– Бля, Ле-е-еша, – протянула Марго. – А то, что нас позвал чокнутый гуру, тебя не смущает?

– Да просто доброй души человек.

– «Ретрит: умри и воскресни». Может, это секта какая-то?

– Маргоша, он билеты нам оплачивает! О-пла-чи-ва-ет! У нас когда такой шанс будет еще?

– Мне все это не нравится, – тихо произнес Сева.

– Да, Сев, че нам тут торчать? Приключение же!

– А вдруг, не знаю, пустят нас там на какое-нибудь ритуальное мясо? – не унималась Марго.

– Из мяса в мясо, – рассмеялся Леша, вскочил на ноги, встал рядом с Марго и голосом, полным энтузиазма, произнес: – «“Мясо”. Бали edition». Вслушайся, Марго. «“Мясо”. Бали edition». Мы. Бали. «Мясо».

– Съебался, Леш. – Она оттолкнула его как раз в тот момент, когда Глеб пафосно отложил телефон.

– Крис подтвердила. Он норм. У нее две подруги были на его ретрите. Какой-то бизнесмен из Уфы, открыл свой бизнес на Бали, поехал головой, стал гуру. Денег – жуй всеми частями тела. В криминальных делах не замешан. Обычный фрик. Все ее подружки благополучно вернулись домой со всеми раскрытыми чакрами.

Вдруг почему-то тишина напала на них. Молчание задумчивое, боязливое. Как молчание перед прыжком в пропасть. В каждом из них билось предчувствие разных форм, различных оттенков, но все же с единой сутью: сейчас происходит что-то важное.

У Севы сердце забилось в горле. И он отчего-то вспомнил, как последний раз в этой же мастерской видел своего отца, перед тем как тот разбился на машине. Тишина тогда стояла точь-в-точь такая же, и неясная тревога билась в маленьком Севе.

Он чувствовал себя так, будто сейчас, среди друзей, наблюдает аварию.

И Глеб произнес:

– Поехали.

Она ненавидела экстатик-дэнс[1] с самого первого дня, как оказалась на Бали. Действо, напоминающее утреннюю вечеринку с аниматором в турецком отеле all-inclusive, с кучей босоногих фриков, невидимым диджеем и странными, порой вульгарными движениями людей, находящихся под действием одурманивающих веществ.

В толпе она не может закрыть глаза, как делают все остальные. Не может расслабиться и «отдаться потоку», как тут принято говорить. Пока вокруг все танцуют, она просто стоит в самом центре этого тропического ада и беззвучно рыдает от удушающего одиночества среди этой огромной толпы. Никто не увидит. Никто не услышит. Хочется бежать. Она уже успела забыть лица ребят, которые притащили ее сюда, сказав, что здесь будет круто. «Трансформационное свободное движение – так они назвали эту обезумевшую толпу, – будто шаманизм встретился с рейвом». Особенность этого экстатика в том, что он проводился в вечернее время. На часах уже пол-одиннадцатого. Хочется есть.

Какой-то высокий индус трется о нее в толпе, не давая выйти.

– Я провожу сеансы обмена тантрой. Если придешь ко мне завтра в это же время, я раскрою твои чакры так, что ты еще день ходить не сможешь, – шепчет он, пытаясь взять ее за руки. Глаза у него красные, пустые.

Ее начинает тошнить. В такие моменты хочется думать о том, что есть еще кто-то на этой тусовке, кто страдает точно так же, как она. Ее soulmate[2]. В Восточной Азии существует поверье, что есть некая невидимая красная нить, связывающая судьбы влюбленных, – «運命の赤い糸», «уммэй но акай ито». На щиколотках связанных вместе людей появляется эта нить, и по прошествии времени она начинает сокращаться, пока двое не встретят друг друга.

Именно об этом думала она, пробиваясь сквозь толпу и идя в сторону выхода на темную улицу, где дорогу освещал лишь один бледный фонарь. Изредка ее ослепляли фары проезжающих мимо байков, где-то лаяли голодные собаки. Сказочное Бали. Волшебный остров, где исполняются все твои мечты.

