Третий вопрос, по мнению Ильина, был вообще из разряда идиотских. Дело в том, что к концу лета их губернский центр охватило какое-то дурацкое поветрие - народ начал массово носить майки с перечеркнутым нулем. Цвета, оформление и прочие детали менялись, но суть оставалась все той же и всем была прекрасно понятна. Руководство губернии и силовики рвали и метали, а что сделаешь? Вроде, и нет ничего неприличного. Дошло до того, что как-то вечером, вернувшись домой, Ильин увидел такую майку и на Регине. Проследив за его взглядом, она с энтузиазмом пояснила:

   - Извини, твоего размера не было. Разбирают сразу. Но обещали, что завтра еще подвезут. Тебе какого цвета брать?

   Александр из-за всего этого даже собрал у себя узкое совещание с участием силовиков и Ильина. Тот, к своему удивлению, очень скоро понял, что больше всего всех участников волновал вопрос, как бы эта зараза не перекинулась в соседние области, а уж соседи тогда сразу доложат в Москву, откуда это все взялось. Полиция, вроде бы, была готова пресекать, но кивала на прокурора, который хмурил брови и никак не мог подобрать подходящую статью. Ильину все это крайне не понравилось, и он обрисовал присутствующим перспективу судебного процесса, на который подтянутся адвокаты и правозащитники из Москвы, что там до нее езды-то.

   - Вот тогда уж точно прогремим на всю страну! - закончил он свое выступление.

   Местный безопасный начальник, который до этого больше отмалчивался и хмурил брови, после этого вкрадчиво заметил:

   - Вообще нам удалось установить, что продукцию по большей части шью на местных фабриках. Может, надавить на производителя?

   "-Как же, установили они, - подумал про себя Ильин, - там на этикетке все написано - сам вчера видел".

   Идею поддержали. А как же иначе? Решили давить на производителя и торговлю. А производителем был тот самый "Ткач"... Что уж он там думал об обнулении - кто его знает, но майки уходили как горячие пирожки.

   И вот об этом теперь тоже предстояло разговаривать.

   Настроение, может быть, и было бы получше, но из головы не шел вчерашний - практически ночной - разговор с сыновьями. Они с семьями оставались в Австрии. Анну там и похоронили. На похороны Ильин не попал - и границы были закрыты, да и сам он в этот момент лежал в больнице под аппаратом ИВЛ. Ситуацию с Региной Ильин не скрывал. Сыновья вроде бы все и понимали, но отчуждение определенное возникло. Еще больше оно стало после открытия дела о наследстве. Конечно, в компании Анны были свои адвокаты, но выяснилось, что в области наследственного права они не очень, и предпочтительнее обращаться к специалистам. Пошли рассуждения о целесообразности применения разных режимов к личному имуществу и различным бизнесам, которых у Анны оказалось столько, что Ильин и со счету сбился. Да еще все в разных странах, а коммуникация нормальная нарушена. Сыновья, вроде, и не возражали против того, чтобы Ильин всем этим занимался, но просили все значимые решения согласовывать с ними. Окончательного решения пока не было. Общую сумму наследства он даже прикидывать боялся, а вот все эти многочисленные адвокаты уже все давно посчитали и никак не могли понять, почему их клиент даже не хочет приехать в Москву, да и зачем ему теперь это вице-губернаторство вообще.

   Как раз накануне, завершив разговор с сыновьями, Ильин вспомнил рассказ деда о том, как в первые послевоенные годы на него вдруг упало небольшое наследство из-за границы. Семья тогда жила трудно, а дед, старшие братья которого в гражданскую явно оказались не на той стороне, к тому же всего боялся. Отвоевав самые тяжелые военные годы, он реально считал наступившую мирную жизнь чуть ли не более опасной. А тут вызывают его в "Инюрколлегию" и говорят, что его отец, управлявший до революции крупной табачной плантацией на Кубани, был, оказывается, застрахован в бельгийской компании и теперь, после его смерти, она готова эту страховку выплатить. Дед сходу попытался от всего отказаться, но ему вежливо объяснили, что государству нужна валюта, а ему что-то там какими-то бонами выдадут. Конечно, если он все бумаги правильно подпишет. Куда же деваться, все подписал, да и боны лишними не оказались. Кое-что из продуктов на них купили, когда дочка заболела.

   А тут все решай сам, причем, судя по тому, как множилось число юристов, обеспечивающих процесс, результат мог оказаться если и не таким же, как у деда, но не особо от него отличающимся. Основную массу наследства Ильин собирался в любом случае передать сыновьям.

   И вот, когда секретарша Ильина доложила ему о приходе "Ткача", он уже даже успел встать из-за стола и натянуть на лицо самую доброжелательную улыбку, вдруг зазвонил телефон прямой связи с секретариатом Александра. Ильина просили немедленно подойти туда, поскольку его срочно вызывали на телефонный разговор с Москвой по "ВЧ". Пришлось на ходу извиниться перед "Ткачем" и пообещать созвониться с ним сразу же после того, как удастся разобраться с Москвой. Похоже, и тому не так уж и хотелось личного общения, а объяснение было вполне приемлемым.

   Ходу до секретариата губернатора идти Ильину было всего минут пять, по дороге он успел сломать голову, кому и что от него могло понадобиться. Принципиальные вопросы столица всегда решала с Александром. Выборы? Это, вообще, чисто его тема. Было странно, что секретарь не объяснила, кто вызывает его к телефону.

   Аппарат "ВЧ" стоял в секретариате в отдельной комнате, туда же выходили линии связи с военными и УВД, по которым можно было выходить напрямую и на их отдельные подразделения. Помещение, обычно, было закрыто, а на столе у секретаря была отдельная тревожная лампочка, которая зажигалась, когда проходил звонок по "ВЧ". Строго говоря, аппарат должен был стоять у самого губернатора и налицо было определенное нарушение правил, но прежний губернатор потребовал сделать именно так, поясняя, что он, таким образом, получает пару минут, чтобы приготовиться к разговору. Пока он дойдет до "связной" комнаты успеет настроиться на разговор. А на все упреки отвечал, что принимать звонки по "ВЧ" надо всегда, даже когда его нет на месте, а делать из своего кабинета проходной двор, чтобы туда кто-то заходил в его отсутствие, он не желает.

   Ильина сначала такие заморочки немного удивляли, а потом он привык, убедившись, что жизнь в провинции вообще очень отличается от того стандарта, который с завидным постоянством пытались писать в Москве.

   Пройдя в губернаторский блок, он кивнул секретарю и направился в уже открытую дверь связной комнаты. Как раз и новый звонок аппарат "ВЧ" раздался.

   Сняв трубку, Ильин к своему удивлению услышал характерный говор старого знакомого, одного из руководителей МИДа. Первые же слова собеседника удивили его еще больше.