И всё бы ничего, вот только его мне буквально влили, когда я ещё зародышем плавала в животике своей мамы (тоже, между прочим, некромантки, которая очень любит свою профессию). И вливали мне магию, вливали, а я её и принимала с величайшим удовольствием, хотя в девятисот девяноста девяти тысячах случаев (те самые, что не «один раз из миллиона») плод вливаемую магию отторгает.

Таким образом, ещё с состояния зиготы, я была очень предприимчивой.

И вот родилась я, счастье невиданное, да с таким магическим резервом, какому взрослый маг позавидует, и начал тогда мой папа ждать-куковать, когда ж меня можно будет в оборот взять, и подключил к этому ожиданию брата своего, Роджера, и сына старшего, Томаса.

Ждут они, ждут, не дождутся никак, а потом на них очередное счастье свалилось. И опять я! И не просто я, а чумазая, вся в земле и пыли из семейного склепа, а свалилась я не просто с воздуха — из телепорта вывалилась. Тогда мне было около трёх лет, и я не особо помню тот случай, но вот первые дни своего обучения помню просто прекрасно.

И поначалу мне это очень нравилось, я общалась с давно почившими людьми, поднимала зомби и их же вновь упокаивала, гуляла по страшным и жутким лесам, друзей у меня было — море, правда неживых…

Потом начал говорить мой младший братик, Джеккели, но его всё не пускали с нами гулять, и я начала печалиться. Я хотела играть с младшим, ведь старший такой скучный и взрослый…

Ближе к восьми я открыла для себя созидание: выращивать плоды на молодых деревьях, делать зелёную клубнику спелой — это же так весело! А годом позже я нашла умирающего зайца, и первым мои порывом тогда было добить его, а после оживить, но что-то в голове щёлкнуло. Мне тогда подумалось, что меня же не убивают, когда лечат подранные коленки, тогда почему зайчика нельзя не убивать? И я исцелила его, а после ещё кошку с кухни и змею, затоптанную отцовскими лошадьми.

В одиннадцать лет я вдруг поняла, что, вообще-то, нормальных детей отправляют в школы, они общаются со сверстниками, играют, веселятся, а я… А я провожу выходные в семейном склепе, общаясь со своим троюродным дедом, в честь которого меня и назвали.

Поставила ультиматум, сказала, что хочу не поднимать умертвия, а исцелять.

Родители посмеялись, не приняли всерьёз, а я, охваченная идеей, откопала все имеющиеся в доме книги по светлой магии, коих оказалось немало.

Подростковый период в купе с непониманием со стороны взрослых перерос во что-то невероятное: я отказалась становиться некромантом, я хотела быть светлым магом, лечить людей, но родители всё ещё не принимали мои идеи и продолжали загружать меня всё новыми и новыми знаниями по тёмной магии. В пятнадцать я уже смело могла поднять целое кладбище, устроить карнавал (прямо как в книжке!), а после упокоить умертвия, могла выйти в бой со своим старшим братом и не остаться в проигравших, могла… да чего я только не могла! Но я искренне и по-глупому возненавидела тёмную магию, сбежала из дома и поступила в Институт Светлой Магии как студент без документов и семьи, но с огромным потенциалом. И тогда мне очень помог мой куратор, Джозеф Франк, он уговорил принять меня, несмотря на возраст, сказал, что без присмотра и содержания, выделяемого институтом, я просто пропаду.

Первые три года обучения я была очень категорична в отношении тёмной магии, делила всё на чёрное и белое, где белое — это светлая магия, а чёрное — боевая.

Тогда меня переубедил куратор, объяснив простые истины, показав, что даже целительская магия может нанести вред. Он понял, что вся моя категоричность заключалась в обиде на семью, помог мне избавиться от этого, а после обучения я решила наладить контакты, но…

— Боги, ну ты и дерево! — ворвался в мои воспоминания чей-то голос, и я открыла глаза. Адепты всё ещё пытались избавиться от умертвий, но тех как будто только больше становилось.

Посмотрела в сторону троицы: так и стоят, понавесили на себя отводов глаз, чтобы нежить не привлекать, и стоят.

