- Спасибо. Как он там воюет?
- Пишет, что получил третий орден. Красную Звезду.
- Хороший у тебя сын, Миколай. И в партизанах и на фронте всегда первый. Как тут наши тракторы?
- Запасаются горючим.
- Пойдем взглянем.
- Давай, - вставая, говорит Миколай.
Они идут к лошадям. Корницкий подошел к одной из них и начал ласково гладить по спине.
- Эх ты, белолобый! Сколько надо будет перевернуть работы.
- Конь, как и человек, боится не работы, а невнимания к себе, заметил Голубович. - Вы идите взгляните на Шустрого.
- А что? - настороженно спросил Корницкий.
- Вчера до крови намял грудь... Видите, не подпускает близко. А до этого был такой добрый конь...
- К кому прикреплен?
- Эта вертихвостка, вдова Ванда, на нем ездит. Стал вчера говорить, одного только сраму набрался. Известно, ни мужа, ни детей нету, так баба и дурит... Грозилась, что сегодня не пойдет на работу...
- Хорошо, я с ней поговорю. Гони коней домой.
Уже всходило солнце, когда Корницкий вернулся в деревню. Шли женщины с ведрами. Где-то клепали косу. Посмотрел поверх землянок. Изо всех труб вился легкий дым. Только над землянкой Ванды не было дыму.
Корницкий, отвечая на приветствия встречных или здороваясь первым, быстро подошел к землянке Ванды, спустился по ступенькам и постучал в дверь.
- Кто там? - донесся до него слабый женский голос.
- Я, Корницкий. Открой.
Он услышал, как загремел засов. Дверь открылась, и в глубине землянки он увидел женщину в одной рубашке, с пышными волосами, которые рассыпались по обнаженным плечам. Спокойно, словно хвастаясь своей стройной фигурой, Ванда дошла до кровати, легла и прикрылась одеялом.
- Ты почему не встаешь и не топишь печь? - спросил Корницкий.
- Я нездорова, - спокойно глядя в лицо председателя, промолвила Ванда.
- Что у тебя болит?
- Внутри что-то жжет. Вот тут, - дотрагиваясь полной рукой до груди, отвечала Ванда. - Закрой дверь, а то вошел, как в хлев.
- Ты меня не учи, как заходить в хату. У тебя очень душно.
- Было душно, а теперь сквозняк.
- Ну вот что, завтракай и ступай на работу.
Тем временем, позванивая медалями, Лопырь с топором за поясом неторопливо ступал большущими сапогами по пыльной улице. Люди шли на работу. То группами, то в одиночку они торопились в одном направлении.
Костик с заступом на плече вел за собой команду хлопцев.
- Левой, левой! - слышался его голос. - Шире шаг!
Лопырь свернул на колхозную усадьбу, к штабелю бревен возле новой постройки. Тут уже кипела работа. Дед Жоров, взмахивая топором, тесал бревно. Шуршала в толстой колоде продольная пила, вырезая толстую доску. Два бородатых колхозника прилаживали на стене бревно. Таисия подошла к деду Жорову почти одновременно с Лопырем. Она спросила:
- Ты, Ефим, не видал героя? Время ему завтракать.
- Его угощает Ванда, - ухмыляясь, сказал Лопырь.
- Брешет не знай что, - пробурчал дед Жоров. - Берись за работу.
- Не верите - поглядите.
Таисия и дед Жоров взглянули на землянку Ванды. Дверь в ту минуту открылась, и из нее показался Корницкий.
В РАЙКОМЕ ПАРТИИ
Андрей Калита недаром предупреждал Корницкого. Раздосадованный и обозленный переводом из бригадиров в рядовые плотники, Лопырь действительно написал заявление-жалобу Драпезе. Оттуда прислали бумажку, чтобы Антон Софронович немедленно явился в райком и дал объяснение.
Корницкий, прочитав бумажку, весело улыбнулся и промолвил Калите:
- Это, дорогой Андрей, начало атаки. У нас есть еще личности, которые претендуют только на чин, на звание, а не на полезную для общества работу. У человека тупая голова, он трех путных слов связать не может, а предложи ему должность комиссара по иностранным делам - не откажется, не задумается, а даст согласие. Как говорится, где бы ни работать - лишь бы не работать!
- Лопырь напишет еще и в Минск и в Москву.
