– А мы с вами не родня, Андрей Ильич?

– Возможно, Кузьма Михалыч, – улыбнулся тот.

Такое впечатление, что ему известно больше, чем мне. Очень уж он похож на моего старшего брата, которого тоже зовут Андрей и который несколько лет назад решил с десятком других попытать счастья в России. Я б даже подумал, что этот Андрей – его сын, но возраст… да и отчество не то.

После того, как мы чуть поели фруктов, найденных в кладовке, а мой ординарец, Алексей Лещенко, начал что-то готовить из обнаруженных там запасов – кто знает, когда наконец принесут то, что нам полагается, – Андрей уединился в соседней комнате, предварительно задернув полог. Я знал, что в такой ситуации его ни в коем случае нельзя трогать. Через несколько минут он вышел и сказал:

– Ну что ж, Кузьма Михалыч, прогуляюсь-ка я немного…

17(5) ноября 1854 года.

Османская империя. Кёстендже

Меньше недели прошло с той трагической ночи, когда напавшие на город и порт русские уничтожили в Кёстендже склады с продовольствием, боеприпасами и военным снаряжением. Ущерб от этого нападения был огромен. И он заключался не только в потере имущества на многие десятки, а может быть, и сотни тысяч фунтов и франков.

Утеряна была вера в победу над проклятыми русскими. Никто уже не надеялся на то, что царь Николай будет повержен, а турки и их союзники погонят прочь своих исконных врагов с земель, которые нечестивые гяуры отобрали у правоверных в течение последних ста лет. К тому же сами союзники – британцы и французы – перессорились между собой и готовы были вцепиться друг другу в глотку. Разве с таким настроением можно было вести победоносную войну?

Новости с фронтов тоже не радовали гарнизон Кёстендже. Русские двигались на юг подобно снежной лавине. После последних диверсий флот союзников позорно бежал из Черного моря в Проливы, и царские войска беспрепятственно высаживали десанты в портовых городах, блокируя и вытесняя гарнизоны. Командующий турецкими войсками в Кёстендже подозревал, что русские могут снова совершить набег на город. Только на этот раз они не ограничатся уничтожением военного имущества. Кёстендже нужен был командованию русских войск как опорный пункт для продвижения их главных сил к Эдирне[22] и далее – к Стамбулу.

Догадывались о подобном варианте развития событий и командиры британских и французских частей. Они поспешили вывести из города наиболее боеспособные батальоны, отправив их по сухопутью в Стамбул. В самом Кёстендже остались лишь вспомогательные и тыловые части, которые потихоньку собирали багаж, чтобы в самое ближайшее время покинуть город. Но русские опередили их…

Эти варвары нагрянули внезапно, причем сразу с двух сторон. С моря, прямо на причалы, был высажен десант. Береговые батареи, разгромленные еще при прошлом набеге, даже не пытались открыть огонь по русским кораблям. Увидев среди русских фрегатов и корветов стальные «корабли-убийцы», о которых рассказывали всякие ужасы, турецкие артиллеристы пустились наутек, забыв, как им предписывал устав, заклепать свои орудия.

Еще один отряд русских, в основном состоявший из казаков и драгун, напал на город с суши. Казаки, развернувшись лавой, сбили союзный конвой, сопровождавший обоз с продуктами и фуражом, вышедший из крепостных ворот. В мгновение ока изрубив тех солдат, кто попытался оказать им сопротивление, они на плечах бегущих ворвались в город. Турецкий отряд, пытавшийся остановить русскую кавалерию, неожиданно с тыла был атакован местными греками и болгарами. Зажатые с двух сторон турки сопротивлялись недолго. Вскоре они бросили оружие, опустились на колени и дружно закричали «Аман!». Казаки и драгуны прекратили беспощадную рубку, а вот местные жители с дикими криками стали резать глотки запросившим пощады туркам. С большим трудом русские отбили у них пленных и под конвоем десятка казаков погнали за ворота крепости.

