Она сжала его в своих объятиях, и прошептала:
- Не хочу, чтобы завтра наступило....
Она всхлипнула у него над ухом, как обиженная девчонка, и ее горячая искренняя слеза
скатилась по его щеке.
- Ничего, ничего... - он погладил ее по руке, - Поверь мне, все образуется - дай только
срок.
- Тебе легко говорить... ты вон какой. Так и светишься. А я....
- А ты, просто другая, и смотришь на мир, тоже по-другому, - прервал он ее мягко.
- Думаешь?
- Знаю.
- А если я снова стану тварью? Ты прикуешь меня, если поймаешь?
- Там видно будет, - резонно заключил он. - Но убивать точно не стану. Обрежу крылья к
чертовой бабушке, и одежду носить заставлю!
Сольвейг надсадно засопела и прижалась к его спине сильнее.
- Отрежь сейчас! - взмолилась она.
- Нет!
- Я тебя умоляю! Иначе совсем скоро, я улечу отсюда и одному богу известно, что дальше
будет. Я так не хочу!
- Нет! - оборвал он ее резко. - Что дано тебе свыше - дано не случайно. В свое время все
на места встанет...
- Ну, тогда... возьми хотя бы мое тело. Оно тянется к твоему теплу...
Кузнец не поверил своим ушам. Конечно, чего греха таить, ее тело его волновало. Сама
она, одним фактом своего существования, порождала в нем бурю желаний и
предчувствий. Но... он не ожидал столь смелого признания с ее стороны.
- Сольвейг...- начал он, подбирая слова.
- Да?
- Пойми, я не игрушка. Ты ранишь даже, не желая того. Сейчас ты одна, а через минуту -
уже другая. Я не слишком преуспел, в обращении с женщинами… ты знаешь. Но дело
даже не в этом.
- Что не так? Во мне дело?
- Прости, но... что, если в порыве страсти, ты вспомнишь кто ты есть? Что если потеряешь
контроль над собой? Твое настроение и так меняется слишком часто.
- Да, - согласилась она. - Здесь ты прав. У тебя не будет шансов. А я… наверное не смогу
простить себя за это.
— Вот видишь...
- Но, ты ведь хочешь этого? - не оставляла она надежды. - Ведь раньше хотел, и делал!
- Да, - задумался он, - этого не забыть. Но близость с тобой оставляет слишком глубокие
шрамы.
- Я.… согласна на цепи, - прошептала она. - Я все понимаю.
- Нет... нет. Это ничего не решит. Будет только хуже, - возразил кузнец.
- Скажи, что? - взмолилась она тихо. – Я все сделаю. Только не гони от себя. Будь со мной
сегодня... Ты говорил, о новой, о другой жизни. И я поверила тебе. И я стараюсь....
Помоги мне. Дай почувствовать себя нужной и желанной. Это так ... чуждо мне. И так
необходимо сейчас. Я не умею... не знаю как выразить то, что творится внутри. Да еще эти
слезы....
После ее слов кузнец долго молчал. Она слышала, как часто бьется его сердце и
чувствовала, как он напряжен. Они так и стояли во мраке подвала, обнявшись в тусклом
свете луны, пробивавшемся сквозь узкие окошки у самого потолка. Он думал о том, что
все, о чем он мечтал когда-то, блекнет по сравнению с тем, что происходит сейчас. Ее
мятежный, неудержимый дух, ее вольное, окрыленное тело, за его спиной... Ее сильные
когтистые руки, нежно обнимающие его. Ее слезы и все то, что переменилось в ней. Это
так трогательно и волнительно. Но и грустно, в то же время. Грустно от того, она может
окончательно привязаться к нему. И что самое ужасное - он сам боялся привязаться к ней.
Она и так уже оставила в его памяти неизгладимые впечатления на всю жизнь. И к боли
физической, сейчас могла добавиться боль душевная. Хотя… кого он пытается обмануть?!
Он уже привык... Она резко ворвалась в его жизнь и быстро стала ее частью. Заполнив
собой пустоту в его остывающей душе...
Сольвейг молча ждала, прикрыв глаза, и мягко сжимая его в объятиях. Она тихо млела от
тепла его чистого, распаренного тела. От терпкого, только ей уловимого аромата, сплетавшегося с запахом мыла и, почему то, сосновой коры. Хотелось прижаться к нему
как можно сильнее, чтобы всем телом ощущать это приятное тепло. Сжать руками и
ногами так, чтобы он уже никогда не вырвался из них... И она бы прижалась, не будь
нужный ей человек, таким ранимым и хрупким...
