– Как скажете… Удаляюсь… Был очень рад познакомиться… – продолжал изображать из себя мушкетера восемнадцатого века, продвигаясь в сторону лифта. Кнопка стояла и уже откровенно хохотала над моими ужимками.
Всю дорогу домой в такси я пытался разобраться в своих чувствах и понять, что же такого со мной происходит. Жесткий и эмоциональный монолог Володи действительно заставлял задуматься о своем поведении, а размер озвученной им суммы еще раз осмыслить важность моей миссии в игре.
Но все эти размышления сбивал образ Дарьи Константиновны. Я не мог понять, почему не перестаю думать о ней, особенно с учетом того, что девушки такого типажа никогда не вызывали у меня каких-то интимных интересов.
«И не забудьте исполнить все мои рекомендации! Особенно в части душа и сна в проветриваемом помещении!»
Открыв дверь квартиры, я понял, что Кнопка оказывается умеет предсказывать будущее. Спать я буду в очень хорошо проветриваемом помещении…
Кабинет Александра Евгеньевича Бурого на семьдесят пятом этаже штаб-квартиры корпорации «Берлога». Стрелки часов на часах показывают двенадцатый час. Естественно, вечера.
– Знаешь, Сашенька, я все больше и больше переживаю за наше будущее, – задумчиво сказал Раскевич, качая в ладонях пузатый бокал с коньяком. От сигары Лев Давыдович отказался, что было немного удивительно и свидетельствовало о крайней степени беспокойства. – Нет, когда мы начинали этот проект, я понимал всю его амбициозность и осознавал перспективу рано или поздно наступить кому-то на больную мозоль. Но то, что происходит сейчас, повергает меня в легкую степень паники.
Бурый молчал, давая профессору возможность высказаться. Он пытался вспомнить, когда в последний раз видел профессора в таком возбужденном состоянии, и приходил к выводу, что сейчас Лев Давыдович открывается для него новой, неизведанной раньше, гранью своей личности. А Раскевич тем временем распалялся все больше:
– Сначала этот умник ломает всякие шаблоны игровой механики и завешивает компьютерный персонаж, который по идее просто кусок программного кода. Понимаешь, Саша? Нарисованный Болотник должен работать по простым и понятным игровым алгоритмам вне зависимости от поведения игроков, а не останавливать игру из-за трепа одного человека.
Профессор шумно выдохнул и сделал большой глоток коньяка, уже не смакуя дорогой напиток, а просто так, как пьют воду, желая промочить горло. Даже не взглянув на стоявшее возле него блюдечко с дольками лимона и ломтиками шоколада, Лев Давыдович продолжил, все больше и больше увеличивая громкость своих высказываний.
– Потом этот Максим заводит дружбу с нашим искусственным интеллектом, который непонятно почему устраивает обновление и меняет всю игровую механику. Понимаешь? Он подружился с НАШИМ искусственным интеллектом и меняет НАШУ игровую механику. А эта перестрелка в его квартире? И почему первым там оказался Володя, а не кто-то еще? Сплошные вопросы и проблемы, разрешением которых опять-таки занимается корпорация.
Раскевич сделал еще один глоток и с грохотом поставил пустой бокал на журнальный столик:
– И вот! Вишенка на торте! Господин Денисов открытым текстом посылает сотрудника Системы, а вдобавок еще и шантажирует его! Сашенька! Нас посадят, я тебе точно говорю. А этот славный парень Максим опять выйдет сухим из воды!
В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только шумным и частым дыханием Раскевича. Профессор смотрел на носки своих туфель, а Бурый смотрел на него.
– А нас есть за что сажать, Лев Давыдович? – вопрос прозвучал неожиданно, но генеральный директор целой корпорации внезапно почувствовал себя неопытным студентом-первокурсником.
Раскевич смотрел на него с жалостью и злобой одновременно.
– Ты всегда казался мне умнее, Сашенька, – профессор встал и подошел к бару, скользя взглядом по бутылкам. – Посадить можно любого, было бы желание. Думаешь, Президент вспомнит твои заслуги? Или поверит, что мы создавали искусственный интеллект для страны?
