– Я не хочу, Сим. Я не хочу больше ничего обсуждать, я не хочу больше быть с ним, я и его не хочу!

– Ты уверена? – тихо спросила я ее, ошарашенная таким признанием.

Одно дело обсуждать и осуждать Копылова, гипотетически наказывая его, грозя разводом, и совсем другое, когда чувствуешь реальную угрозу семье. Никто из наших девчонок не разводился (из совсем близких). Было страшно. И как бы и что у Копыловых ни было, все равно где-то там, в глубине души, есть ощущение, что развод – это крайняя мера. А в самом потайном сознании у каждой замужней женщины (если она, конечно, «правильно» воспитана), сидит шептун и нашептывает: «Развод – это стыд, развод – это неудача тебя как женщины!»

– Лен, может, это просто кризис? Сколько вы вместе? Лет десять, больше? – продолжила я.

– Нет, не кризис. Недавно он так настаивал на «супружеском долге», и правда, давно не было, недели три-четыре, наверное. Мне и дальше не хотелось. Деваться было некуда.

Пауза.

Я вся замерла. А Ленка продолжила:

– Сима, когда нет желания – это насилие. Это так и было. Надо мной, над телом, над душой, если хочешь. Ты не представляешь, как мне самой от себя противно потом было и от мысли, что придется вот так всю жизнь с ним прожить. Я его не хочу. ВСЕ. Завтра подам заявление.

В процессе разговора я заплатила и вышла из магазина. При этих словах меня как будто обожгло ледяным октябрьским ветром. Вдруг на улице стало так мерзко: этот колючий дождь, холод, пакет резанул по пальцам.

– Это ужасно, Лен, – ответила я шепотом.

– Да, ужасно, – в ее голосе не было эмоций.

– Держись, пожалуйста. Не всегда новый этап в жизни – это что-то плохое. Это просто что-то непривычное. Прости, мне дочку забрать надо. Я дошла.

– Ничего, понимаю, – ответ прозвучал ровно так же, как и предыдущий.

– Пока, Лен.

– Пока.

Мысли о Ленке меня не отпускали несколько дней. Я все время думала, вспоминала их в ЗАГСе, да гладко у них и тогда не было, но казалось, что любви Ленки хватит на них обоих. Когда же они прошли точку «невозврата»?

А ведь у меня тоже не все хорошо. Вот почему меня это так взволновало…

С тех пор, как мы переехали к родителям мужа, все идет не так.

Переехали мы не по доброй воле, так сложились обстоятельства. Муж с другом открыли свое дело. Сначала было огромное воодушевление. Все получалось. Но не прошло и полгода, как начали всплывать подводные камни франшизы, уроны, нанесенные #искренне#смотрящими#тебе#в#глаза сотрудниками и многое-многое- многое другое.

Не успели мы оглянуться… Хотя нет, мы успели! Мы успели вовремя оглянуться и закрыть #всесоки#изнас#выжимающее дело, потеряв только возможность далее снимать квартиру и имея за плечами большой, но посильный долг. И все же такого рода трудности нас не пугали. А вот с другими мы встретиться, как оказалось, были не готовы. Переезд нас не сплотил, а разъединил. У каждого прибавилось обязанностей. В доме его родителей была особая обстановка и свои правила, которые были нам неведомы, пока мы жили отдельно от них. Мы были все время заняты, но не друг другом. Нам, наверное, обоим казалось, что с нами ничего подобного произойти не может, ведь мы такая крепкая пара. Между нами не было «пожара» с первого взгляда, но в этом была сила нашего союза.

Своего будущего мужа Ваню я не сразу заметила. Мы с ним встречались в общей компании моего ухажера, серьезно претендующего на роль возлюбленного. Претендент на мою руку и сердце был хорош собой: высокий рост (это был один из основных критериев моего отбора), смазлив лицом, в меру подкачан. И только некоторые моменты, которые для меня где-то на подсознательном уровне были, видимо, ключевыми, не давали броситься в эти отношения, как «в омут с головой».

Первое. Претендент явно имел успех у женщин больший, чем я у мужчин. Он это знал и получал от внимания девушек явное удовольствие, а поймав мои гневные взгляды, комментировал обычно так: «А я чё? Я – ничё! Они сами».

