На первом этаже точно никого не было, и она пошла на верх. По пути выглянула в окно…
Небо было хмурым и неприветливым, собирался дождь. Внизу раскинулся маленький
городок с редкими огнями. Дом кузнеца стоял на возвышенности, на отшибе. Но звуки из
ближайшей таверны все же долетали сюда. А местные пьяницы околачивались почти под
окнами. Дева поморщилась при мысли о том, что станет, если кто-то из них узнает о ней.
Конечно, она искусный воин, но одним мечом против толпы не справиться. Да и убежать
не дадут… догонят, и попросту закидают камнями. М…да.
Вздохнув удрученно, она, наконец, поднялась в мансарду. Помещение было прибрано и
на удивление аккуратно. Деревянные балки ничуть не скрадывали пространство. Мебели -
ровно столько, сколько необходимо. В центре низкий круглый стол и ваза с букетом
искусно выкованных роз. Скромных расцветок ковер, во всю комнату, и несколько
непонятных тусклых светильников. В целом, довольно уютно. У дальней стены стоял
камин и большая, приземистая софа, около которой кучкой лежали книги и свитки. Тут
же, на подставке покоился изысканный, вороненый, вероятно шелком, топор с длинной
рукоятью и обоюдоострым лезвием, украшенный мелкой резьбой. Отличная заточка не
имела ни единой щербинки. Оружие это, врядли делалось боевым, скорее для
устрашения… Вообще, там было много вещей странных и непосвященному человеку не
понятных. Так ей думалось. Ведь о людском быте она имела отдаленные представления.
Кузнец же лежал на полу. Во мраке она не сразу его заметила. Глаза его были закрыты, а
руки раскинуты не естественно. Он стал совсем белым…. Бледность его в отсвете луны
была жутковатой. На лице недавней пленницы прорезался недобрый оскал. Она нависла
над ним, чтобы насладиться моментом! Но… не получила желаемого удовлетворения.
Совсем ничего. Ни намека.
Противник ее был при смерти, и дыхания не было слышно. Стало не интересно и не
уютно. Ох не так она представляла себе расправу!!! Он должен был сопротивляться, биться изо всех сил не на йоту не уступая! И только потом, когда он устанет и ошибется, она бы стала глумиться над ним и заставила молить о пощаде! А затем – она обязательно
надругается над ним. Дико и жестоко. Так же как он над ней. А потом убьет. Так должно
быть! Так… могло быть.
Она тяжко вздохнула, прощаясь со своими больными иллюзиями. Одна, в чужом доме, в
кромешной тьме и тишине, что давила на уши. Да еще унылая луна за окном…
Кузнец на миг приоткрыл глаза и в них мелькнул проблеск сознания. Он вяло усмехнулся
и снова впал в забытье. Хотя… нет. Этот молить не будет. Точно не будет. Умрет тихо, сжав зубы… А еще будет противно улыбаться, всем чертям на зло… Такие у нее были.
Много. И она поживилась каждым из них. У бедняг не было шансов. Но этот… этот ее
удивил. А еще напугал до смерти. Впервые на ее памяти. Сломил волю. Подчинил себе, заставил слушаться... кроме всего прочего. Все же надо отдать ему должное. Многие из ее
рода-племени пытались, и пострадали от ее меча. А тут… простой смертный, да еще такой
молодой. Жаль… такой талантливый и вот так умрет. Он ведь даже не воин. Его кормит
ремесло…
Неожиданно для себя, она вдруг осознала, что ей действительно жаль! И это чувство
неподдельно. Она смотрела на свои когти, и может быть впервые за все свое долгое бытие
осознавала: дело рук ее - не приносит былой радости. Этот смертный, за столь короткую
жизнь наверняка сделал больше достойных дел, чем она за свой внушительный век.
Мысль эта была неприятна и неприемлема для ее самолюбия, но она заставила себя это
принять. Как и то, что сама, она - одна, и почти беспомощна сейчас…
Просветление не всегда приходит вовремя. Но этот миг настает, и нужно сделать один
только шаг. Пожалуй, лишь богу известно, как труден он может быть. Часто оно оглушает
сильнее чем боевой молот... Теперь и она это узнала. Многое было сделано и этого не
вернешь. Но что-то переменилось, и в этой жизни еще можно кое-что исправить! Сердце
неистово всколыхнулось в ее груди, содрогнулось и рванулось наружу. Неведомые ранее
чувства обуяли ее взорванный разум так, что слезы из глаз потекли.