- Хорошо, - вдруг сказал кузнец тихо.
- Ты что-то придумал? - обрадовалась она.
- Да, - выдохнул он. - И, надеюсь я об этом не пожалею.
- Что мне сделать? -оживилась Сольвейг.
- Ничего особенного. Просто пойди наверх, закрой ставни… разведи огонь в камине. И
возьми себя в руки. Сильная, ты мне нравилась больше.
Сольвейг выпрямилась и быстро утерла слезы.
- Так лучше?
- Да, - улыбнулся он мягко. - Так лучше.
- А ты?
- А я поднимусь к тебе позже. Немного терпения, хорошо?
Хорошо, - улыбнулась она в ответ.
Отправив ее на верх, Арон присел на ступеньку. Нужно было успокоить бурю мыслей, поднявшуюся в своей голове. Побороть усталость, и постараться довериться ей. А еще
взять в руки себя самого, и отделаться от чувства, что он скотина, которую ведут на
заклание. Нет... это его, и только его, сознательный выбор. Если не сделать этого сейчас, он никогда не простит себе этой трусости. И серая жизнь снова поглотит его. Решено!
Арон встал, и расправил плечи. Привычный покой поселился в его сердце и голове....
Чему быть, того не миновать. Наполнив ведра теплой водой, он, наконец, поднялся на
второй этаж.
Крылатая дева переминалась с ноги на ногу, стоя у очага. Она выглядела совсем не так, как раньше. Неуверенность, и смятение чувствовалось во всем. В ее движениях, взгляде, растерянной улыбке...
- Вода еще не остыла... - заговорил он. - Ты все еще хочешь умыться?
Она быстро кивнула.
- Ты... мне поможешь?
- Прыгай в кадку, пока не остыло.
Кузнец зачерпнул ковшик воды из ведра и вылил его в кадушку, чтобы ногам было
теплее. А возле нее, постелил на пол сложенное льняное полотно. В комнате было тепло и
тихо. Неяркий свет исходил от камина и пары толстых свечей на его массивной полке.
Они были совсем одни, если не считать маленького пушистого зверька, тихонько
сопящего в уголке. Кузнец неторопливо поливал ее голову водой, и теплые струи приятно
скатывались по волосам. Стоя на полусогнутых ногах, она прикрыла глаза, наслаждаясь
его пальцами в своих волосах. Кузнец щедро намыливал пряди душистым травяным
шампунем, и от этого странное, приятное покалывание, искрами разбегалось по спине и
ногам, возвращаясь волной волнительной теплоты.
В голове становилось как-то легко и светло, не смотря на плотно зажмуренные глаза.
Мысли и тревоги с каждым движением его рук растворялись в окружающей тишине. Лицо
Арона, было спокойным и сосредоточенным. Ей очень нравилось, когда он ее омывал.
Как бы там ни было, оказавшись в этой кадке, она была податлива как глина. Теплая вода
и душистое мыло творили с Сольвейг маленькое чудо.
Конечно, сей процесс и самому ему доставлял немалое удовольствие. Сжимая в своих
пальцах ее плечи, бедра, или икры, он сравнивал себя со скульптором. Зодчим, который
каждый раз, с пристрастием ощупывает свой шедевр, не находя изъяна.... Конечно, мнение это предвзятое, но ее сильное, гармоничное тело, казалось ему идеальным.
Близким к идеалу. Особенно будоражила его сердце мощь скрытая в нем. Дикая, безудержная... никому не подвластная.
Отвлекшись от своих мыслей, Арон похлопал деву по внутренней стороне бедра и
вопросительно взглянул в глаза. Без тени сомнения, она открылась его руке...Теплая
ладонь, скользнув по ее животу, легла поверх ее мягкого лобка, и чуткие смелые пальцы, под струйкой теплой воды, бережно сделали свое дело. Наконец, Сольвейг ступила на
льняное полотно, расправила крылья, и была тщательно обтерта большим полотенцем.
Что делать после, кузнец еще не придумал.
- Что дальше? - словно прочтя его мысли, прошептала Сольвейг.