– Лев Давыдович, – Бурый поставил свой бокал на стол и теперь безотрывно смотрел на Раскевича. – Но ведь это же вы выбрали Максима для должности бета-тестера. И вы радовались его успехам. И благодаря его работе мы сумели сделать существенный шаг вперед в наших исследованиях. Чего вдруг вы испугались? Я чего-то не знаю, и нам действительно есть, из-за чего переживать?
Бурый никак не мог поймать взгляд Раскевича, только машинально отметил, что его движения стали более торопливыми и какими-то нервными. Внезапно Александру Евгеньевичу стало страшно. Он увидел, что у Раскевича дрожат руки.
Глава 5
Все-таки работа всегда остается работой. Даже если со стороны кажется, что ты не занят ничем сложным или серьезным, напрягает само осознание – «Надо!». И вот уже вроде как любимое дело не приводит в восторг, а желание поваляться в кровати перечеркивает суровой необходимостью вставать и куда-то тащиться. Даже если ты работаешь фрилансером и тащиться всего два шага до ноутбука.
Вот и мне сегодня идти на работу не хотелось. Впрочем, как и вчера. Но нет же, кому какое дело, что у меня на душе и как я спал? Работа есть работа.
Поэтому сейчас я лежу на носу плота и просто смотрю на воду. Я расслабляюсь, познаю дзен и не надо меня трогать…
В принципе, то, что вождь не в настроении, моя команда поняла еще вчера. Появившись в игре, я сначала из любопытства поинтересовался, а как братья-игроки видят Водяного в момент отсутствия меня в игре. Оказалось, что этот вопрос их никогда не интересовал, тем более, что из игрового процесса периодически выпадали и неигровые персонажи.
Чуй постоянно прятался от всех в шалаше, Кука просто исчезала и появлялась без всякой системы. И все считали это чем-то обыденным, одна из фишек игры. В принципе, раньше и я как-то этим не заморачивался, но сейчас у меня включился синдром «безумного начальника».
Я начал допытываться, а чем тогда эти трое занимались в мое отсутствие и что было сделано для успеха нашего совместного предприятия. Ответом оказалось ожидаемое «Ничего!». То есть, все просто сидели и ждали, когда же наконец «Великий повелитель воды Эридан» явится в игру и объяснит, что делать дальше.
И вот тут меня прорвало на «поорать»! Смачно так поорать, от души, чтобы весь воздух из легких вышел.
«То есть никого не интересует, где и кто с нашего отряда находится? Никто ничего делать не хочет без руководства!»
Поскольку этих три оболтуса были наиболее удобной мишенью, то им и досталась львиная часть моих ругательств. Просто так, без повода и объяснений. Я орал так, что, наверное, разлетелись все птицы в округе. Ошалели от моего напора все, потом на защиту трех мушкетеров встали Кука с Василисой. Но я был в ужасном настроении, поэтому на орехи досталось и им.
Но толк от этого крика был. Уже через двадцать минут мы собрали лагерь, погрузились на плот и поплыли вниз по течению, наверное, даже в правильном направлении. Самое интересное, что Чуй за все время моего моноспектакля из шалаша даже не вышел. Выглянул, посмотрел на меня долгим взглядом и снова исчез в его глубине.
Скорей всего, у шишки было, что мне сказать, но он по обыкновению промолчал. Наверное, пора было бы как-то уже переломить ситуацию и поговорить с Чуем.
В конце концов, даже если оставить за скобками мою работу, меня не оставляла мысль, что Лесной Хозяин поручил именно мне заботиться о нем. Но вчера я был слишком сильно озабочен собственными проблемами, чтобы реагировать на безразличие шишки. А сегодня мне лень. Я лежу на плоту и смотрю на реку, любуюсь тем, как играют между собой мои русалки, слушаю бурчание Куки. Ляпота!
Мимо меня пролетел небольшой камушек, сделал полукруг над водой и медленно поплыл обратно. Светоч тренировался. Его приводила в восторг сама возможность чувствовать себя не таким, как все, поэтому он набрал на берегу целую кучу камушков и теперь каждую секунду оттачивал свои магические возможности.