Человек, лежавший на полу, был юным по ее меркам, с розовой, нежной кожей и
беззлобным лицом. При всей своей ранимости он все же оказался сильнее и смелее ее!
Поверг в бою, голыми руками. Вот этими розовыми пальчиками схватился за острое
лезвие, и победил… Мог, имел право добить, но оставил жизнь. Мерзко надругался, но
при смерти, потратил последние силы чтобы... отпустить. Дать волю ей. Ей - твари, которая привыкла убивать не задумываясь. Из прихоти, забавы ради! Зачем?!
А ведь мог бы доползти до поселения, позвать на помощь и остался бы жив. Люди
помогают друг другу. Она это знала. Но... ее собственная судьба была бы решена, стоило
кому-то любопытному заглянуть за маленькую дверку в подвал. Откуда такое
великодушие? А главное - за что?!
Не ей судить о чести и славе. Но, этот человек был достойнее чем любой из ее врагов, и ее
самой - без сомнения. Он же, сейчас, бесславно умирал, и именно по ее вине. Он поступил
омерзительно - ей ли не знать в этом толк. Но именно она, и никто иной - первоисточник
своих бед! Не он. Только сейчас она поняла, что случившееся в ту ночь было лишь
вопросом времени. Она расслабилась, переоценив свои силы, потеряла бдительность. Если
не он, то рано или поздно, это сделал бы кто-то другой. Дернул же черт напасть… В итоге, ей сохранили жизнь дважды, а это чего-то да стоит… с этим не поспоришь. Вот и пришла
пора платить по счетам.
Крылатая дева неохотно опустилась на колени, поддела обмякшее тело, и подняла на
руки. Он был тяжелее чем казалось, и совсем обмякшим... Положив умирающего на софу, она навалилась сверху, чтобы рассмотреть его лицо и нанесенную ее рукой рану. Дело
было совсем плохо. Вены на шее вздулись, нарыв разросся, мешая темной крови покидать
мозг, и мог лопнуть прямо сейчас. Если он лопнет внутрь - гной попадет в кровь и это
будет конец… Заражение, которое уже пошло под кожей, отравит кровь, и мучительная
смерть будет неизбежной. Если наружу - то он попросту истечет кровью. Артерия
слишком близко. Он не жилец при любом исходе. Так что хуже уже не станет.
Привычно взмахнув коготком, она словно бритвой вспорола гнойник. Содержимое его
брызнуло наружу, и кузнец взвыл, от боли. Она хотела схватить его, за голову и зажать
рот, чтобы не дергался, но растерялась… Это могло убить кузнеца, а она этого не хотела.
Дилемма… делать больно она умела и любила, а вот как не делать!?
Быстро, выйдя из ступора, дева вновь навалилась на него сверху, своим весом, прижимая
к постели. Кузнец пытался бороться, но очень слабо и неосознанно. Ее губы привычно
припали к ране, чтобы отсосать остатки зараженной лимфы… но горячая, живая кровь
опьяняла сильнее чем вино. Она закатила глаза, не в силах оторваться, и стиснула его тело
словно трепыхающуюся дичь. Соски тут же отвердели, а плоть увлажнилась от
внезапного возбуждения. Ее затрясло от первобытного удовольствия.
Сердце кузнеца вдруг затрепетало и захлебнулось на миг… Она отскочила, испугавшись
своей жажды. Чтобы сдержать животный голод она прикусила ладонь, казнясь, что могла
убить по привычке. Вкус его крови показался знакомым... отменную кровь трудно с чем -
то спутать. Рядом, на столе стоял серебристый разнос с полотенцем, покрытым сухими
бордовыми пятнами, и той самой чашей, что ей приносили изредка. Там же - тонкий
стилет, зеркало и кожаный жгут… Она дернула его за руку. Так и есть - тонкие порезы на
сгибе локтя подтвердили догадку. Следовало сразу догадаться. Но почему? Зачем ему
это?! Держать в застенках такую тварь, при этом кормить и поить собственной кровью…
