Ксения

— Извини, давно ждешь? — усаживаясь за столик, хрипло произнесла я, во рту все пересохло от быстрой, долгой ходьбы по жаре.

Опаздывать я не любила, как и тех, кто опаздывает, даже на встречу с друзьями. Но сегодня звезды сошлись так, что по дороге в кафе, где ждала подруга, я порвала сланец. Не сама, конечно, порвала, а мужик в магазине наступил мне на пятку обуви, а я в этот момент как раз сделала шаг. «Они были моими любимыми!» — мысленно зарыдала я, глядя на порванный шлепанец. Летом я с ними не расставалась, они непросто красивые, а еще удобные и универсальные, подходили почти под весь мой летний гардероб. Естественно, я принялась возмущаться, а этот индивид достал из кошелька триста рублей и сунул их мне в руку со словами: «Больше они не стоят».

Как не стоят триста рублей?! — задохнулась я от возмущения, но только и могла, что мысленно перебирать фразы, чтобы высказаться хаму. Покупала я их поздней осенью на распродаже, но в брендовом бутике. Да они в десять раз дороже стоили! А этот… Он сел в свой автомобиль и уехал!

Доковыляв практически босой, до первого попавшегося супермаркета, приобрела влажные салфетки и… И «непонятно что». Обувью это назвать можно с натяжкой. Но это лучшее, что удалось найти в сетевом супермаркете. И заплатила я за пару неказистых шлепанцев, восемьсот рублей. Присаживаясь за столик, я все еще мысленно скандалила с мужиком, испортившим мою обувь, который, кстати, даже не извинился.

— Ты что, бежала? — кивнув, взяла стакан подруги с водой и сделала глоток.

— Извини, горло пересохло, — немного утолив жажду, заметила, что на меня таращатся посетители за соседними столиками, мое фееричное появление не осталось без внимания.

— Пей на здоровье, я еще закажу, — махнула она рукой. Поговорить сразу не удалось, к нам подошел официант, ну, а дальше по сценарию:

— Что будете заказывать?

Меню этого кафе я знала, почти наизусть, поэтому смело сделала заказ.

— Ксюш, может, не стоит брать так много? — наклонившись немного вперед, прошептала подруга.

— Не переживай, я все съем, — уверенно заявила я.

— Это меня и тревожит, — вздохнув, она покачала головой, а я уже догадалась, что последует дальше.

— Миш, не начинай, одна радость в жизни поесть вкусно, и то вы пытаетесь меня этого лишить. Лучше скажи, Макса с кем оставила? — перевела тему в безопасное русло, говорить о том, сколько я ем, не хотелось.

— Сегодня воскресенье, а выходной Макс всегда проводит с родителями. Они еще утром его забрали, неделю почти не видели, теперь восполняют дефицит общения с внуком, — покопавшись в телефоне, она протянула его мне, на экране улыбался пухлый и счастливый Максим. Ребенок подруги самый замечательный малыш на свете, и это не обсуждается!

— На днях заеду к вам, повидать крестника, — передавая обратно телефон подруге, проговорила я. — Удивительно, как быстро меняются дети, совсем недавно, мне казалось, что он похож на тебя, а сейчас — вылитый Эрик.

— Ксюш, — не нравится мне эта вкрадчивость в голосе. Что она опять задумала? — Не обижайся, но так дальше продолжаться не может, — серьезно проговорила Мишель, сложив в замок руки на столе.

— Ты о чем? — ее тон насторожил, но я спросила наигранно бодро, словно мне не предстоял серьезный разговор, на который настроилась подруга.

— О твоей единственной радости! — повысила она немного голос, и сразу же несколько пар глаз уставились на нас. — Если ты не прислушаешься, я привлеку Эрика, а он умеет убеждать, — уже намного тише проговорила она, наклоняясь ко мне.

«Перепробовав все методы, подруга решила прибегнуть к шантажу?» — мысленно застонала я.

— В чем, ты хочешь меня убедить? — устало спросила, откидываясь на спинку стула. Приблизительно я знала, о чем пойдет речь, но слушать нотации никакого желания не испытывала. Я и сама знала, что пора менять свой образ жизни. Но одно дело думать, о том, чтобы изменить жизнь, и совсем другое — что-то для этого делать.

