Скорее всего, с Поттером просто многие хотели познакомиться. А рос он где-то не здесь, поэтому не узнал великолепного Малфоя. Вдохновившись собственными объяснениями, Драко сделал ещё одну попытку. Перед распределением он приложил все усилия, чтобы донести до Поттера степень его заблуждений.

Наблюдая очень неподходящий контингент общения для мага с такой биографией, Драко смело предложил ему альтернативу и не ожидал никакого подвоха. Кто бы не согласился дружить с выходцем из одной из самых богатых и влиятельных семей Британии? Только этот несносный мальчишка, упрямо не желающий признавать очевидное.

Драко ни разу не чувствовал себя настолько униженным, как стоя там с протянутой для пожатия рукой. Поттер смотрел на него с неприятием, на фоне раздавались смешки Уизли. Рыжий нищеброд позволял себе над ним насмехаться — какой позор. Драко использовал эту ситуацию, чтобы поставить Уизли на место, а заодно и отвести внимание от отказа Поттера.

С тех пор Малфой, конечно, поднабрался жизненного опыта и уже не рыдал в подушку от того, что его внутренние порывы не оценили по достоинству, как было на первом курсе. Но определённо не хотел бы пережить такое снова. Тем более, от Поттера. Поэтому, больше не пытался сблизиться с очкариком и использовал любую возможность, чтобы ему насолить.

В первый раз его размышления о том, почему у него не получается игнорировать Поттера, как прочих раздражающих людей, свернули не туда на втором курсе. Он как раз недавно вступил в квиддичную команду и не жалел усилий, чтобы доказать герою своё превосходство.

Крёстный легко подписывал разрешения на дополнительные тренировки, что несказанно радовало маньяка-Флинта и заставляло тихо поскуливать остальных членов команды. Никто не решался высказывать свои возмущения всерьёз, потому что задираться с рослым капитаном не стал бы и полных псих.

Тем не менее, Оливер Вуд регулярно вступал с Маркусом в спор, зачастую перетекающий в магическую дуэль или банальный мордобой. Как-то раз, они сцепились прямо в раздевалке, и прочие члены команд поспешили покинуть место стычки, пока и им не прилетело.

Уже отойдя на приличное расстояние, Драко понял, что выронил мешочек с побегами чемерицы, кои собирал по просьбе профессора Снейпа. Он вернулся к полю и заглянул в раздевалку максимально осторожно, потому что оттуда по-прежнему доносился шум.

От увиденного Драко окаменел на несколько секунд, неприлично уронив челюсть. Дело было даже не в однозначной локации Маркуса и Оливера, и не в ритмичном движении их тел — старшекурсников и не за таким можно было застать. А в словах любви, которые рычал Маркус, с грохотом всаживая спину любовника в дверь одного из шкафчиков. Оливер щеголял свежим синяком на скуле и ссаженой губой, но выглядел до неприличия довольным происходящим.

Во время повторного сбора чемерицы, Драко думал, что кого-то ему эта парочка напоминает. Бесконечные взаимные упрёки, оскорбления, желание насолить, чтобы потом наблюдать, как глаза соперника начинают метать молнии, а на щеках перекатываются желваки. Драко стало нехорошо, когда он примерил поведение капитанов на себя и Поттера. Но, чем дольше он обдумывал эту идею, тем привлекательнее она ему казалась. Может, в этом и кроется причина его помешательства на очкарике? Может, таким образом ищет выход его симпатия?

Симпатия. Думать об этом было тошно. Это только в любовных романах матери герой мог признаться, что устраивал каверзы по причине внеземной любви, и спустя полстраницы возлюбленные уже целовали друг друга на фоне заката, забыв былые обиды. Конец. Драко знал, как будет на самом деле: он нафантазирует себе того, чего нет, оправдывая поведение Поттера, как было первый раз в поезде, а потом шрамоголовый снова его отошьёт. Спасибо, не надо.

Но размышления о том, что между ними всё могло бы быть иначе, лучше, никак не желали отпускать. Если бы он пришёл в то купе раньше, если бы правильнее подобрал слова. Если бы драклов Поттер протёр, наконец, глаза и понял, что Уизли и Грейнджер меркнут на фоне Малфоя.

