Очнулся Конан от тихого шелеста.

Оказалось, это мимо лица протекает ручеёк из песчинок.

Поморгав, чтоб разлепить слипшиеся от не то гноя, не то – слизи глаза, он удивился: он – видит! Впрочем, мрачный кроваво-чёрный отсвет вокруг настораживал.

Как и отсутствие ставшего привычным за последние, казалось, дни и годы, завывания ветра. Поэтому тихий шелест песчинок казался буквально оглушительным!

Варвар обнаружил и другую неприятную вещь: встать, когда попытался, не удалось. Зато удалось вздохнуть: возле его рта и носа сохранился каким-то чудом воздушный карман. Выручила рубаха! (Какое счастье, что решил и чалму и её одеть, чтоб попытаться затеряться в толпе таких же, одетых во всё белое, местных жителей!) От песка и его дыхания рубаха, конечно, стала и влажной, и ломкой, но со своей задачей живительного фильтра справилась! Честь и хвала, стало быть, ткачам и портным Париссии, изготовивших эту славную и простую одежду!..

Конан собрался с силами, и принялся, упираясь и руками и ногами, поднимать грудь и голову, пробиваясь сквозь песок. Вот он и встал на колени. Вот и распрямился во весь рост. А вот и выплыл, словно пловец, на поверхность уже пустыни!

Надо же… Над ним намело не меньше трёх футов красно-чёрного песка!!!

Поистине, хвала Крому, что не дал погибнуть своему верному, хоть и не всегда разумному и благочестивому, сыну!..

Конан вытащил наружу и верную рубаху. От души протряс её. Поскольку материя на ветерке быстро высохла, песчинки отлипли и отделились легко. Ну вот: можно снова её одеть. Но вначале…

Он сел на песок, и стянул сапоги: песка из них высыпалось добрых несколько фунтов! Наконец он смог, одевшись, и забравшись на ближайший бархан, оглядеться.

А ничего!

Пусто и тоскливо.

Вокруг, на мили и мили – лишь монотонная красно-чёрная поверхность, покрытая невысокими барханчиками – кажется, все кусты саксаула и верблюжьей колючки покрыло сверху настолько высоким слоем бесплодного песка, что теперь они никогда сюда, наверх, не пробьются! Ну, или на это уйдут месяцы… Но на растения Конану было наплевать. Гораздо важней другое: ни единого следа присутствия поблизости хотя бы одного выжившего воина-сардора из гвардии Шавкат-бека не имелось!

Вот и славно.

Может, можно вернуться назад, в Париссию?

Ну уж нет!

Ведь мстительный, злобный, и настырный султан наверняка уже знает про самум, и неудачу своих сардоров. И пошлёт на поиски пропавших слуг-воинов, и за шкурой Конана новую партию этих самых слуг. Упорных и послушных. И возвращение Конана в столицу, где он столь удачно очистил сокровищницу очередного мелкого султанчика – невозможно!

Ну что?

Попытаться, как он изначально и планировал, добраться до оазиса Харрарма, там, на юге? Правда, оазис этот вряд ли смог остаться невредимым – самум налетел как раз с той стороны. Но уж от мощных пальм и каменного дома для путников хоть что-то должно на поверхности остаться?! А огромную цистерну из каменных плит с запасами воды из глубокого колодца уж он как-нибудь отыщет!

Отвязав от пояса бурдюк с остатками воды, Конан промыл слезящиеся глаза. Отхлебнул несколько скупых глотков. Так. Воды у него – на три… Самое большее – на четыре дня. Придётся идти помедленней. Чтоб не потеть. А ещё лучше – идти вообще ночью. Судя по положению солнца, оно как раз через пару часов зайдёт за горизонт.

А пока…

Почему бы не поспать? А то он как-то устал…

Сон освежил Конана.