— После смерти Сашки, ты перестала себя любить, — совсем тихо произнесла она, мне даже пришлось напрячь слух. — За последний год набрала лишний вес, — где-то в середине предложения Мишель запнулась, заметно, что подруге тяжело об этом говорить. — Заедаешь свои переживания, но ничего не делаешь, чтобы с ними справиться.

Опустив глаза в стол, я закрылась в себе. Мне сейчас неинтересно как смотрит подруга, что она пытается сказать или показать своими жестами. Хочется закричать: «оставьте меня все в покое!». И это происходит каждый раз, когда заговаривали о смерти моего бывшего парня.

В день гибели любимого мужчины, узнать, что он полгода тебе изменял — та еще новость. Не могу простить себе наивности и безграничной веры в него. Не могу простить его, за то, что самый трагичный день в моей жизни он превратил в абсурд.

Не знаю, продолжала ли я до сих пор любить его или люто ненавидеть. А может, и то и другое. Но скорее всего, я упивалась жалостью к себе.

Сашку с любовницей даже похоронили рядом, чтобы сохранить о нем светлую память, а я осталась совсем одна наедине со своим горем, которое и выплакать не получилось. Заперла я его где-то глубоко в себе, и вот в такие моменты, как сейчас, моя обида поднимала голову. Мне до сих пор невыносимо больно и обидно, что из моей жизни одним махом выпали два года счастливой жизни. Все вели себя так, словно «нас» и не существовало.

— Посмотри на себя, — словно разговаривая с раненым животным, продолжила Мишель, ее тон неприятно поразил и вызвал во мне протест. — Ты прячешь лицо за огромными очками, а ведь раньше носила линзы.

«Да носила — потому что Сашу раздражали очки», — хотелось сказать эту фразу вслух, но тогда бы началась новая лекция, где встречалось имя бывшего парня, а мне этого не хотелось. Не желала слушать и говорить о нем.

— Ты перестала краситься, — никак не успокаивалась она. — Перестала посещать парикмахера, — указала она рукой в сторону моей «прически». — Теперь у тебя на голове вечно «ананас» вместо укладки. Ксюша, у тебя красивые волосы, но ты зачем-то их прячешь.

Темно-русый оттенок волос с рыжеватым отливом мне и самой нравился. Были случаи, когда меня останавливали прохожие женщины и спрашивали, какой краской я крашу волосы. А ответ, что это мой натуральный цвет, вызывал у них сомнения, что мне ужасно льстило.

— Лишний вес ты прячешь под мешковатой одеждой, — продолжала свою «обвинительную речь» подруга.

— Да и разнообразием она не отличается. Ты упорно продолжаешь набирать вес, а ведь фигура и формы у тебя от природы пропорциональные, на зависть многим девушкам. Зачем ты это делаешь? — развела она в стороны руки.

«Неужели она ждет ответа?» — мое упрямое начало не желало вступать в бесполезный спор. Подруга родила совсем недавно, но уже смогла вернуть себе идеальные пропорции тела, теперь она и меня решила сподвигнуть на похудение.

Официант принес заказ, аппетитные запахи, заставили меня сглотнуть слюну, не терпелось все это попробовать. Разговор и до этого не вызывал интереса, а сейчас мне, вообще, все равно что скажет Мишель, я хотела есть.

— Ксюша, Саша умер, а ты продолжаешь портить себе жизнь назло ему, — как-то раздраженно сказала она, а меня эта фраза сковала ледяным холодом. — Ты думаешь, он оттуда будет раскаиваться, что довел тебя до такого состояния!? Ты действительно этого ждешь!? Его раскаяния!? — пусть она говорила громко, зло и на нас уже стали обращать внимание, я поняла одну важную вещь, — она попала своей фразой в цель. Как только я осознала, что подруга сказала правду, кусочки льда, сковавшие мое сердце и сознание, стали откалываться. — Жизнь продолжается, пусть он тебя предал, погиб, но ты не умерла! Он не пришлет тебе письмо с того света с извинениями!

Отодвинув от себя тарелку, устало прикрыла глаза рукой. Хватит, наверное, друзьям и родным добавлять новых переживаний. Головой понимаю, что подруга права, но надо же еще что-то начать делать, а где для этого взять силы и желание?