Бес.

- Ты с какого дерева упал, приятель? Хочешь надуть Князя?! Жить надоело что-ли?! - беснуется Паук. И я его прекрасно понимаю, но для истерик совсем не время.

- Спокойно. Я никого не хочу надуть. Князь уберет её, а мы так и не сможем подобраться к Филину. Девчонка нам нужна. Он пока не понимает этого...

- Слушай, да ты просто увлёкся ею. Скажешь, нет?! - он нагло усмехается прямо мне в лицо, - Разыгрался охотничий инстинкт?!

- Не забывайся, Паук! - холодно остужаю его бурные эмоции и смотрю так, чтобы вздорный парнишка понял, что я не шучу и не играю. В итоге мы просто стоим и смотрим друг на друга, оцениваем, присматриваемся, прожигаем взглядами.

- Ладно... Я умываю руки! - вскидывается он, - Хорошо. Ты крутой. Дальше что?

А вот на этот вопрос, я не знал ответа. Действительно, понятия не имел, что нас ждёт дальше. Ох, во что я ввязываюсь?! Не сиделось мне тихонько... Да кого я обманываю, никогда мою жизнь нельзя было назвать спокойной!

- Бес! - ситуацию спасают парни, которые беспокойно оглядываются и ходят вокруг машины, зовут меня. Я, естественно, иду к ним.

Подхожу к машине, открываю дверь и застываю с каменным лицом. Паук тоже рядом, матерится, сразу достаёт пачку сигарет и зажигалку. Парни разводят руками, опасаясь моего гнева.

- Вот коза! - выдыхает Паук, ударяя ногой о колесо машины, - А вы куда смотрели?

Я прикрываю глаза и захлопываю дверь в салон автомобиля. Мог бы и догадаться, что Стеша попытается сбежать. Почему понадеялся, что она будет сидеть тихо, как мышка?! Может оно и к лучшему?! Вот только что теперь делать? Князь потребует объяснений. Я не могу лишиться его доверия. По крайней мере, не сейчас.

- Поехали. - принимаю решение и ребята прыгают в свои машины.

- Куда? - на ходу выруливая на дорогу, спрашивает Паук, - Чё мы делать то будем?

- Много будешь знать, скоро состаришься. Рули давай! - подгоняю его, а сам достаю телефон и набираю своего приятеля - одноклассника, а по совместительству капитана полиции.

- Слушаю...- раздаётся знакомый голос на том конце провода.

- Здорово, Олег Сергеевич! - с ним я всегда говорю приветливо, осторожно и доверительно.

- Привет. Чего тебе? - вздыхает Олег.

- Вот так сразу, без прелюдий?!  - смеюсь, пока он пытается сообразить, зачем я позвонил, - Может я просто соскучился?!

- А то я тебя первый день знаю... Давай выкладывай. У меня времени нет.

- Ладно, короче, нужно найти одну девчонку.

- Какие проблемы?! Надо, значит найдём. Закидывай информацию: адрес, имя, фамилию, особые приметы, номер мобильного телефона.

- В этом то и загвоздка... У неё ничего нет.

- Ну хотя бы фотка найдется?

- Это есть.

- Отлично. Тогда объявлю её в розыск. - предприимчиво заявляет Олег.

- Э, нет. Понимаешь, никто из твоих и моих, не должен ничего о ней знать, и тем более о том, что я ищу её. Доходчиво?!

- Что-то мне это уже не нравится... Во что ты меня втягиваешь? - переживает он.

- Не трясись! Мне просто нужно знать, где находится эта девушка. Ничего больше от тебя не требуется. Её не нужно задерживать.

- Понял. Позвоню, как только будут новости.

- С меня причитается...

- Само собой, Бес. - усмехнулся Олег и отключился.

- Что мы Князю скажем? - подаёт голос, притихший до этого Паук.

- Как было так и скажем. Девчонку упустили, но уже вышли на её след и на днях найдем.

- Эх, с огнём играешь!

- С преисподней! - мрачно усмехаюсь и откидываю голову на спинку сиденья.

Кажется я задремал, потому что в голову полезли крайне неприличные мысли о девчонке. У раненных женщин взгляд смелый, проникновенный. В глазах стальной блеск, который вырабатывается годами, а потом изо всех сил его пытаются сохранить. Только бы не размякнуть – непозволительная роскошь.

