— Приветствую тебя, друг мой. Благодарю за то, что откликнулся так быстро. Впрочем, у тебя, скорее всего, не было выбора.

Как всегда, Калитерад не мог отвести от него взгляда. Алекос был высок, с развитым телом прирожденного воина. Кожаная туника без рукавов не скрывала, а лишь подчеркивала мощную мускулатуру — чересчур мощную для царя. Можно подумать, что он каждый день берет приступом баррикады и сражается с толпами врагов. Его тело было молодо, да и на лице не виднелось ни одной морщины, и все же, глядя в это хищное, гордое орлиное лицо, Бронк каждый раз будто бы видел себя, каким он отражается в зеркале. На лице этого человека, признанного его подданными олуди, читалось аристократическое высокомерие и легкая насмешка. Казалось, жизнь его забавляет, как она часто забавляла самого мудрого старого Бронка, считавшего, что он уже видел все на свете и его ничем нельзя удивить. Бронк давно ничего не боялся. Благородство и гордость, часто сопровождавшие облеченных властью людей в этом мире, были присущи ему от рождения, и он просто не мог опасаться попасть в неудобное положение. Для него не существовало неудобных или неприличных положений — он научился чуять их и избегать еще в молодости. Этот загадочный человек, что сейчас с добродушно-лукавым видом смотрел на него, был точно таким же, мало того — он считал себя мудрее старого Бронка! Это заводило старика и вызывало острую симпатию. Бронк никогда не предал бы интересы своей страны, он любил Халена как родного сына, но не мог не восхищаться правителем Этаки. Глядя в глубокие черные глаза, он ответил:

— Я всегда счастлив говорить с тобой, повелитель. Чем же вызвана столь поспешная встреча?

— Я только что объявил войну Матакрусу. Твой коллега вышел отсюда несколько минут назад. Ему было велено сегодня же покинуть страну. С тем же приказом я обращаюсь к тебе. Я закрываю посольства Матакруса и Ианты. Тебе и твоим сотрудникам дается двадцать часов на то, чтобы выехать за пределы Шедиза.

Бронк гордился собой. Ни один мускул не дрогнул на его лице при этом ошеломляющем известии. Алекос одобрительно улыбнулся, когда посол с изысканной вежливостью произнес:

— Будет ли мне позволено осведомиться о причинах столь неожиданных действий?

— Эти действия неожиданны и поспешны лишь для вас. Операция готовилась уже много месяцев.

— Каковы же твои цели?

— Моя цель — весь континент.

Бронк поднял брови.

— Очень смелое заявление. Я передам его моему царю.

— Передай, что его черед придет после Матакруса. У него еще есть время подготовиться.

— Последний вопрос, государь. Понадобился ли тебе хоть какой-то предлог для объявления войны сильнейшей державе Матагальпы?

Алекос еще раз улыбнулся. Его выразительное лицо сияло довольством.

— Никакого. Война объявлена, потому что я намерен покорить весь континент и создать великую империю.

В этом мире не знали такого слова, но Бронк его понял. Еще ни одному правителю со времен олуди Хасафера не приходила в голову безумная мысль объединить страны под общим руководством. Сама идея эта показалась Бронку бессмысленной. Но вид Алекоса исключал версии его безумия или глупости. Стоя перед ним и глядя ему в глаза, Калитерад поверил: этот человек действительно собирается завоевать весь мир. Сейчас Бронк уже не понимал себя, но в ту минуту он готов был аплодировать храбрецу, бросившему вызов сразу двум опаснейшим противникам.

Он коротко поклонился.

— Я буду счастлив встретиться с тобой на поле боя, государь.

— Льщу себя надеждой, что твои ожидания сбудутся. Желаю удачи.

Бронк еще раз изумленно посмотрел на этого необыкновенного человека и уверенным шагом покинул зал. Но, сев в свой экипаж, он безвольно обмяк, чувствуя, как трясутся руки и останавливается сердце.

Через десять часов весь штат посольства выехал в сторону Ианты.

Возбуждение, охватившее Калитерада в последние часы его пребывания в Этаке, прошло, и теперь он был растерян.

