Воины разошлись, освобождая место. Старый тоже отошел подальше и встал, опираясь на изогнутый посох. Его взгляд все еще был заинтересованным.

Я опустил взгляд. Меч убитого лежал под ногами. В сравнении с клинком в руках лысого это была так, зубочистка. Но, как говорится, лучше синица в руке… Меч десятника я даже приподнять не смогу.

А этот?

Я осторожно нагнулся, ухватился негнущимися пальцами за рукоять. Боясь выронить оружие, я все-таки выпрямился, и, наконец, посмотрел в глаза Торбуну.

Все, хватит время тянуть. Я уже умирал сегодня. Это не страшно, да еще и под конец какие-то голоса мерещиться начинают. Надеюсь, в следующем мире будут уже мои родные.

– Есть какие-то правила? – на всякий случай спросил я.

А то мало ли, не так двинешься, не туда посмотришь, и на меня бросятся блондин с брюнетом, чтобы нанести свой праведный удар во имя Неба.

– Какие, к собачьим нулям, правила? – прорычал Торбун, вставая напротив.

– В поединке нету правых, есть только победитель, – сказал Старый.

Я осторожно переступил с ноги на ногу, пытаясь понять, сколько у меня сил. Тело потряхивало, мне приходилось ловить равновесие. Меч оттягивал руку ощутимо, два-три раза подниму, и выдохнусь.

Последний раз махал шашкой только с сержантом. Он был заядлый казак, и все его солдаты были обязаны приобщиться к настоящему искусству. Поэтому мы иногда часами скакали, размахивая клинками и разучивая красивые движения.

По счастью, меч в руке был настоящим – толстый и надежный клинок, баланс чувствовался идеально. Не китайская фольга, и не японская зубочистка – ими только кровь пускать. А этим можно и череп пробить.

Я с сомнением глянул на Торбуна. Громила под два метра ростом, и мой же рост у него в плечах. Для него меч в моих руках – зубочистка. Тут не то, что череп, мне бы ему мизинец перерубить.

– Дерьмо нулячье, ты решил Небо испытать? – в ярости заорал лысый, кажется, терпение у него лопнуло.

«Начинает тот, кто бросил вызов».

Я бросил взгляд вверх, на небо. Что так все его боятся? Впрочем, я еще полчаса назад не поверил бы, что буду стоять в каком-то «нулевом мире» с клинком против двухметрового головореза. Так что, если тут неба боятся, на то есть причины.

Чуть согнув локти и отведя руку с мечом назад, я сделал шаг в сторону. Легкий, скользящий шаг. Только в этом обессиленном и тощем теле я прошаркал, будто столетний дед, еще только клюки не хватает.

Нога зацепилась за землю, и я чуть не споткнулся. Воины в стороне заржали.

– Мастер, а если он сам убьется, это засчитается? – весело спросил Троргал.

– А что тут засчитывать, с него и духа-то никакого и не будет. Так, бзднёт малясь! – опираясь на копье, пошутил Кроммал.

– Это что получается, – брюнет изобразил задумчивость, – Бздух?

И они заржали так, что даже слезы выступили.

– А ну, заткнулись оба! – рявкнул Торбун, поворачивая к ним голову.

Есть! Надо атаковать!

В этот самый момент я рванулся вперед, целясь клинком в горло противнику. Мышцы толчковой ноги напряглись, чуть не затрещав от напряжения, я бросил себя в атаку, рука с мечом полетела…

Тут ногу свело адской болью, и я, сделав непонятный кульбит, неловко споткнулся и грохнулся об землю со всего размаха, едва успев подставить руки. Утоптанный грунт со всей дури ударил по лицу гравием. Хорошо, хоть клинок не выронил, отбитые пальцы едва удержали.

По ушам ударил злорадный смех, и я поморщился.

«Ой, как все плохо!»

– Ну, просва драная, ты летать!

– Вот как есть нулячья мера!

Я поднял голову и, пожевав губами, сплюнул кровь с песком. Торбун стоял, не шелохнувшись, и недобро улыбался. Кончик его меча нервно подрагивал в метре от меня. Судя по глазам десятника, я его здорово разозлил своей никчемностью. И нянчиться со мной он смысла не видел.

– Теперь моя очередь, ноль, – холодно произнес он.

