Ручка, которую он ранее скучающе крутил в руке, соскользнула, но за потоком мыслей Колеман не сразу понял, что никакого звука не последовало.
Предмет продолжал парить в воздухе в нескольких сантиметрах от парты: маленькие частички ручки начали расходится на молекулы, из стержня вытекали чернила, но они не капали на парту, а превращалась в мельчайшие пузыри, зависая в воздухе…
Ручка с каждым разом расходилась на меньшие части и молекулы, и они как одно целое начинали крутиться вокруг своей оси.
Колеман заметил это через несколько секунд и, сильно испугавшись, сжал руку – чернила брызнули на стол и образовали большие кляксы.
Парень закрыл глаза, тяжело дыша, а его левая бровь нервно подрагивалась.
Досчитав до десяти, он приоткрыл глаз и сразу выпрямился – перед ним стоял профессор Коллинз.
– Кхм, – мужчина смотрел сверху вниз на спящего Митчела.
Все начали хихикать в ожидании интересного скандала.
– Кхм, – повторился Бретт, придумывая в голове гениальную речь.
Колеман толкнул друга локтем, в мыслях заклиная того проснуться.
– А, что? – Митчел резко поднял голову, на его губе виднелись следы шоколада.
Класс снова заразился смехом.
– Господин Митчел, – Коллинз начал говорить с привычной ему ноткой сарказма. – Может, вам принести кофе?
– Нет, спасибо, – ответил Митчел, еще не придя в себя. Колеман отодвинулся от парня и закрыл голову рукой.
– Как пожелаете, – мистер Коллинз наслаждался ситуацией, его нисколько не разозлила фраза Митчела. Даже наоборот, это было забавно, ведь последнее слова все равно за ним. – Тогда я приглашаю вас остаться сегодня в лабораторной после занятий. Думаю, вам будет очень интересна процедура чистки колб.
Мужчина вернулся на свое место и продолжил пару. Оставшееся время Митчел сидел мрачный и не произнес ни слова, он даже не заметил грязную парту друга, в мыслях представляя грядущее времяпровождение с этим стариком.
Все разочарованно отвернулись и продолжили смотреть на преподавателя, ведь скандала так и не произошло. При обычном раскладе духа даже ручка в руках у студента могла взбесить Коллинза, его брови собрались бы в гущу, венки на шеи вздулись, а из уст полился бы крик, который не услышишь даже от тонущего. Но сегодня он отреагировал холодно и даже с долей сарказма. Все же небеса благосклонны к Митчелу.
Оставшийся отрезок времени Колеман сидел как на горящих углях, и единственная причина, по которой он не выбежал из кабинета сразу после случившего, – это нежелание попасть в черный список химика на пожизненный срок…
«Они точно почувствовали… Точно почувствовали…»
Когда прозвенел спасительный звонок, Колеман пулей выбежал из кабинета, не попрощавшись даже с другом.
Парень шел по коридору, замедляя шаг, дабы не привлекать внимания учителей. Добравшись до заднего двора, он ловко перекинул сумку через железные ворота и через секунду сам оказался на другой стороне. Парень схватил рюкзак и побежал домой, иногда врезаясь в недовольных прохожих.
– Мама… – блондин бесшумно открыл дверь.
Обувь в прихожей говорила о присутствии родителей дома, и Колеман сразу направился в гостиную.
Большая комната была обставлена в стиле средневековья: тяжелые шторы у окон не пропускали яркие лучи солнца, из-за чего в комнате всегда царил полумрак, в углу стояла большая старинная ваза с искусственными розами, а в середине, заполняя пустоту, стоял небольшой дубовый стол. Уже поняв, что здесь никого нет, он направился в кухню, где только что прозвучали голоса родителей.
– Отец, – после появления парня в проеме две пары глаз устремились на сына, – я должен кое-что рассказать.
Его речь к мужчине была непривычно официальной для остальных людей, но блондин с детства так разговаривал и другой манеры разговора с ним не использовал.
Оливер сидел у стола, сжав руки в кольцо; русые волосы, серо-зеленые глаза, невысокий рост и ярко-выраженные скулы – все это выдавало их родство.
– Сегодня у меня опять не получилось сдержать силу, – его голос звучал тихо, но уверенно: парень понимал, что на его не будут кричать или обвинять, но все равно чувствовал вину за свою слабость.
