Бостон напоминает мне Англию. Мой дом.

Дом, который им так и не стал. Но со временем, я стала думать об Англии с большей теплотой, чем раньше. Плохие воспоминания не должны ранить душу и преследовать нас. Все плохое уходит, заменяясь хорошим. Я четко в это верю, поэтому перестала думать об Англии, как о чем-то ужасном, что было в моей жизни.

Парень на скейте широко мне улыбается, когда я прохожу мимо небольшого сквера.

– Привет, незнакомка! – кричит он, убирая козырек своей бейсболки назад.

Я не могу не улыбнуться, ведь он так приветлив. Я никогда не флиртовала с другими парнями. Многие пытались и даже приглашали меня на свидания, но меня не интересовало это. Да и как могло? У меня ведь есть Стайлз.

Незнакомец подкатился ближе, с интересом разглядывая меня. На мне мое любимое сиреневое платье с мелкими розовыми лилиями и новенькие кеды. От старых скрипя сердцем, пришлось избавиться, так как Айк очень над ними потрудился.

– Уверен, такая девушка не может быть свободной, – он продолжает улыбаться, подстраиваясь на скейте под мой шаг.

– Ты прав, – говорю я, глядя перед собой.

– Как жаль. – В его голосе нет разочарования, только лишь улыбка. Он намеренно отстает. – Незнакомка, я запомню тебя по одним твоим волосам.

– И я тебя, – со смехом кричу я, оглянувшись.

Сегодня я не стала убирать волосы, и они свободной волной струятся по спине. Это первое, что во мне часто замечают люди. Этот незнакомый парень не стал исключением. Я забываю о парне тут же, как только вхожу в вестибюль маленькой ветеринарной клиники. Меня встречает Алисия, помощница доктора Коллинза и проводит в его кабинет.

Чуть позже заявляется потрепанный Алан и кое-как включается в работу. На протяжении четырех часов, мы принимаем четвероногих пациентов и наблюдаем за работой преподавателя. Я наблюдаю с каким-то благоговением. Уже в первый год я с головой погрузилась в учебу и посещала все курсы, на какие только успела записаться. Материал давался мне с трудом, но я упорно работала.

Так странно, что именно Стайлз подал мне идею идти в ветеринарный институт. В школе я много колебалась, чем же я действительно хочу заниматься в жизни.

Я безоговорочно последовала его совету и поступила. Получила стипендию и упорно занималась. Мама мной очень гордится. А я просто счастлива, что нашла свое.

И сейчас стоя рядом с одним из самых уважаемых преподавателей Университета Тафтса и осторожно перевязывая лапку золотистого ретривера, я понимаю, что это то, что будет делать меня по-настоящему счастливой.

Спасибо Стайлз. Он это понял раньше меня.

– Ну, вот и все малыш. – Я ласково треплю собаку за ухом и, улыбнувшись девушке, позволяю ей его забрать. – Просто не давайте ему мочить повязку в течение этого дня.

– Спасибо. Всего доброго. – Девушка выходит за дверь.

– Первый день, а ты будто здесь работала несколько лет, – говорит доктор Коллинз. – Очень хорошо, Мадлен.

Я улыбаюсь и бросаю взгляд на Алана. Тот стоит, прислонившись к железному шкафчику, и смотрит в пол.

– Еще не поздно отказаться, Паркер, – строго произносит доктор Коллинз.

Алан поднимает глаза и выдает виноватую улыбочку.

– Простите. Я … вчера немного…

– Это в первый и последний раз, Паркер. Больше чтобы я такого не видел. Или можешь ехать домой. На сегодня это все. До четверга.

– Всего доброго, доктор Коллинз, – прощаюсь я.

Он желает мне того же самого и выходит за дверь. Я снимаю халат и беру несколько приборов, чтобы их помыть.

– Черт, – стонет Алан за моей спиной. – Мне нужна эта практика. Если вернусь домой, отец меня убьет.

– Так в чем проблема? – Я останавливаюсь у двери, ожидая его ответа.

Алан высокий, хотя мне все парни кажутся высокими, потому что сама я не могу похвастаться ростом. Он запускает пятерню в свои и без того растрепанные черные волосы и выдыхает, улыбаясь.

– Долбаный Дарен. У него найдутся любые причины для вечеринки.

– Ну а у тебя нет причин, чтобы их пропускать? – с иронией парирую я.