Турецкий паша, командующий гарнизоном Кёстендже, не питал никаких иллюзий. Он знал, что город ему не удержать, и потому спешно набросал письмо командиру русских сил, высадившихся в порту. В нем он предлагал передать город, арсенал и воинские склады (точнее, то, что от них осталось) в полной целости и сохранности русским, а турецкий гарнизон выпустить из города, сохранив лишь личное оружие офицерам и по одному ружью на десяток пехотинцев. Насчет частей союзников в этом письме не было ни слова. С одной стороны, паша не мог вести переговоры от имени их командиров, а с другой – он со злорадством подумал, что эти самоуверенные франки и инглизы пусть сами выбираются из той ловушки, в которую превратился атакованный со всех сторон Кёстендже.

Парламентер с белым флагом, письмом паши и в сопровождении двух трубачей с большим трудом пробился к порту. То и дело его обстреливали, несколько сопровождавших парламентера кавалеристов-сувари были убиты или ранены. Русский генерал, которому было вручено письмо паши, немного подумав, согласился с условиями капитуляции, предложенными командующим гарнизоном Кёстендже. Вместе с парламентером в турецкий штаб отправился ротмистр, который должен был оговорить порядок сдачи оружия и выход османских частей из города.

А вот с частями союзников, которым не посчастливилось вовремя покинуть Кёстендже, пришлось повозиться. Они заняли постоялые дворы, имевшие крепкие стены, и приготовились как можно дороже отдать свои жизни. Французы и британцы были напуганы историями, рассказываемыми «очевидцами жутких зверств русских варваров». Солдаты союзников не желали, чтобы дикие казаки содрали с них кожу, вырвали у еще живых сердце или зажарили их на костре. Поэтому они встретили предложение русских о сдаче в плен ружейным огнем.

Русский генерал, командовавший десантом, узнав об этом, велел не лезть на рожон и не спешить со штурмом укрепленных зданий, занятых союзниками. По его приказу в городе нашли несколько десятков больших повозок и загрузили их кипами хлопка, изъятыми со склада одного турецкого торговца. Под их прикрытием предполагалось подобраться к воротам осажденных зданий, взорвать их пороховыми зарядами, после чего ударить в штыки.

Но перед решающим штурмом было решено еще раз предложить англичанам и французам сложить оружие. Для этого использовали союзных солдат, захваченных в порту во время высадки. Пленные рассказали своим соотечественникам, что с ними обращаются хорошо, убивать их не собираются, как и отправлять в ужасную Сибирь.

В свою очередь, представители русского командования обещали сдавшимся личную безопасность и возвращение домой после окончания боевых действий. Раненым была обещана медицинская помощь.

В случае же отказа осажденных предупредили, что никакой гарантии их безопасности не будет. На размышление давалось три часа.

После истечения этого срока из окон большинства окруженных зданий выбросили белые флаги. Лишь гарнизон одного постоялого двора, состоявший из британцев, отказался сложить оружие. По окнам здания был открыт меткий ружейный огонь. Стрелки-штуцерники выбивали тех храбрецов, кто пытался отвечать на обстрел. Несколько солдат, подобравшихся к стене осажденного здания, забросили во двор кувшины с нефтью, или, как ее называли здесь, «земляным маслом». Ее уже добывали в расположенном в Валахии городке Плоешти.

Забросив через стену кувшины с нефтью, солдаты швырнули вслед за ними горящие факелы. Во дворе вспыхнуло пламя. Загорелось сено, приготовленное для лошадей и ослов постояльцев, дрова для приготовления пищи. Дико кричали британцы, безуспешно пытавшиеся потушить огонь. Вскоре в окнах здания показались белые флаги. Последний очаг сопротивления в Кёстендже был ликвидирован…

17 (5) ноября 1854 года.

Фолкстон, Англия. Вилла «The Leas».

Барон Майер Амшель («Маффи») де Ротшильд, представитель английских Ротшильдов.

Барон Альфонс Джеймс де Ротшильд, представитель французских Ротшильдов