Глава 3. Поединок

Торбун начал движение, и я сразу подобрался, перекатился назад, едва не порезавшись о свой же клинок.

— Не бойся, вставай, — усмехнулся десятник.

В этот раз я рискнул и встал сразу, одним рывком. И чуть не завалился назад, пытаясь сохранить равновесие. До меня стало доходить, что тут дело не только в пытках. Это тело само по себе было слабым.

Торбун медленным шагом обходил меня по кругу. Я повторял его движения, выставив меч перед собой, и, покачиваясь, шел в другую сторону.

Мелькнула трусливая мысль убежать. Я скосил глаза на блондина Кроммала. Его копье придаст мне отличное ускорение, если надумаю так сделать. Да и топоры тут метают неплохо.

– Ты, ноль, я не понимаю, зачем так злишь Небо? – десятник вздохнул, потер свою бороду, и погладил бритую голову, – Если такова твоя мера, то знай свое место.

Я покрепче ухватил меч, чуть расставил ноги, и сощурил глаза. Стоило поразмыслить, почему меня тут с дерьмом смешивают. В моем мире тоже такое есть, но в цивилизованных странах за это давно бы в суд подали.

На миг представив всю эту троицу, с их топорами, копьями и мечами на скамье подсудимых, я улыбнулся. Мне чуть полегчало, первый шок проходил.

«В нулевом мире один суд – Небо».

Я скосил глаза наверх — ох уж это небо. Сзади постепенно стихали крики людей, резня, судя по-всему, заканчивалась, но небо не спешило наказывать Зеленых Скорпионов. Такой себе суд.

— Ноль! — Торбун поднял вытянутую руку с мечом, отвел в сторону, и приготовился прыгнуть ко мне.

Однозначно, я в этом мире человек не первого сорта. Эта мысль не давала покоя, и я спокойно ответил:

— Я ведь тоже человек…

Раздался вздох удивления, окруживший меня со всех сторон. Десятник только начал отталкиваться, как, чуть не споткнувшись, замер, пораженно уставившись на меня.

«Почему, Небо, я попала в этого идиота?»

– Что ты сказал? – неверным голосом прошептал Торбун.

Воины, стоявшие вокруг, и даже седой знахарь, приложили пальцы ко лбу, глянув на небо. Будто осенили себя охранным знамением.

— Дерьмо нулячье, как ты посмел? – с ненавистью выдавил десятник, — Даже я, мастер зверь, третье жало, не позволяю себе такого…

-- Я… что тут непонятного? – я даже возмутился.

Что это за мир, где себя даже человеком назвать-то нельзя? Зверями себя кличут, а людьми быть не хотят?

«Молчи, прошу тебя, молчи!»

Я тряхнул головой. Да что за тупость-то?

Медленно выдохнув, я снова сказал:

– Я че…

Рывок Торбуна я едва заметил. Вот он только что стоял, но взметнулась пыль из-под ног, и двухметровая махина за долю секунды оказывается рядом. Его клинок дугой летит в грудь. Я едва успеваю подставить меч и делаю рывок.

По мечу будто рельсой прилетело, и адская отдача разжала пальцы, но мне удалось бросить мое тело назад. Клинок сложился как крапива, перерубленная палкой, а я падаю на землю, пытаясь сгруппироваться. Две половинки меча улетели в разные стороны, чудом никого не задев.

Удар об землю выбил весь воздух из груди, но я по привычке, наработанной на службе, сразу кидаю колени на грудь и перекатываюсь назад. Вот только привычка в мозге, а не у тела.

Кувырок получился хреновым, меня завалило набок, да еще закружилась голова. Это чертов проповедник вообще зарядку-то хоть делал?

– Чушь нулячья, – лысый удивленно посмотрел на куски моего меча, а потом и на меня.

Судя по его взгляду, долбаный ноль не должен был уже существовать. Но нет, вот он, встает в паре шагов, и смотрит наглыми глазами.

Я беспомощно сжимал и разжимал безоружные пальцы. Блин, у Неба там нет, случаем, такого правила, чтобы дать мне новое оружие?

«Твой поединок, твои проблемы».

Ах, ты ж. Эта девка внутри меня уже начала раздражать.

Помнится, когда буйная молодость забросила по контракту в горячую точку на Востоке, у меня там и похуже ситуация была. Только там, если ты безоружный, это означает, что у тебя пушки нет. А у врагов есть.