Тоска — это когда жаждешь чего-то, сам не знаешь чего... Оно существует, это неведомое и желанное, но его не высказать словом. Кто‑то плывет поперек течения. И дело тут вовсе не в мужестве. Дело в усталости. Настоящая усталость породила больше героев, чем мужество. Я не собираюсь в герои. И не хочу быть отступником. Просто слишком устал. Это тяжелый труд. Многие не замечают этого. Многих убивает стремление быть, как все. Понимать это страшно. Не понимать – глупо. Ловушка.

Стефания.

Сегодня был мой третий рабочий день. Я уставала, как собака. Зарплата выдавалась каждый день, но этих копеек хватало ровно на еду и оплату жилья. Я не хотела висеть на на шее Веры Сергеевны, поскольку прекрасно понимала, что она и без меня с трудом сводит концы с концами. Не привыкла быть нахлебницей. Раньше я не работала, но и кусок хлеба в доме Андрея приходилось отрабатывать.

А было время, когда я мечтала быть врачом. Даже год проучилась в институте. Когда я просто бредила медициной, мечтала стать самым лучшим хирургом в стране. Но, видимо, я что-то не учла, и теперь скитаюсь по забегаловкам и шарахаюсь, когда на заправку заезжают чёрные внедорожники.

От грусти до отчаяния – один шаг. А я никогда не впадала в отчаяние. Теряла любимых людей, убегала от прошлого, оказывалась на дне жизни, но… Всегда вставала, шла вперёд. Нет, не назло врагам. Слишком много чести для них. Я просто понимала, что если сама не подниму себя, то меня никто не поднимет. Столько есть всего, о чём надо подумать. Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернёшь, — надо думать о том, что ещё можно изменить.

Я избавилась от человека, который разбил мне сердце, от него я уползла в слезах и соплях, ненавидя за шрамы, что он оставил на моей душе. А теперь спаслась из плена жуткого человека. Он поступил ещё более жестоко. Разбудил мою душу, всколыхнул мою жизнь и решил убрать потихому, прикопать в лесочке.

Я давным-давно равнодушна, но мне до сих пор может быть больно. Пусть говорят мне и делают, что угодно, чтобы причинить мне боль. Слишком мало знают они меня, чтобы быть в курсе, что действительно делает мне больно. Я пыталась казаться сильной, облачила свою душу в броню и плакала. Я слаба, поэтому носила доспехи! Я верила, что доспех защитит меня, но я ошибалась. Я закрывала бронёй ту щель, через которую люди связывают свои сердца.

Человек не может двигаться вперед, если душу его разъедает боль воспоминаний. Говорят, что время лечит раны. Это неправда, время никого не лечит. Просто мы становимся сильнее, привыкаем к боли и перестаём обращать на неё внимание. Она превращается во что-то привычное, во что-то, с чем можно смириться, как смиряются с неизлечимыми увечьями.

Мы учимся жить с истерзанным сердцем и улыбаться новому дню, будто никто не ломал наших крыльев. Раны не затягиваются, это мы становимся достаточно сильными, чтобы жить с ними. Конечно, я уже никогда не буду прежней. Во мне умерла надежда, осталась по ту сторону бытия. Мне плохо. Это не та болезнь, которую может вылечить врач, она внутри, у меня в груди. Там всё пусто, как будто мне вырвали сердце.

Усталость накрывает новой волной. Эти три дня я работаю до позднего вечера и, возвращаясь домой, начинаю убираться, готовить ужин, мыть посуду, а потом спать; и так каждый день. Сил подумать о чём-то своём или пожаловаться на судьбу у меня не было.

Сентябрь подходил к концу. Я с удовольствием наблюдала за многочисленными афишами и баннерами, что светились в темноте. Было спокойно, но меня не покидало ощущение собственной беспомощности.

Джинсы, лёгкая рубашка, жакет и кеды на босую ногу были не моими. Тётя Вера разыскала для меня подходящие вещи. Я возвращаюсь домой после очередной смены. Взгляд, опущенный вниз, красноречиво показывал, что я не настроена на весёлый лад. Уже спала на ходу, поэтому свет фар где-то позади не смутил меня.

Дорога была свободна и я миновала тротуар, собираясь перейти на другую сторону улицы. Обхватила себя руками и решила дождаться пока проедет источник назойливого света. Шум двигателя казался совсем близким, а машина никак не проезжала. Странно...