Соблазн – великий искуситель. В руку Олеся приятной тяжестью удобно лег вороненый пистолет. И так захотелось с кем-нибудь поделиться неожиданной находкой, что минуя дневального на «тумбочке», который докладывал по телефону полковнику Пупкину о планомерной выдаче оружия и боеприпасов, Олесь беспрепятственно вышел из «оружейки».

Первого кого он увидел, был Виктор Копыто, идущий по коридору за своим многострадальным автоматом. До Виктора было метров десять-двенадцать, где-то так. Большой и восторженный ребенок Потыну, переполняемый положительными эмоциями, непроизвольно протянул руку с пистолетом навстречу главному поставщику новых анекдотов про молдаван.

– Га! Вы-тек! Ды-высь, шо я маю!

Витя Копыто тоже искренне удивился, увидев пистолет. Сделав еще шаг навстречу Олесю, он протянул длинные нескладные руки и произнес:

– Да…

Очевидно Витя хотел сказать: «Дай!», а может: «Дай, мне!» Неважно. На букве «А», когда рот Виктора максимально открылся, неожиданно прогремел выстрел.

После выстрела в легком облачке пороха раздался мелодичный звон стреляной гильзы, подпрыгивающей на полу, а затем шум падающего тела. Громыхая мослами бездыханное тело курсанта Копыто распласталось в неестественной позе.

Олесь озадаченно крутил в руках дымящийся пистолет. Он то заглядывал в ствол, то наводил его на очевидцев происходящего, как бы приглашая ребят поучаствовать в процессе исследования внутреннего содержимого ствола пистолета. Растерянным видом Олесь Потыну как бы призывал очевидцев в свидетели, что он здесь не причем, а дурная железяка выстрелила сама, без его непосредственного участия.

Из канцелярии прибежал взъерошенный и заспанный Нахрен. Прибежал прямо в носках и в галифе.

Увидев на полу труп курсанта Копыто, капитан выпучил безумные глаза и бросился к Потыну отбирать пистолет. Перепуганный Олесь тупо потянул ПМ на себя, не желая расставаться с такой занятной штукенцией. Но после трех-четырех минут молчаливого пыхтения и сопения, сопровождавших импровизированное «перетягивание каната», Потыну разжал пальцы и пистолет перешел в руки законного хозяина.

Капитан Хорошевский в носках и с пистолетом в руке нервно метался по коридору. Было заметно, что от отчаяния офицер не знает, что делать. Тем временем у курсанта Потыну подкосились ноги, и он медленно осел на пол. В мозгу Олеся начялся не только процесс неторопливого осознания случившегося, но и оценка его непосредственной роли в этой ситуации.

– Ой, ма-мо…

Курсанты в казарме находились в состоянии глубокого столбняка. Вид неподвижно лежащего на полу товарища, погибшего на наших глазах, парализовал всех. Так близко никто из нас смерть еще не видел. В роте повисла гнетущая тишина.

Но Бог Витю любил! Неожиданно тело Копыто зашевелилось. Витя открыл глаза и сел. Он поднес руку к левой щеке. Прикоснувшись, немного скривился и сразу отдернул. Мы увидели немного крови на его пальцах.

Оживший Витя энергично поклацал зубами. Поплямкал языком. Повертел головой, с удивлением оглядывая замерших сослуживцев, которые смотрели на него, как на привидение. Копыто еще раз осторожно покрутил головой. Послушал, как легонько щелкнули шейные позвонки, и бодренько вскочил на ноги. Изумленные очевидцы чудесного воскрешения бросились к нему.

Факт остается фактом, но произошло очередное чудо. Где-то наверху в небесной канцелярии посчитали, что такой замечательный пацан как Витя, рановато собрался переезжать в мир иной. Не по графику! Без предварительной заявки и согласования. Не готовы в загробном мире к такому счастью. Не выдержит их райская гармония и благочестивая умиротворенность внепланового прибытия столь редкостного и безбашенного раздолбая. Вероятно, на небесах почитали за благо повременить с грядущим событием наступления всеобщего хаоса и единогласно решили оставить Виктора Копыто в пределах Земли на радость и развлечение нам, любезным. Наслаждайтесь-ка ребятки сами, а нам такой подарочек без надобности.