Драко наколдовал Темпус и потянулся за лежащей на тумбочке книгой по долговременным магическим эффектам. Уже не имело смысла пытаться заснуть.

***

Драко плохо спал уже вторую неделю подряд. Под глазами у него залегли тени, сами глаза были красными, а ещё Малфой постоянно забывал об элементарных физиологических потребностях. Вот и сейчас он шагал максимально быстрым с возможностью сохранения достоинства шагом, надеясь, что ему не придётся расчищать себе место в туалете с помощью тёмных заклинаний. И не дай Мерлин встретить сокурсника, который захочет что-то обсудить.

Малфой понял, что к нему обращаются, уже когда зовущий обогнал его с фланга и встал, загородив дорогу.

— Чего тебе? — проговорил сквозь зубы Малфой, стараясь не начать приплясывать на месте.

Поттер выжидательно смотрел на него, удивлённый кратким и неоскорбительным вопросом. Может, Гермиона права, и Малфой действительно не так плох, как хочет показаться?

После того урока по защите от тёмных сил дня не проходило, чтобы заинтересовавшаяся психологией девушка не пускалась анализировать поведение Малфоя. Сам Поттер не заметил, в кого там превратился его боггарт, но Гермиона утверждала, что это был он, Гарри. И что хамское поведение Малфоя — классическая защитная реакция.

Сначала Гарри отмахивался тем, что ей это показалось, и боггарт превратился вовсе не в него, но Гермиона привела свидетелей. Потом парень долго спорил, потому что защитная реакция Малфоя походила на атакующую. Более того, Гарри не мог вспомнить ни единого момента, когда мог бы обидеть Малфоя. Это слизеринец вечно задирал его первым, Гарри только парировал.

Гермиона дала ему почитать теорию Фрейда и проникшийся ею парень ещё неделю шарахался от всех в гриффиндорской башне, потому что в каждом жесте однокурсников видел какой-то неприличный намёк. Психоанализа удостоился даже Рон: Гарри показалось, что стремление запихивать в рот большие куски еды что-то, да символизирует.

А теперь он, как дурак, стоял напротив Малфоя, не способный собрать слова в предложение.

— Я бы хотел пригласить тебя в Хогсмид, — выдал Гарри, дивясь тому, как гладко прозвучали эти слова.

Не зря он тренировался перед зеркалом, пугая бормотанием впечатлительного Невилла. Гарри был морально готов выслушать тонну издёвок, оскорблений и отразить пару заклинаний. Но Малфой буркнул «хорошо» и пошёл дальше.

— Я пришлю тебе сову! — крикнул Гарри, когда парень уже заворачивал за угол.

***

— Он, что сделал?! — выкрикнул поражённый Рон.

— Согласился, — повторил Гарри, тоже не способный уложить в голове это событие.

Стоящая рядом Гермиона выглядела чрезвычайно довольной собой. Рон открывал рот, что-то булькая, после чего зарылся пальцами в волосы и потянул их, издав полный душевной муки стон.

Ему ежедневно изрыгаемые Малфоем оскорбления тоже не доставляли никакой радости, и вначале парень был уверен, что Гермиона применит свои знания с целью проучить слизеринца. Надавить на больное так, чтобы тот и рот не смел открывать в их присутствии. Как из этой простой схемы возникла идея дружить, а тем более, встречаться с Малфоем, Рон не понимал, и утешал себя тем, что Гермиона это упоминала, как пример. Один из вариантов. Худший из вариантов.

— Да пойми же, Рон, — внушала Гермиона, когда парень в первый раз высказал ей свою неудовлетворённость, — чем больнее мы его ударим, тем сильнее прилетит в ответ, и это никогда не закончится. Надо менять тактику.

Рон закатил глаза.

— Или тебя тот факт, что мы не можем разминуться в коридоре, не потратив четверть часа на взаимный обмен ругательствами, устраивает? — нахмурилась Гермиона.

— Так и сказала бы, что жалко времени, которое могла бы потратить на учёбу, — подковырнул Рон.

— Да, я могла бы распорядиться им иначе, — не стала спорить девушка. — И мне просто надоел этот сценарий.

— Мне тоже, — развёл руками Рон, — но если в альтернативе нам придётся дружить с Малфоем, я отказываюсь в этом участвовать!