— Это что угодно, но не «в порядке». Поговори со мной, пожалуйста.

На секунду мы встретились взглядом, но она опустила глаза. Взяв ее за подбородок, я приподнял ее голову до тех пор, пока не увидел ее прекрасные голубые глаза.

— Просто они такие новенькие и блестящие, — мягко сказала Эверли, — что я боюсь что-нибудь сломать внутри. Там даже плита блестит!

Я коротко выдохнул, пытаясь сдержать рвущийся наружу смешок.

Боги, я люблю ее.

— Что ж, тогда хорошо, что я приберег самое лучшее напоследок, — воскликнул я с волчьей ухмылкой.

Эверли расширила глаза от любопытства и удивления, когда я открыл перед ней пассажирскую дверцу и помог сесть.

— Но я думала, что это была последняя, — сказала она, устраиваясь поудобнее.

И я так думал. Но к счастью, я предусмотрел кое-что маловероятное на тот случай, если все покатится псу под хвост.

Как и случилось.

— Нет, у меня еще остался козырь в рукаве.

— Где? — с воодушевлением спросила Эверли.

— Неа, не скажу.

Дорога до нужного места заняла совсем немного времени, но я наслаждался каждой секундой, наблюдая за ее подпрыгивающими от нетерпения коленями. Эверли не отлипала от окна, глядя на то, как высотки сменяются невысоким пригородом. Эта часть города была почти такой же претенциозной, и на расстоянии пешей прогулки было совсем немного магазинов и ресторанов, но здесь было то, чего не было нигде еще.

Я съехал с дороги, паркуясь у обочины и заглушая двигатель.

— Но я не вижу здесь квартир, — сказала Эверли, оглядываясь по сторонам.

— Потому что это не квартира, а дом, — сказал я улыбаясь и повернулся к ней.

Девушка широко распахнула глаза и посмотрела по сторонам.

— Дом? Какой?

Наклонившись так, что наши головы почти соприкасались, я указал на небольшой дом на другой стороне улицы.

— Вон тот.

Я ждал и наблюдал за ее реакцией. Она не дышала, казалось, вечность. А потом пришли слезы.

— Там на окнах есть горшки с цветами, — прошептала Эверли, и из ее глаз потекла вода.

— Да, — выдохнул я, чувствуя, что меня переполняет счастье.

— Он идеален, — сказала она, — ты идеален.

— Мы идеальны. Вместе, — согласился я.

Ложь. И я просто тонул в ней.

Я лгал так много, натворил столько, что чувствовал себя дрейфующим в океане несчастья.

Я вынырнул из воспоминаний, голова шла кругом. Так происходило каждый раз. Они набрасывались без предупреждения, незаметно. В любое время дня и ночи, иногда даже во сне. И я не мог их контролировать.

Я сказал Эверли, что вспомнил все.

Очередная ложь.

Поднимаясь с дивана, я встряхнул головой, в надежде развеять туман, окутавший сознание. Посмотрев на часы, я понял, что потерял целый час на Аллее Памяти.

«Мы идеальны. Вместе».

Эти слова отражались эхом в тишине дома, пока я шел на кухню, чтобы сделать себе чашку кофе. Закинув пару ложек в кофейник, я склонился над стойкой и ждал, пока гуща закипит, размышляя о том, как ее глаза светились радостью, когда она входила в то крохотное подобие дома.

Такая живая, такая счастливая. Почему это все должно было закончиться?

— Пахнет кофе, — знакомый голос раздался из коридора.

Клянусь, когда-нибудь я научусь закрывать эту чертову дверь.

— Не помню, чтобы приглашал тебя, — сказал я, когда Брик вошел в кухню.

Он открыл дверцу шкафчика, в котором хранился целый полк кофейных кружек.

— Если бы я всегда дожидался твоего приглашения, мы бы никогда не увиделись.

— Может, стоит воспринимать это как намек, — угрюмо заметил я.

Я смотрел, как он наполняет кружку, потом глубоко вздохнул, и последовав его примеру, взял свою, наблюдая за тем, как темная жидкость медленно заполняет кружку.

— Слушай, мы не будем продолжать эту дружбу по переписке. Если хочешь поговорить со мной, это будет происходить только так.