— Используйте «Индирити» в сочетании с «Пламенем смерти», — посоветовала со знанием дела, но меня не послушали, продолжая попытки захватить контроль над мёртвыми. — Да не получится у вас, полнолуние же. Не верите, спросите потом у вашего преподавателя! Нежить тоже от луны заряжается, вам легче покромсать её ножом для масла будет, чем подчинить. Ну!

— Да нельзя их убить, они же и так умертвия, соберутся вмиг, ты вообще на каком курсе, неуч? — это уже другой парень говорит, не тот, что обзывается.

— С «Пламенем смерти» не оживут.

Эти двое вдруг замерли, переглянулись, а после начали плести посоветованные мной заклинания: один «Индирити», другой — «Пламя Смерти», при этом ещё и отбиваясь от зомби.

Через пару минут по поляне разлился зеленоватый свет, а после яркое, синее пламя, и от умертвий не осталось и следа.

— Жалко ребят, живыми же когда-то были, — вздохнула. Неуважение к почившим было одной из моих пунктов «почему я ненавижу некромантию». — Закрепите всё «Олиасом», — посоветовала заклинание, отводящее нежить.

— Я не совсем его помню.

— Плети, исправлю, если что, — парень кивнул и быстренько сплёл почти верную схему: — Подправь нижнее соединение и вот тут вот руну «Тэш» зачем вставил, она только мух и отвадит.

Адепт подкинул плетение вверх, и оно осыпалось на множество пылинок.

— И уберите, пожалуйста, свой щит. Кто тут умелец такой?

Один из боевиков махнул рукой, и синий купол испарился.

— Спасибо.

— Зилис, щит хороший, но ты закрепил его на себя, тогда как нужно было на внешний источник. Она исправила, — рядом вдруг оказался желтоглазый, за ним подтянулись и двое других: длинноволосый и тёмно-русый, как оказалось.

— Сэм, Джей, хорошо, остальные — нет.

Оба парня, зачистивших территорию, посмотрели на меня с улыбками.

— Интересно, конечно, у вас тут, но мне, наверное, пора.

— Стоять! — ого, а это длинновласка заговорил! — Сёрф, забирай своих, сам будешь их отчитывать, а вы, — парень оглядел нас, — и ты, — посмотрел конкретно на меня, — остаётесь тут.

— Это с чего это?

— Потому что я так сказал!

Я фыркнула, и, наверное, слишком громко, раз все, абсолютно все, уставились на меня.

Повернулась к склону, с которого сюда и спустилась (если так можно сказать), и пришла к выводу, что обратно по нему же забраться не смогу.

— Ну ладно, сделаю вид, что аргумент весомый, — кивнула.

— Тай, мы пошли, — сказал боевик, Сёрф, кажется.

— Давайте, — длинновласка махнул рукой.

— Эррон, до завтра, — желтоглазик лишь кивнул.

— Итак, — нас на поляне осталось только пятеро: я, Джей, Сэм, Эррон и Тай. Какая невероятная у меня память! — Свои ошибки вы знаете, мне озвучить?

— Не надо, — Сэм сжал губы.

— Хорошо, перейдём тогда к тебе, — Эррон повернулся ко мне.

— Не надо ко мне переходить, — сразу же открестилась.

— Я не спрашивал, — парень хмыкнул.

— Ну вот и продолжай не спрашивать…

— Доиграешься, — моё лицо подняли за подбородок и осмотрели. — Не видел тебя никогда. Откуда ты?

— А я, я… — задумалась. — Из леса я!

После этих слов парни сделали шаг назад.

— И пора бы мне уже возвращаться, — начала медленно отступать, — а то заболтаюсь тут с вами, солнышко рассветёт и поплавит меня. Пока-пока!

Отойдя на достаточное расстояние, резко развернулась и побежала обратно в лес.

— Стой, там опасно! — крикнули мне вслед, а я лишь припустила в два раза быстрее.

На подходе к преподавательском двору я пересеклась с ректором, который очень мне удивился:

— Магистр Дорриана, что вы тут делаете?

— Гуляю, — я опять рассмеялась, вспомнив опешившие лица некромантов.

— Что вас так развеселило?

— Да встретились мне тут одни… — протянула.

— Адепты?

— Ага. Забавные парни…

— И где же они вам встретились? — интонации Гринна мне не понравились, и я перестала веселиться.

— Да тут, неподалёку, — соврала на всякий случай. — А что?