Если идти вдоль дороги, обходя грязные закрытые варунги[3], где основным блюдом в меню считается жареный рис со свининой, то можно дойти до какого-нибудь мини-маркета и купить там пару шоколадок и бутылку пива.

Но идет она уже минут пятнадцать, собаки продолжают лаять, а путь иногда преграждают появившиеся из ниоткуда петухи.

Она берет себя в руки и прекращает плакать. В конце концов, самое страшное уже позади. Она сбежала с экстатика, а значит, ей подвластно все на свете. Бали – воистину магическое место с особой энергетикой.

Хочется остановиться. В каком-то варунге горит свет, на парковке стоит пара байков. Нужно хотя бы дыхание перевести, а потом думать, что делать дальше. В кармане всего двадцать тысяч рупий. На них нужно будет прожить еще день.

Зайдя внутрь, она никого не видит. Пустые столы, кассы вообще нет как таковой. На секунду ей кажется, что она попала в чей-то дом. Это уже чревато последствиями. Уйти бы сразу, но любопытство берет верх. Вокруг все в зеркалах и растениях. Выглядит как заброшка, но все равно интересно. Неподалеку от большого зеркала три работающих холодильника. На каждой полке стоят стеклянные банки с надписью donations[4]. А из холодильника на нее смотрят два больших, совершенно целеньких торта. Chocolate Cake и Orange Yogurt Cake.

На глаза снова наворачиваются слезы. Слезы счастья. Это у нее привычка такая. Как говорил ее бывший, «плачет без повода, она та еще пизда».

– Jesus is real, life is amazing[5], – шепчет она вслух, доставая торты из холодильника.

Приступ компульсивного переедания застал ее внезапно. Просто стресс, просто было грустно, просто мерзкий индус испортил настроение. Главное – сохранить позитивный настрой, ведь бывало и хуже.

А она знает, каково это – когда еще хуже.

На Бали она приехала два года назад, будучи тогда довольно известной личностью в определенных кругах. Дочь владельца знаменитого футбольного клуба и эскортницы, более ста тысяч активных подписчиков в «Инстаграме», о ней писали посты лживые аккаунты со сплетнями о звездах типа @peopletalks и @truestars, а внешность ее считалась эталоном – красота, не тронутая филлерами, Орнелла Мути в лучшие годы.

Только в один момент она выбилась из-под присмотра своего деспотичного отца и сошлась с депрессивным рэпером молодой школы, подражателем Bones и Ghostemane, чьи фанатки готовы были разорвать ее в клочья. Будучи девочкой ранимой и чувствительной, избалованной и в меру инфантильной, здоровые отношения она в итоге построить так и не смогла. Ну, как сказать, не смогла… Закрылась в ванной его дома и вскрыла вены после очередной бурной разборки насчет того, кто кому не уделил внимания. Вскрылась почти по-настоящему.

Его это, конечно же, поразило, каким бы мрачным и холодным он ни пытался казаться (клауд-рэп такой вот жанр, требует от тебя определенного даркового образа). Думать, что такая своенравная и красивая девушка может выдать нечто подобное, он не мог. А поэтому написал целый альбом под впечатлением от ее неудавшегося суицида. Хороший альбом, правда. Но быть с ней не захотел. Любить – любил, но ответственность брать за «такое» не хочется. Вообще.

Ее самооценку это убило. Когда ты с детства привыкла к всеобщему восхищению, когда с тобой хочет быть каждый, кто знакомится, ситуация, в которой тебя отвергает парень не самой приятной наружности и довольно скверного характера, просто не укладывается в голове. Особенно все плохо, когда ты понимаешь, что любишь его. Вот этого лоха с длинным грязным каре, как у говнарей в 2006-м, кривыми портаками и носом картошкой.

Одно она выучила раз и навсегда. Никто не любит проблемных девушек. Ты либо вечно улыбаешься и «на позитиве» (за что тебя назовут «харизматичной»), либо ты «не мой вариант». И это нормально. Так что, если хочешь быть любима, всегда скрывай любые проявления эмоций, кроме радости. Если не испытываешь радости вообще – изобрази. Это несложно. Потом как на автомате, было бы желание.