Раздраженно выдохнув, я развернулся к холодильнику, чтобы достать сливки, и замер. Внезапная вспышка воспоминания выбила почву из-под ног и так встряхнула мои мозги, что я даже не мог вспомнить, как делал кофе. Картинки смешались с реальностью, сбивая меня с толку и лишая уверенности.

Эта постоянная растерянность.

— Ты опять отключаешься, да? — спросил Брик.

Я по-прежнему стоял, развернувшись лицом к холодильнику.

— Ты и так знаешь ответ на этот вопрос.

— Ах, да, это же было в письме: «Хэй, Брик! Это нормально — чувствовать головокружение во время этой фигни?». И все. Никаких подробностей. Спасибо хоть за это.

Я был уверен, что написал больше, чем он сказал, и уж точно не припоминаю, чтобы называл это «фигней». Решил не отвечать, уставившись вместо этого на чашку с кофе.

— У меня степень по психологии и лицензия психотерапевта. Я не твой чертов врач, Август! — взорвался Брик. — Теперь даже не твой терапевт, в противном случае, будь уверен, я бы перенаправил тебя с этой «фигней» к лечащему врачу. Кому-нибудь следовало бы это сделать.

А вот на это я отреагировал.

— Мне не нужен врач. Я в порядке, — возразил я, резко дергаясь на другую сторону кухни, словно здесь мне не хватало воздуха — привычка, которую я подхватил от Эверли.

— Конечно, не нужен. Ведь это совершенно нормально — отрубаться на несколько минут, совершенно этого не осознавая. На самом деле, Август, продолжай садиться за руль. Это же так безопасно. А еще лучше, соберись на пробежку по оживленной дороге. Твою мать, зачем я вообще…

— Хватит! — зарычал я, разворачиваясь на месте, крепко сжав кулаки, словно готовясь к драке. — Они нужны мне, — выдавил я сквозь зубы, — это единственная возможность…

— Снова быть с ней рядом? — закончил Брик.

Я опустил голову, разом растеряв весь пыл.

— Ты мог бы выбрать другой способ — не оставлять ее в стороне, довериться своей любви, — настаивал Брик.

— Нет.

— Значит, ты просто решил жить в той паутине лжи, которую сам же и сплел?

— Раз это может обеспечить ей безопасность, — убежденно произнес я, сузив глаза.

Все, что я делал, любой мой шаг, каждая ложь и уловка служили лишь одной цели — держать Эверли как можно дальше от меня и того гребаного хаоса, в который я превратил свою прежнюю жизнь. К настоящему моменту я собрал лишь часть воспоминаний об опасном партнерстве Августа Кинкейда и Трента Лайонса, и оно ужасало. Что-то было не так с этим Трентом. Это ощущение вкупе с тем, что я узнал о наших деловых отношениях с того момента, как он вернул меня в дело, заставило меня осознать, что мое решение оттолкнуть Эверли было полностью оправданным. Трент был настоящим социопатом, поехавшем от денег и власти. Его ничего и никогда не устраивало, и прямо сейчас я был заложником в его игре по получению невероятной прибыли.

Черта с два я собирался позволить ему кружить рядом с Эверли. Он мог получить власть надо мной, но я не позволю разрушить ее жизнь из-за моих ошибок.

— Что ж, на меня можешь не рассчитывать, — сказал Брик. — Я не могу сидеть и наблюдать, как ты гробишь свою жизнь. Я не буду лгать ради тебя, Август, я больше не могу…

— И не надо, — безучастно ответил я.

— Когда я увидел ее тем вечером, у моста, она понимала, что за всем этим стоит Трент. Если бы ты мог просто объяснить… рассказать ей все, вместо того, чтобы просто позволить ей уйти.

— А что, если он придет за ней из-за того, что я где-то облажаюсь, Брик? Я не знаю всего, но помню ту ночь, когда потерял память. Я паниковал и был напуган. Из-за него.

Брик с раздражением выдохнул.

— Вот именно. Я послал тебя, чтобы ты выяснил, что она чувствует ко мне. И я получил ответ.

— И сам же заставил ее поверить. Во что? Что ты ненавидишь ее и превратился в злобную версию себя? Зачем? — допытывался Брик.

— По крайней мере, страх будет держать ее в стороне от всего этого.