То, что Витя отклячил нижнюю челюсть и широко раззявил рот, спасло ему жизнь. Удивительно, но пуля вошла исключительно точно в раскрытый рот. Более того, во рту курсанта Копыто пуля продвигалась исключительно аккуратно, почти ювелирно, не задев ни губы, ни зубы, ни язык.

Так как Витя находился к Олесю немного под углом, то и вышла летящая пуля исключительно через середину левой щеки, оставив небольшую сквозную ранку с чуть-чуть рваными краешками, которая почти не кровоточила. Непостижимо! Чудо! Фантастика!

В расположение роты скоропостижно прибыли мрачный Пиночет, дежурный по училищу полковник Пупкин и добродушный на вид, вечно улыбающийся майор-«особняк». Всех очевидцев данного происшествия загнали в ленинскую комнату, где мы дружно настрочили рапорта о степени своего участия или неучастия в «кровавых событиях».

Пиночет в коридоре жестоко «порол» Нахрена. Он нисколько не ограничивался в использовании крепких выражений из богатого арсенала могучего русского языка. В основном из обширного раздела нелитературной и непечатной составляющей. Через неплотно закрытую дверь было видно, как Вова Нахрен разводил руки в разные стороны и жалко оправдываясь, сильно хлопал ладонями по ляжкам. Создавалось впечатление, что капитан собирается взлететь.

Вскоре прибежали начальник медслужбы училища и фельдшер с чемоданом лекарств. Они долго и растерянно осматривали Витю Копыто, не веря глазам и рассказам очевидцев, при каких обстоятельствах состоялось ранение.

В это время неунывающий мудак Витя (иначе не скажешь) развлекался тем, что набирал полные легкие воздуха. Затем, плотно сомкнув губы и раздувая щеки, выпускал этот самый воздух через аккуратную дырочку в левой щеке. Болевых ощущений или какого-либо дискомфорта курсант Копыто не испытывал, а пошалить хотелось. Даже сейчас. Настроение было замечательным. Претензий к Олесю не имелось. А брать в голову негатив Витя не считал нужным. Единственное, что его беспокоило, не будет ли через «нештатное» отверстие вываливаться пища и выливаться компот? Идиот!!!

Обескураженные медики забрали Виктора в медсанчасть, где наложили один-единственный стежок хирургического шва на щеку. Смазали ранку зеленкой. Воткнули под лопатку укол от столбняка. И оставили на амбулаторное лечение. Или понаблюдать за психикой, как знать?!

Отцы-командиры внимательно изучив письменные и устные показания очевидцев смертоубийства с последующим воскрешением, назначили замену в состав караула для раненого Копыто и «виртуозного снайпера» Потыну, благоразумно рассудив, что давать Олесю автомат на ближайшие сутки – безумие!

Сутки караула прошли в общей нервозности и в пугающем неведении. Все парни переживали за Олеся Потыну. Мы уже знали, что Виктор жив, здоров и через пять-шесть дней, когда шов окончательно затянется, его вернут из медсанчасти в лучшем виде. А вот судьба молдаванского «боевика-террориста» была весьма туманна. То, что его не посадили на училищную гауптвахту и не передали для ареста в «заботливые руки» военной комендатуры для задушевных бесед с прокурором, наводило на различные мысли. Чаще, невеселые.

Когда мы вернулись из караула и сдали оружие и боеприпасы, нас опять загнали в ленинскую комнату. Пиночет, «особняк» и политический заместителель генерала занудно и витиевато агитировали «за советскую власть». Мозги посушили знатно и качественно. По логике умозаключений и грозных речей отцов-командиров получалось, что виновны мы все поголовно. Без исключения! И сажать в тюрьму нас надо немедленно. Причем, всех сразу и персонально каждого. Но учитывая гуманность и человеколюбие родного государства, командование училища приняло очень и очень непростое решение взять грех на свою кристально чистую совесть и не отправлять нас – законченных мерзавцев, в кандалах по этапу на Колыму для усиления бригады лесорубов. Отцы-командиры посчитали возможным дать шанс искупить вину образцовым служением на благо Родине. Короче, все остается как есть. Мы держим язык за зубами. Олесь образцово-показательно задрочен. Копыто жив, здоров, и без малейших претензий. Обо всем забыть! Согласны?