— Я уверен, он не лгал, говоря, что нападение на Матакрус было спланировано заранее. В конце концов, что я знаю о Шедизе? Он запустил несколько заводов якобы для выпуска строительных материалов, но вполне может быть, что на них производится оружие. Охраняют их так, что птица мимо не пролетит, у наших агентов не было ни малейшей возможности хоть что-то о них узнать. Множество предприятий появилось в Галафрии. Островитяне клянутся, что не имеют с ним дела, однако, кто знает, вдруг кто-то из их специалистов работает на этих заводах! Многие тысячи кочевников вернулись в свои степи, но по его призыву они могут появиться в Матакрусе. Пользуясь внезапностью, он способен быстро захватить южные провинции. Там даже не нужно будет оставлять солдат — все его сто двадцать тысяч пройдут через эти земли прямо к Гетте!

— Немедленно объявляем мобилизацию, — сказал Хален. — Его нужно остановить раньше, чем он достигнет Гетты.

Прибыл начальник киарской полиции вместе с растерянным шедизским послом, который явно ничего не знал и оказался шокирован последними событиями больше всех. Халену не оставалось ничего иного, как отправить его прочь. Рашил заикнулся было об аресте, но царь лишь пожал плечами. Если кто из иантийских шедизцев и знал о планах Алекоса, так не Корсали, и тот определенно не шевельнет и пальцем для освобождения своего посла.

Мужчины пришли в сильнейшее волнение. Назревала война — первая настоящая война за пятьдесят лет! Бронк немедля отправился в Дом провинций составлять план кампании. Нужно было вызвать в столицу членов Совета, отдать приказ о мобилизации и списаться с Шурнапалом. Даже Пеликен попросил у Евгении разрешения присоединиться к царю, надеясь оказаться хоть чем-то полезным.

Она поднялась в свои покои. Навстречу выбежала Эвра.

— Можно мне в город? Нужно рассказать родителям обо всем, что случилось!

Евгения махнула рукой. Необходимость заниматься будничными женскими делами в то время, как свершались большие события, привела ее в состояние нервозной растерянности. Все ее мысли сейчас были заняты одним: Хален уезжает на войну! Он ни словом не намекнул, что намерен возглавить поход, но это было ясно, как день. Примчалась Алия, затараторила с порога — для нее последние известия были лишь развлечением, рассеявшим скуку будней.

— Помоги-ка лучше снять платье, — попросила царица.

Девушка стянула с нее кожаное платье, крикнула Ливу, спрашивая, наполнена ли ванна.

— Отец поедет туда? Он будет сражаться? И все гвардейцы поедут с ним?

— Думаю, что так. Но это будет еще не завтра.

— Наверное, Нисий заедет к нам… — протянула Алия.

Евгения перебила:

— Его Хален точно не возьмет с собой! Я не позволю!

Во дворе слышались громкие крики. В одной рубашке Евгения подошла к окну, посмотрела вниз. Свободные от дежурства гвардейцы радовались предстоящему походу, колотя в щиты и горланя боевые песни. Кто-то уже бросился в казарму за доспехами, будто боялся не успеть. Слуги собирались группами по углам. Даже стражники на стене, обязанные обходить каждый свой участок, — и те покинули посты, столпились в караулке, обсуждая новости. Когда царица спустя четверть часа спустилась в Большой зал, к ней со всех сторон устремились люди. Вдвоем с Махмели ей с трудом удалось навести порядок.

— Да, поход будет, — объявила она. Слуги и офицеры загалдели было, но она подняла руку, призывая к тишине. — Поэтому у всех нас сейчас много дел. Хвастаться не совершенными пока подвигами будете потом. Вы, — она обратилась к гвардейцам, — ступайте собираться. Позаботьтесь о лошадях. Не мне вас учить. Поварам — запасать продукты в дорогу. Пойдемте, Махмели, нам нужно многое успеть.

Пехота выступила уже через два дня. Хален задержался, дожидаясь приезда в Киару всех членов Совета. Впрочем, те лишь одобрили озвученные им решения. Царь возглавил уходящее войско. Первый министр Рашил Хисарад снова принял на себя обязанности управителя страны. Бронк был назначен командующим оставшимися в Ианте военными силами. Полки Киары, Дафара и Готанора должны были соединиться в верховьях Гетты, перейти ее на кораблях и задержать продвижение армии противника к густонаселенным и богатым северным провинциям Матакруса, а также защитить иантийские рубежи.