Теперь, в ночном сумраке и прохладе (Относительной, ясное дело!), уже ничто не напоминало, что только вчера (Вчера ли?!) на пустыню обрушивался жуткий природный катаклизм, наверняка натворивший бед в прилегающих областях и регионах, и погубивший не одно хлопковое и пшеничное поле…

Варвар неторопливо двинулся вперёд, на юг. Вокруг простиралась привычная, бесплодная и совершенно голая пустыня. Не было даже вездесущих ящерок, жуков-чернотелок, москитов, или змей. Конан подивился: оказывается, ему не хватает их привычного общества. Никто не шуршит песком, и не зудит в уши, и не стрекочет, призывая самку для продолжения рода. Окружавшее его пространство казалось словно погруженным в мрачное и безжизненное безмолвие: словно он идёт по враждебной, заколдованной (Тьфу-тьфу!) земле!..

Но не в привычках киммерийца было предаваться всяким там сетованиям и дурацким суевериям. Распространяемым морщинистыми и суеверными старухами для устрашения непослушных детей. Пустыня – она и есть пустыня! Опасная, и недружелюбная к человеку и без всяких магических выкрутас, среда! И даже если она называется Каракорум, и о ней рассказывается сотня жутких историй, это не значит, что все они – правда!

Небо с ярко горящими над головой звёздами было абсолютно безоблачно, и малейшие следы пыли и песчинок исчезли. Поэтому иногда казалось, что над ним не шатёр южного небосклона, а бездонный колодец, куда можно, просто оттолкнувшись от земли посильнее, улететь. Да так, что никогда уже не вернёшься!..

Созвездия были отлично видны, ориентировался он легко.

Через три часа неторопливой ходьбы, когда Конан поднялся на гребень очередного барханчика, чуть сильнее возвышавшегося над остальными, нечто странное привлекло его внимание. Да: вон там, чуть слева от его маршрута, что-то необычное нарушало привычную монотонность песчаной равнины, раскинувшейся вокруг, насколько хватало взгляда. Нечто определённо отражало свет звёзд, бликами и неясными отсветами, возвышаясь над уровнем песков. К тому же ещё словно пучась этаким широким и плоским куполом – такие обычно бывали у мечетей, где почитатели Парисских богов воздавали им дань. Молитвами и пожертвованиями.

Решив, что это не слишком обременит его, да и с курса не сильно собьёт, Конан решительно зашагал к странному светящемуся сооружению.

Дойти до него удалось быстро: за каких-нибудь полтора часа. А приблизившись, он невольно почесал в затылке, и не торопясь обошёл странное строение вокруг, держась на всякий случай подальше.

Да, это точно: купол! Не игра природы, и не куча песка, наметённого вокруг какой-нибудь преграды. Это именно – свод, созданный явно рукой человека. Ну, или мага. Чего, конечно, не хотелось бы. Однако исследовать, нет ли внутри помещения, или помещений, чего полезного – например, колодца с водой! – было бы интересно.

А, может, и прибыльно: вдруг где-то внизу, в недрах забытого небом и людьми, и явно давно заброшенного здания, спрятаны и уже века дожидаются прихода того, кто забрал бы их отсюда, несметные сокровища?!..

Конан невольно хмыкнул: трезвому и расчётливому наёмнику такие мечты только вредят. А вот вода – вода нужна! Сможет ли он с оставшимися жалкими глотками идти ещё шесть-семь суток?

Но купол наверняка очень крепкий, и толстый. Раз уж выстоял столько лет, или веков, под напором ветров и капризов природы. Так что придётся постараться, чтоб пробить мечом (А ничего другого под рукой нет!) покрытый глазурованной голубой керамической плиткой свод, и прорубиться сквозь наверняка толстую кровлю. Вероятно, из обожженного кирпича.

Конан почесал в очередной раз затылок.

Должен быть способ попроще! Ведь сами-то те, кто здесь обитали, и пользовались этим зданием, как-то в него попадали?! Значит, где-то там, под поверхностью песка, должны иметься, пусть и засыпанные сейчас, но – окна и двери! Ну, или хотя бы бойницы – для освещения.

Он ещё раз обошёл строение, на два его роста возвышающееся над песком, теперь уже держась вплотную, и внимательно осматривая его кромку, граничащую с поверхностью – чтоб по едва заметным намёкам определить места возможных проёмов. Купол вблизи оказался больше, чем издали – Конан насчитал пятьдесят шагов, пока вновь не вернулся к своим следам. Ничего!

Ничего, что указывало бы, откуда можно подступиться к внутренним пространствам здания. Мардук их раздери!

Значит, придётся копать просто наудачу!..