Он смотрит в упор на меня, затем идет за мной по коридору.

– Ты всего пару раз была на этих вечеринках.

– Ага. – Я быстро мою инструменты и выхожу в вестибюль. – Пока Алисия.

– До встречи, ребята! – кричит она нам вслед.

Мы выходим на улицу, и я начинаю рыться в сумке в поисках мобильного.

– Ну, как семейная жизнь? – спрашивает Алан, когда мы шагаем по тротуару.

Я хмыкаю и посылаю ему скептический взгляд.

– Все отлично.

– Вы прямо не разлей вода. Почему же не поступили в один университет?

В большинстве случаев мне нравится Алан. С ним легко, он всегда такой открытый и веселый парень. Он не пропускает ни одной вечеринки, но учится довольно не плохо. Он хорошо знает Стайлза, как и все мои однокурсники.

– Так уж вышло. У нас с этим нет проблем.

Это правда. Мне предложили стипендию в Тафтса, а Стайлзу в Бостонском. Мы особо не задумывались над тем, что будем учиться в разных местах. Ведь главное нам не пришлось разъезжаться по разным городам, как Стиву и Рэй.

– Ладно. – Алан останавливается у небольшой закусочной. – Не хочешь перекусить?

– Если честно просто желудок сводит от голода, но мне столько нужно сделать. В другой раз, ладно?

– Конечно. Тогда до встречи. – Он машет мне рукой и скрывается за железной оградой.

Я вдыхаю приятный аромат, доносящийся из закусочной и, набрав знакомый номер, прикладываю телефон к уху.

– Мадлен, милая как твой первый день в клинике? – без приветствий и нараспев спрашивает мама после пары гудков.

– Все прекрасно, мамуль. Мне очень нравится.

– Я так рада, солнышко. Как Стайлз?

Пока я рассказываю маме новости, произошедшие с нами всего часов за восемь, я чуть не прохожу остановку. Наши отношения с мамой заметно улучшились за последние несколько лет. Не то чтобы мы были в ссоре или что-то подобное. Просто у мамы не было на это времени. Когда мы жили в Лондоне, она очень много работала, а я практически была самостоятельной. После смерти моего старшего брата Марка, мама сильно страдала. И даже когда мы переехали в Штаты, ей приходилось нелегко. Но мы справились со всем и нашли то, что, казалось бы, потеряли. Теперь мы болтаем абсолютно обо всем. Все что я раньше могла рассказать лишь своему дневнику или подругам, теперь всецело доверяю ей.

– Мы с Джошем все же решили обвенчаться, – торжествующе произносит мама.

– О, это же здорово, мам! – Я смотрю в окно автобуса и улыбаюсь во весь рот.

Они давно планировали помолвку. Но позже Джош заявил, что они устроят небольшую свадьбу, только для своих. Моя мама является католичкой, так что я не удивлена, что они еще и решили обвенчаться.

– Да, да, – с радостью в голосе говорит она.

Я никогда не видела маму такой. Счастливой.

Теперь она с легкостью может опереться на сильное мужское плечо и сбросить с себя некоторый груз. Джош очень ей подходит, и когда я узнала об их связи, меня это нисколько не задело.

Мама стала красивее. Она всегда была красивой, но этот блеск в глазах я вижу впервые.

– Ты волнуешься? – спрашиваю я. Мама никогда не выходила замуж. Мы с Марком были плодом любви, как она мне рассказывала. Но эта любовь исчезла вместе с нашим отцом. Они никогда не были женаты. Сколько я помню, она всегда уходила от разговоров об отце. И в один прекрасный день я перестала задавать вопросы.

Но с тех пор как у нас появился Джош, мама перестала глушить в себе воспоминания и однажды рассказала мне, что мой отец был неплохим человеком. Но у них ничего не вышло, и он ушел.

После этого разговора первое время я злилась. Как можно уйти, оставив двух детей? Если у него не вышло ничего с мамой, то я и Марк не были в этом виноваты. Быть может если бы он остался, возможно, бы Марк не стал употреблять наркотики. Будь у него отец, возможно бы мой брат остался жив…

Но чем больше я думала, тем больше понимала, что просто мучаю себя. Это бессмысленно. Думать о том, чего никогда не будет. Порой мы бессильны, и не всегда удается найти смысл или оправдания в поступках людей.