– Я знаю, – грубый голос мужчины создал слабое эхо в комнате.
– А почему я не знаю, – недоумевающе, Мэри обратилась к мужу. Женщина, что стояла чуть позади мужа, начала нервно теребить край футболки. Привычка.
– Я как раз собирался тебе рассказать, – Оливер краем глаза взглянул на жену и вновь повернулся к сыну. – Сигнал был слабый и длился лишь секунду, но я почувствовал его, потому что ты мой сын. Но если такое повторится еще раз, то это не пройдет мимо клана, ты должен быть осторожней.
Взгляд Мэри изменился от ничего непонимающего до задумчивого: копна жгучих черных волос свисала до плеч, она в смешанных чувствах повернулась спиной к присутствующим и, схватив салфетку, начала протирать тарелки, будто ее очень заинтересовало это занятие.
– Колеман, ты уже не ребенок. и мне становится сложнее сдерживать твои силы.
– Ты прав, но я ее понимаю, как сегодня все вышло из под контроля, – парень стоял у двери, и с каждым словом его речь звучала как жалкие оправдания.
– Да, – мужчина встал, шумно отодвигая стул в сторону, – пойдем со мной в кабинет.
«Еще бы чуть-чуть… Совсем чуть-чуть…»
Испугавшись собственных мыслей, Мэри села на стул и с тревогой посмотрела вслед уходящим.
Оливер направился прямо по коридору и, открыв дверь, пропустил сына вперед. Далее он закрыл дверь на ключ и задвинул шторы. Все, как по сценарию.
Колеман в последнее время все чаще и чаще появляется здесь, но все равно каждый раз невольно начинает рассматривать уже знакомый интерьер. В комнате хозяина не было ничего лишнего: белые стены, никаких обоев, все те же толстые шторы, что так же угрюмо висят в гостиной, тяжелый стол из слоновой кости в самом центре и кресло.
– Садись, – мужчина подошел к столу и подкатил то самое кресло Колеману. Высокое, черное, с железными подлокотниками оно пробудило дрожь в парне. Его руки начали потеть, а мозг охватил страх. Этот страх при виде этого стола, кресла и комнаты в целом, страх ожидания того, что случится потом. Он словно яд, который проникает в его тело, сковывает сосуды и капилляры, лишает малейшего доступа к кислороду… А после оседает в костях, чтобы позже вернуться вновь… Ни шагу назад, ни шанса на спасение.
Он сел в него, как люди ложатся под нож. Страшно до смерти… но необходимо.
Мужчина нагнулся и достал из нижнего ящичка маленькую коробку прямоугольной формы. Когда он открыл ее, взору Колемана предстали белые повязки, и он гулко сглотнул, наблюдая, как его отец подходит к нему вместе с ними, надевая перчатки.
– Ты готов? – лишь слабый кивок стал сигналом для продолжения его действий.
– До сегодняшнего дня все было хорошо. Постарайся не двигаться, и все пройдет нормально, – Уильямс хотел подбодрить сына, хотя сам волновался не меньше: любое его неправильное движение могло закончиться для них весьма плачевно.
Опять кивок.
«До сегодняшнего дня…»
Надеюсь, тот день не сегодня.
Мужчина встал за спиной парня и привязал ему руки к креслу, одновременно обхватывая ладони, чтобы от боли Колеман не впился ногтями в них.
– Все, начинаю, – Оливер завязал сыну глаза, и парень вновь нервно сглотнул.
Колеман понимал, что это ритуал нужен ему: он был предназначен для полного или частичного лишения способностей сахира, а также их блокировки, и был необходим парню, но блондин все равно каждый раз еле сдерживался, чтобы не сбежать из этого кабинета, внушающего ему только ужас.
Мужчина поднес руки к голове сына и начал что-то сосредоточенно шептать. Сначала ничего не происходило, но через секунду всю комнату переполнил свет. Серебристые лучи буквально вышли из рук мужчины и окутали парня по кругу. Оливер начал тянуть ладони выше к потолку, и парень забился в спинку кресла, его руки стали отдавать синевой из-за повязок. Он стиснул зубы, и от боли его губа начала кровоточить.
