовая роскошь. Хотя куда там земным дворцам! Платье Хозяйки изменилось, засверкав алмазной россыпью. Словно меняющиеся облачения Лилит, но красота той была жгучей и соблазнительной, а у этой холодной. Вспомнилось и то, что Хозяйка предлагала камнерезу Степану выйти за него замуж…

– Спасибо, что помогла выбраться из шахт. – Сказал, а в голове мелькнуло: «Выбрались ли?».

Хозяйка взмахнула рукой, будто в ответ, но из стены появилась приземистая девушка в золотистой одежде. Оттенки золотого неуловимо переливались.

– Принеси еды и питья. Вина и… – она глянула на отца Вениамина, – чего-нибудь покрепче.

– Хотела спросить, – она повернулась к Варламову. – Зачем ты влез в эту игру? Здесь ты в безопасности, мое могущество велико, но наверху тебя будут преследовать. И люди, и подобные мне.

Похоже, не собирается оставлять здесь, это хорошо. Но надо быть осторожным. Очень осторожным. Хотя… лучше, пожалуй, сказать правду.

– Я любил девушку, – сказал он. – Вышло так, что только Хозяйка Сада могла спасти нас. Взамен я дал ей обещание.

– Не жалеешь? – холодная ирония прозвучала в голосе.

– Пока нет, – вздохнул Варламов.

На этот раз целая вереница золотистых девушек появилась из стены. Все низкорослые, движения проворны, скользящий шаг. Каждая несла поднос. Миг – и перед Варламовым оказалось блюдо, вилка и нож, все из серебра. Хрустальный бокал – настоящее произведение искусства. Отцу Вениамину поставили графин, тоже из хрусталя, и стопку поменьше. Одна из девушек открыла темную высокую бутылку, налила Хозяйке, потом Варламову. Отец Вениамин покрутил головой и налил себе сам.

– За встречу, – сказала Хозяйка. – Чтобы у вас остались самые лучшие воспоминания.

Голос музыкальный, но слова будто граненые, каждое отдельно от другого.