Стойте.
Дороже родных и близких? Впрочем, и нет их у дяди Саши. Давно нет. Нет, в принципе. Он один на всём свете. О д и н! Вы знаете, что такое быть совершенно одному в этом жестоком мире? Одному абсолютно... Когда тебе уже восьмой десяток, пенсия незаслуженно мала, а состояние души, как у ребёнка шести неполных лет. Знаете?
Людей, подобных дяде Саше, называли раньше блаженными. И теперь через них просто перешагивают, не называя никак. А ведь ещё не так давно всё было иначе.
_ _ _
В 1993-ем году, весной, случилось мне попасть в довольно неприятную ситуацию. Фирма, в которой я работал начальником отдела автоматизации производственных процессов, ликвидировалась в связи с тем, что её учредитель и мой добрый друг Дима уезжал из города, а взвалить на себя все его обязательства желающих не нашлось.
Итак, я оставался один. Без работы, без друга, без определённых планов на ближайшую пятилетку - срок глубоко забитый в моё подсознание не иначе как молотом рабочего со знаменитого памятника скульптора Веры Мухиной. Кому, скажите на милость, нужны старые заскорузлые инженеры по специальности "системотехника", когда кругом полным полно молодых беспринципных "падших ангелов" от так называемой информатики? И что это за наука такая? Не представляю до сих пор. Информационные технологии - понятно, вычислительные системы и системы связи - тоже. Информатика же норовит объять всё это и ещё немного добавить от дилетантского представления о машинных кодах людей, обученных программированию исключительно в объектно-ориентированных программных средах.
Однако не стану увлекаться техническими подробностями - рассказ мой не о том. Вернусь к ситуации ликвидации предприятия и отъезду друга-директора в Нижний.
Дима всё-таки оказался настоящим товарищем. Он успел позаботиться о моём будущем, что, согласитесь, по тем расхристанным беспринципным временам становилось уже не естественным проявлением человеческих отношений, а чем-то из ряда вон.
Помню, сидели мы с убывающим в счастливую неизведанность начальником вдвоём за бутылкой разведённого спирта "Royal" и периодически христосовались, будто на Пасху. Прощались, стало быть. После четвёртой Дима уже не мог хранить в себе тайну и решил открыться на пару дней раньше, чем планировал.
- Знаешь, старина, - обратился он ко мне, - я тут намедни дела завершал в конторе довольно солидной. Разговорились с директором. Оказалось, им нужен инженер-экономист, чтобы заработную плату начислять. На компе, в смысле. Прога у них отраслевая. Говорят, ничего себе - вполне сносная, без особых глюков и перенастраиваемой структурой. Почему их рядовой экономист не устраивает? Так ведь нужно ещё и сопровождением программы заниматься и пяток компьютеров заодно обслуживать по "железной и мусорной части" ("мусорной частью" Дима называет всё, что связано с программным обеспечением). Тут обычный экономист не потянет, а инженер, вроде как - в самый раз. Я вот про тебя и вспомнил. Ну, в смысле, кандидатуру твою предложил. У директора возражений не оказалось. Так что - готовься к бою.
Дима наполнил стаканы чем-то упоительно королевским и крепким, как псевдоним одного пролетарского писателя из города, куда, собственно, мой бывший начальник и отбывал к концу недели.
Перевод стаканов из положения "брутто" в положение "холост" произошёл брутальным порядком - без пафоса тостов и клятв о вечной дружбе. Каждый из нас думал о своём, но я очень подозреваю, что об одном и том же.
Ночью Дима уехал.
Вот так я и попал на домостроительный комбинат с лёгкой руки своего незабвенного друга.
Извини, дядя Саша, что так долго ждал этого момента - когда я изложу, наконец, предысторию нашей встречи.
_ _ _
На комбинате осваиваться пришлось недолго. Коллектив принял меня хорошо, и дело завертелось. Через два месяца я уже знал не только "людей из конторы" (так, наверное, везде на постсоветском пространстве величают административно-управленческий аппарат), но и специалистов из цехов основного и вспомогательного производства. Меня тоже начали узнавать. Кое с кем из людей пролетарских профессий пришлось столкнуться поближе. Одним из моих знакомцев и оказался дядя Саша.
Александр Ефимович, так полностью значился слесарь-сантехник общетехнических работ на комбинате, был человеком нелёгкой судьбы. Родился он в семье политических ссыльных, которые обосновались близ Воркуталага в самом начале войны. Хотя такое понятие, как "обосновались", здесь, пожалуй, будет неуместным. Куда им предписано было поселиться, туда они и не замедлили. Маленькому Саше как раз пора было идти в школу, но для детей "врагов народа" в этом месте полагалось только научиться ставить подпись, разумею, под будущими протоколами, и считать до двадцати пяти, чтобы зазубрить раз и навсегда утверждённый свыше срок "социальной защиты" державы от собственных граждан.
Родители дяди Саши умерли в относительно молодом возрасте. Оба сильно простудились во время транспортировки ссыльнопоселенцев - малой скоростью и в продуваемых вагонах; транспортировки через брюхо Большеземельской тундры, а не "вдоль по Питерской", да с колокольчиком, как вы понимаете.
Взрослые не убереглись и умирали после прибытия от воспаления лёгких, а вот мальчику ничего не сделалось. Наверное, мама согревала его своим теплом родительской любви, а, может, просто детей тогда одевали во всё, что придётся, пренебрегая собственным здоровьем. Так или иначе, но вскоре оказался дядя Саша - тогда просто Сашок-лопушок - в специализированном интернате, где ему пришлось своим беспримерно жестоким детством отчитываться за, так называемые, "грехи отцов". С раннего возраста он привык не роптать, не жаловаться на судьбу, и никого ни в чём не винил. Ни тогда, ни спустя десятилетия.