Второе. Меня настораживали его рьяные разговоры про то, что надо уезжать отсюда (из России) и перспективы светят исключительно в Америке. Разговоры становились все навязчивее, перейдя у меня в разряд тревожных мыслей, когда я узнала, что собираются всерьез и его родители.

Компания, куда водил меня Претендент, была огромной. За раз могли собраться человек пятнадцать-двадцать, поэтому Ваню я видела, но большого внимания не уделяла, хотя там, где он стоял, всегда был смех и веселье (я только потом узнала, что это было не совпадение – причиной отличного настроения собравшихся был ОН). Ваня был невысокий, очень крепкий, шатен с грубыми чертами лица и карими глазами. Совсем не мой типаж.

Все изменил один случай. Я, мой Претендент и Ваня возвращались со дня Рождения их общего друга. Было лето, тепло и ощущение полной безопасности при такой погоде. Нам было по пути, и мы решили пройтись от кафе вместе. Шли, разговаривали. Ваня (неожиданно для его суровой внешности) обладал настолько живым и фантазийным чувством юмора, что мы, не останавливаясь, хохотали всю дорогу к дому. В Пушкино я приезжала периодически на выходные к моей двоюродной тетушке. Тетка была одинокая и властная, несмотря на свой весьма преклонный возраст. Свое имя я получила от нее – Серафима. Зажиточная тетка настойчиво просила об этом мою маму, прямо говоря, что единственной наследницей ее кооперативной квартиры тогда буду я. До квартиры было, как до Луны, а вот имени своего я жутко стеснялась, и для всего своего окружения давно стала Симой или Симоной.

Немного не дойдя до моего двора, мы решили передохнуть на лавочке возле небольшого шашлычного шатра. Аромат шашлыка манил, напоминая о южных темных ночах, а теплый ветер обнимал, словно передавая привет от морского бриза. Такой вечер не хотелось заканчивать никому. Время было детское, часа два после полуночи (тетка уже давно спит крепким сном, я могу прийти, когда угодно). Ребята решили взять пива в шашлычном шатре и продолжить беседу, а я осталась их ждать в одиночестве на лавочке, тем более что шатер просматривался с моего «штаба» со всех сторон.

В одиночестве я оставалась недолго. Ища в сумке помаду, я не заметила, как с двух сторон ко мне подсели незнакомцы.

– Привет! Чё одна? – начал разговор тот, что сел слева от меня.

      Я даже не сразу поняла, что это чужие. Подняла голову и, оглядев того, кто мне задал вопрос, сразу поняла, что хорошего от них ждать не стоит. Глаза с поволокой и голос с характерным скрипом не давали шанса думать о том, что сейчас спросят: «Как пройти в библиотеку»? Я бросила взгляд на шатер, туда, где секунду назад стояли ребята. В шатре у стойки ни Претендента, ни Вани не было. Куда они делись – не ясно, звать на помощь было некого. Неприятный холодок пробежал по спине, и сердце бешено забилось. Мои ладони мгновенно намокли. Перед тем как ответить на вопрос, я судорожно начала соображать: хотят обчистить или еще чего? И что мне, блин, делать?

– Не, ребят, я не одна, – старалась говорить как можно дружелюбнее я, при этом еле слыша свой голос из-за стука сердца такой силы, что казалось его звучание было слышно не только мне.

– Да? И с кем ты здесь? – явно оживившись, ответил тот, что был справа.

– С подружкой. Она сейчас за пивом пошла, – пыталась быть убедительной я, боясь, что голос мой вот-вот от испуга дрогнет.

– О, это мы вовремя подошли! – загоготал левый. – И где она?

– Ой, только что вон там, у шашлычки, стояла, – показала рукой в сторону шатра, а сама шарила глазами в поисках Претендента и Вани.

– Что-то я там никого не вижу, – резко сменил тон правый. – Ты чё, нас за дебилов держишь?

– Не, ребят, вы что? – на последнем слове я встала с лавочки и, продолжая говорить, направилась к шатру. – Видимо, она куда-то зашла, в туалет, наверное. Пойду за ней, приведу ее. Вам пива принести? Мы как раз с ней хотели пивка выпить.