© И. Диденко, 2020

© АО «Издательский дом «Аргументы недели», 2020

Уже более 12 лет прошло с 15 сентября 2008 года, когда произошло шокировавшее весь мир банкротство инвестиционной компании Lehman Brothers – крупнейшего американского инвестбанка, рухнувшего в один день. Крах Lehman запустил цепную реакцию как на Нью-Йоркской фондовой бирже, так и на биржах всего мира. Как рассказывал потом бывший министр финансов Российской Федерации Алексей Кудрин, «пять ведущих инвестиционных банков США прекратили свое существование в прежнем качестве: Bear Stearns и Merrill Lynch были перепроданы, Lehman Brothers обанкротился, Goldman Sachs и Morgan Stanley сменили свою вывеску и перестали быть инвестиционными банками в связи с особыми рисками и необходимостью получить дополнительную поддержку Федеральной резервной системы». В результате последовавшего за падением Lehman экономического кризиса зависимость финансового сектора как в Штатах, так и в других странах мира от этой «поддержки», то есть денег американского центробанка (Федеральной Резервной Системы США) стала критической. И раньше весь мир был должен американским инвестбанкирам, но с этого момента американские инвестбанки все как один стали должниками ФРС.

В тот период времени это казалось единственным выходом. Мировые фондовые индексы рухнули на 30–70 % от своих максимумов, число самоубийств разорившихся биржевых трейдеров и инвестбанкиров по всему миру исчислялось сотнями. Паника охватила рынки, и новых масштабных банкротств нужно было избежать. Чтобы выправить ситуацию, ФРС США снизила ставки до исторически минимальных значений в 0–0,25 %, а затем с целью поддержки экономики запустила quantitative easing (QE, количественное смягчение), оказавшее беспрецедентное влияние на мировые финансы и глобальную экономику в целом. Тогдашний глава ФРС США Бен Бернанке назвал эту политику «эпохой разбрасывания денег с вертолета». Проще говоря, деньги, вливаемые американским центробанком, полились рекой на фондовые рынки, в результате фондовые индексы резко пошли вверх, как и цены на commodities (сырье). Европейский Центральный Банк (ЕЦБ) вскоре тоже пошел по стопам ФРС, запустив свою программу по количественному смягчению.

Банковский сектор в развитых странах очень быстро подсел на иглу дешевых «напечатанных центробанками» денег, но (что стало неожиданностью для всех) эти потоки в итоге почти повсеместно не достигли реального сектора, вызвав лишь подъем цен на биржах и принеся бешеные прибыли инвестбанкирам. Мир погрузился в рецессию (отрицательный экономический рост), а многие развитые экономики (например, европейские) не смогли вернуться к устойчивому росту до сих пор. Мировой экономический рост замедлился, а долги «всех перед всеми», и без того немаленькие, значительно выросли.

Самое неприятное – вскоре выяснилось, что экономика привыкла к дешевым «вертолетным» деньгам, и на любое удорожание денег (повышение учетных ставок) мировые фондовые рынки стали реагировать очень нервно, чуть что грозя волной банкротств или даже всеобщим крахом.

Среди ученых-экономистов стали раздаваться голоса, что, похоже, период непрерывного устойчивого экономического роста закончился, а следующее поколение жителей земли впервые в новейшей истории будет жить хуже (беднее) предыдущего. И действительно, мировая экономика после кризиса 2007–2008 годов потеряла прежнюю динамику. В то же время совокупные долги государств и корпораций с 2008 года значительно выросли и достигли колоссальной цифры в 253 трлн долларов на конец 2019 года (в сравнении с 142 трлн долларов в 2007 году). 253 триллиона – это 322 % глобального ВВП, астрономическая цифра, означающая, что все население планеты не должно тратить на себя ни доллара в течение трех с лишним лет, а только работать, работать и работать, чтобы столь гигантские долги были возвращены. А ведь если объем долгов растет быстрее самой экономики, большинство из этих долгов не будут отданы никогда, что чревато нестабильностью и дефолтами по всему миру.

Именно поэтому экономическому росту всегда уделялось такое внимание политиками. Нет ни одной политической партии, которая ставила бы под сомнение необходимость роста экономики. Этот рост гарантирует, что мы сами в будущем и наши дети будут жить лучше и богаче, чем наши родители и предыдущие поколения в целом. Чем выше экономический рост, тем больше доходы населения, тем выше у людей уровень жизни. Пока мировой экономический «пирог» растет, хватает на всех (не забывайте, что с 1900 по 2018 годы население планеты выросло с 1,5 млрд человек до более чем 7,5 млрд, при том, что мировой ВВП (валовой внутренний продукт) вырос с приблизительно 4 трлн долларов в 1900 году до 81 трлн долларов, все цифры в ценах 2018 года). Это (очень условно) означает, что среднестатистический житель нашей планеты стал жить приблизительно в 4 раза богаче, чем его предок 120 лет назад. В развитых странах динамика, конечно, намного выше.

Если же экономический рост стагнирует (ВВП не увеличивается или даже снижается), то при растущем населении это приводит к падению реальных доходов граждан. У людей пропадает уверенность в завтрашнем дне, нарастает депрессия и озлобленность. Если падение ВВП незначительное и непродолжительное, это, как правило, не вызывает особого недовольства. В случае же сильного и длительного падения оно может стать одной из причин протестов, народных волнений и даже революций или гражданских войн.

Чтобы проследить путь, по которому экономика пришла к своему пику в 2000-х годах, а потом к стагнации, обратимся к истории мировой финансовой системы.

Изначально люди денег, конечно, не имели. Еда добывалась охотниками и собирателями по возможности на весь род. Не было даже натурального обмена как такового – обмениваться было просто нечем, все добытое потреблялось «на месте», ведь первобытные люди жили небольшими группами в несколько десятков, максимум немногим более ста человек в очень примитивных условиях. Однако, как мы знаем, эволюция и естественный отбор способствовали развитию интеллекта «человека разумного», и, чем больше увеличивался интеллект человека, тем труд становился эффективнее. Стали появляться излишки еды (фактически сбережения того времени), численность людей в группах и на планете в целом начала понемногу расти. Это запустило восходящую спираль роста совокупного интеллекта человечества, что стало естественным продолжением биологического эволюционного процесса. Интеллект как отдельных индивидуумов, так и человеческой популяции в целом постепенно возрастал, а человек понемногу стал менять мир вокруг себя. Назовем этот процесс социально-технологической эволюцией.

Так как к понятию социально-технической эволюции придется обращаться на протяжении всей книги, стоит сформулировать ее основные законы, которым подчинены очень многие упоминаемые в книге процессы и явления.

Первый принцип социально-технологической эволюции: человеку свойственно облегчать себе (и окружающим) жизнь, делая ее более удобной и комфортной.

Второй принцип социально-технологической эволюции: значительные изменения происходят, как правило, тогда, когда обстоятельства (климат, демография, экономика, технологии) вынуждают элиты как-либо реагировать на происходящее вокруг. Если от этого зависит богатство или выживание власть имущих, реакция часто бывает стремительной. Если необходимости оперативно реагировать на окружающие обстоятельства нет, лишь немногие представители элиты могут предвидеть и превентивно осуществлять необходимые изменения в экономике или тем более политике, предпочитая сохранение «статус-кво». Значительные экономические и/или политические изменения почти всегда вынуждены (предопределены) – в противном случае элитарии, как и простые граждане, предпочитают «стабильность», то есть спокойную размеренную жизнь, движение «по инерции».