– Что? – беспомощно спросил я, – Биться – в смысле, драться?

– Да, – знахарь прошел на другую сторону площадки и аккуратно отставил посох к одной из тренировочных стоек, – В бою постигается истинная сила противника, это закон Неба.

Вот неймется этому старику. На дворе ночь, спать надо.

– Я… не знаю, – сказал я, пытаясь двигать плечами.

Боли практически не было, только слабость, и неприятные тянущие ощущения в груди. Видимо, там все зажило, но новые ткани были непривычны к движениям. Так и порвать можно.

– Рана зажила, если ты об этом беспокоишься, – сказал Старый, – Выходи, Ноль. Мне нужно увидеть тебя.

Он стянул с себя тунику и серую хламиду, оставшись в одних штанах. Я не ожидал увидеть под одеждой крепко сбитое, подкачанное тело. Он не был таким огромным и внушительным, как Торбун и его воины. Скорее, Старый был жилистым, как породистая гончая собака.

Я понял, что он вполне серьезно вызывает меня на поединок, и сказал:

– Да, мастер зверь.

Я вышел на арену. Встал напротив седого и стал разминаться, будто заправский рукопашник. Покрутил ногами, уперев носки в пол, осторожно поднял и опустил руки. В принципе, за полторы недели все действительно будто зажило.

Даже ребра, как я боялся, не отдавали никакой боли. Я обхватил себя руками, чуть нажал. Нет, точно не сломаны. Я начал размахивать руками уже увереннее.

– Как бы не помять, – усмехнулся я, вставая в боксерскую боевую стойку.

– Дерзкий ноль, – Старый покачал головой.

И метнулся ко мне. Я едва успел поставить блок, но он уже поднырнул к моему животу и, подхватив под бедра, просто толкнул таранным ударом. Я не успел зацепиться за его спину и почувствовал, что лечу.

Удар! Я успел сгруппироваться, но все равно удар спиной о землю выбил воздух из легких, и я, мигом перекатившись на корточки, закашлялся.

Старый не дал мне передышки и снова прыгнул. Я перекатом ушел в сторону, попытался вскочить, но непривычное тело завалилось, и я запрыгал, пытаясь поймать равновесие.

Мигом прилетел удар кулаком в живот. Я едва успел повернуться, опустить локоть, но все равно получилось очень ощутимо. Все же мне удалось выкинуть другую руку, и я основанием ладони заехал Старому в ухо.

– А-а-а, – вырвалось у меня, когда я отпрыгнул, схватившись рукой за живот.

Знахарь стоял, даже не тронув ухо, куда я ударил. Он хоть почувствовал?

– Неплохо, – улыбнулся он.

– Моя очередь! – сказал я и метнулся вперед.

Я сделал небольшую раскачку вправо-влево, пытаясь обмануть, наметил удар снизу, и послал кулак ему в лицо. Старый небрежно шлепнул по обеим моим рукам, демонстрируя отличную реакцию, и резко приблизился, толкнув плечом в грудь.

– Х-ха! – с силой выдохнул Старый.

Вдобавок его лоб проехался по моей челюсти, я не успел толком отдернуть голову. Но я начал движение назад, и это оказалось моей ошибкой. Его толчок плечом добавил мне скорости, и мой дрищ-проповедник пролетел над ареной нехилые полтора метра.

Новый удар об землю, я перекатился, и влетел спиной в столб. Приложившись затылком о тренировочную стойку, я выругался. Неужели старик может так сильно толкнуть?

– Драная просва! – вырвалось у меня, а потом я закрыл рот ладонью. Сам же себя и обзываю.

Старый засмеялся, выпрямившись и сложив руки на груди.

– Кажется, ты уже начал понимать.

– А неплохо! – раздался третий голос.

Я повернул голову. Торбун-десятник в одних штанах стоял возле одной из стоек, прислонившись плечом, и посмеивался.

– Не зря я тебя пожалел тогда. Быть может, я впервые в жизни увижу, как ноль перескочит в первую меру, а, Старый?

– Бывало и такое, – кивнул знахарь, потом указал мне за спину, – Бери оружие.

У меня екнуло сердце. Ну, нафига оружие-то? Полторы недели меня выхаживать, и потом насадить на клинок ради того, чтобы что-то там увидеть во мне?

Я обернулся и облегченно выдохнул. За тренировочным столбом обнаружилась вертикальная стойка, и к ней были прислонены… деревянные мечи. Самых разных размеров, под любую руку.