- Я уже тебе говорил, что пусть пишет, куда хочет. Мне только жалко людей, которых его заявления будут отрывать от серьезных дел. Ну, я пошел на поле.
- А райком? - взглянув на председателя, спросил Калита.
- Не беспокойся, погляжу, как идет работа, и пойду.
- Может, Миколай тебя подвезет?
- Ты в своем уме? Чтоб Лопырево заявление отрывало от работы председателя, конюха да еще и коня? Нет, брат, управлюсь и один. Будь спокоен, нашего уважаемого Евгения Даниловича я не подведу, если дело идет даже о такой ценной "кадре", как Ефим Лопырь.
По тому, как Корницкий умышленно переиначил слово кадры и вымолвил его с особенным нажимом, Калита понял, что беседа с Евгением Даниловичем будет не очень гладкая.
Корницкий поправил в кармане пустой рукав кителя и неторопливым шагом направился в сторону болота.
Десятки людей - мужчины, женщины, подростки - копали тут торф. Председателю захотелось посмотреть, как работает Костик.
Корницкий заговорил с дедом Карпом, но ничего не пропустил из того, что происходит вокруг.
Вот Костик вылезает из канавы и с довольным видом оглядывает работу. Он идет смотреть, сколько сделали взрослые. В восхищении останавливается перед участком Ванды, которая, ни на кого не оглядываясь, выбрасывает из канавы торф.
Костик быстро возвращается к друзьям.
- Идите гляньте! Тетка Ванда накопала будь здоров! Больше, чем кто-нибудь другой!
Хлопцы выскакивают из канавы, бегут к Ванде. А та по-прежнему работает не разгибаясь.
Хлопцы стояли и молча смотрели, когда послышался требовательный и недовольный голос Таисии.
Костик подошел к матери.
- Ты не гляди на эту... Ванду. Делай свое дело.
- Почему?
- Так...
- Так она ж лучше всех работает. А дядька Антон говорил, надо учиться у лучших...
- Ты учись у мужчин.
- А какие у нас мужчины? Разве что один Лопырь. Но и того будь здоров дядька Антон на лопатки кладет.
- Ступай, ступай работать!
Костик удивленно пожал плечами и отошел. Подойдя к своим друзьям, которые все еще смотрели, как работает Ванда, Костик приказал:
- По местам!
Он снова спрыгнул в канаву, взял заступ и с молниеносной быстротой начал выкидывать торф.
Корницкий обошел вокруг большого холма заготовленного торфа и направился в местечко.
В приемной райкома, перебирая какие-то бумаги, сидела девушка. Корницкий поздоровался с ней и спросил, тут ли Драпеза.
- Заходите, пожалуйста, - ответила девушка. - Евгений Данилович вас ждет.
Драпеза стоял возле стола спиною к двери и кричал в телефонную трубку:
- Ты мне, золотко, сказок таких не рассказывай. Понял? Если через час тракторы не выедут в колхоз - пеняй на себя. Понял?
- С кем это ты так мило разговариваешь? - спросил Корницкий, когда Драпеза бросил на вилку телефонную трубку и повернулся, чтоб сесть за стол.
- А, Антон Софронович!.. Понимаешь, пропесочивал директора эмтээс Борисевича.
- Чем он так не угодил?
- Три дня тому назад нам прислали из Куйбышевской области пять исправных тракторов. Так Борисевич держит их у себя в усадьбе и ждет, когда выйдут из ремонта два старых, чтоб все вместе двинулись из эмтээс. Без парадности не может обойтись...
- Нам один трактор будет?
- Ты, Софронович, шутишь? Сколько у тебя коней!
- Хочешь, обменяю на немецкий танк? Дам исправную пушку в придачу.
- Нет, и не проси. Тракторы мы пошлем туда, где нету коней. У меня есть получше для тебя новость. Ты заходил в Минске к товарищу Галинину?
- А что?
- Сегодня мне позвонили от него, что можно ехать в Костромскую область за караваевскими коровами.
- Сколько отпускают?
- Шестьдесят.
- Благодарю, Евгений Данилович, за такую новость. Можно идти?
- Минуточку, Антон Софронович. Что ты сделал с Лопырем?
- А ничего. Он захотел проверить, знаю ли я некоторые приемы обороны. Теперь у нас все в порядке.