Встав, я отряхнулся, потер затылок, и направился к стойке. Обилие разных плетеных рукоятей сначала обескуражило, но потом я все же нашел палку, которая мне подходила. Действительно, как меч. Длинная часть, уже изрядно побитая, изображает клинок, а короткая плетеная, с небольшой гардой – рукоять.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Старый, – Торбун, любимый меч твоего сына.

Десятник что-то весело ему ответил, а я едва не залился краской. Надеюсь, сыну Торбуна лет двадцать.

Я повернулся. Десятник как раз в этот момент с другой стойки взял меч, чуть больше моего, и кинул его Старому. Знахарь ловко перехватил его и сделал пару круговых движений, держа двумя руками. Красиво, ну прямо самурай. А шашку казацкую ты видел, а?

И я выписал несколько красивых вензелей деревянным мечом, едва удерживая его пальцами. Я усмехнулся, вспомнив, что за такую фланкировку наш сержант нещадно бил по рукам, называя это дебилизмом. Но нам же было надо выпендриваться.

Впрочем, на Скорпионов это тоже не возымело должного впечатления.

– Что за идиотизм? – Торбун скривился, – Я б такого болвана мигом пришиб.

Старый усмехнулся, а я вышел на площадку и встал, держа меч нормальным хватом. Ладно, больше выпендриваться не буду.

Все закончилось буквально за секунду. Мы метнулись одновременно друг к другу, я рубанул мечом прямо в лоб Старому, но тот ушел вбок, прикрывая плечо клинком. Я посунулся вперед, мой клинок соскользнул вниз по его, а знахарь, продолжая круговое движение меча, рубанул мне по рукам, выбивая оружие.

– А-а-а!

Я заорал, а его деревянный клинок вдруг развернулся, и ощутимо проехался мне по горлу, оставляя занозы. Я отпрыгнул, захрипев, не зная, за что хвататься – болели и руки, и шея. Пришлось так и тереть горло больными запястьями.

Со злостью я следил за Старым, так и стоящим в центре арены. Ну, долго он еще будет меня «видеть»? Когда уже рассмотрит, что ему нужно?

– Странно, Торбун, – удивленно повернулся знахарь к десятнику.

– Что?

– У него будто есть сила тела, а силы оружия нет.

У десятника едва челюсть не отвалилась.

– А разве это возможно?

– Выходит, что так.

Сморщив нос, я растирал больные места, и слушал их болтовню. Что еще за сила тела? Это они рукопашку так называют, что ли? Ну, конечно, у нас по ней все время тренировки были. А еще с автоматом, со штык ножом…

С шашкой мы только от сержанта бегали. Ну, не видел я тогда смысла в этом оружии.

– Торбун, мы пройдемся к усыпальнице, – сказал вдруг Старый, кинув меч обратно десятнику.

Тот перехватил палку и, поставив ее аккуратно на стойку, спросил:

– Тебе нужна помощь?

Знахарь отмахнулся:

– Торбун, это же ноль!

Они вдвоем засмеялись, а я недовольно скривился. Трудно привыкнуть к новому положению.

Но Торбун, будто забыв про меня, спокойно пошел куда-то, а Старый, взяв свой посох, поманил за собой. Мы пошли мимо домов к краю деревни, и я невольно залюбовался окружающим ландшафтом. Горы отбрасывали причудливые тени в лунном свете, светились снежные шапки, а где-то, кажется, серебрилась река.

Снова мелькнули тени, двигающиеся с невероятной для птицы скоростью. Унеслись куда-то за горизонт.

– А что вы на самолетах не летаете, мастер зверь?

Старый удивленно обернулся:

– На чем?

– Ну, в небе все время у вас летают. Не знаю, как вы их называете, такие летательные аппараты, на которых люди летают.

Знахарь остановился, пораженно рассматривая меня. К моему удивлению, на кончике посоха засветился огонек, и Старый осветил им мое лицо.

– Люди не летают. Быть может, ты птиц видишь, Ноль?

– Ну, для птиц у них скорость просто невероятная. Я-то уж знаю толк в этом, у нас вэкаэсники рядом базировались. Каждый день летали.

– Не понимаю, о чем ты говоришь? Вэкаэсники?

– Будто я понимаю. Летают у вас тут, крылатые штуки. Длинные крылья…