–

Потому что я тебя не вижу, – спокойно ответил Барони. – Тебя нет ни в буни, ни в доркине, ни в гэкэне, ни на небесах

4

. Не этого ты мира, человек.

Я с опаской посмотрел на ясновидящего. Сразу видно профессионала, вмиг меня раскусил.

–

Вижу будущее всех людей, которые с тобой пришли, а тебя там нет, – между тем продолжал тудири.

– И какое же у них будущее? – заинтересовался я.

– У них нет будущего.

–

Вы ведь сами только что сказали, что видели их будущее.

–

Обычный человек слышит ушами, – загадочно ответил он, – а правильный – разумом.

По земле скользнул пробившийся сквозь листву луч и остановился на деревянной фигурке какого-то духа, прислонённого к стволу дерева. Когда я поднял взгляд, то никого рядом с собой не обнаружил. Барони исчез так же неожиданно, как и появился.

Увлёкшись рассказом, я не заметил, как вокруг стало совсем светло. Пора было возвращаться.

Моё отсутствие, слава Богу, прошло незаметно. Караульного окончательно сломил сон, и он сладко спал, обняв карабин и склонив голову на колени. Мне стало жаль паренька. Если Щусь заметит, то ему придётся не сладко.

– Кончай ночевать, – потряс я часового за плечо.

Тот испуганно вздрогнул и, подхватив карабин, вскочил на ноги.

–

Что? Где?.. – запричитал он, вертя головой по сторонам и пытаясь судорожно передёрнуть затвор.

–

Всё хорошо, – успокоил я его, отводя ствол карабина в сторону. – Смотри не стрельни с перепугу, а то старлей тебя не поймёт.

Взгляд часового стал осмысленным, веснушчатое лицо от стеснения сделалось пунцовым, и он неловко брякнул прикладом карабина о землю.

– Ты чего? – спросил он почему-то полушёпотом.

–

Так тебя, дурака, стало жалко, – так же шёпотом ответил я. – Вот и разбудил, чтобы народ поднимал, утро уже, вояка.

Крестьянская физиономия молодого конвоира сморщилась в мучительных раздумьях, затем просветлела, и он согласно кивнул головой.

– Ото будет в самый раз.

После завтрака я пошёл прогуляться по берегу озера. Лёгкий ветерок гнал по воде мелкую рябь. Вечно голодные обжоры чайки кружили над водой в поисках добычи. Время от времени они срывались вниз и, выхватив из глубин зазевавшуюся рыбёшку, устремлялись к берегу.

Я невольно улыбнулся, когда увидел, как недалеко от меня стая белокрылых разбойниц окружила орла и безо всякого смущения атакует повелителя небес. Орёл, тяжело взмахивая крыльями, пытался дотянуть до прибрежных тальников, но внушительных размеров рыбина, болтающаяся в его клюве, сводила все его старания на нет. Чайки же, исторгая победные кличи, прижали гордую птицу к самой земле и вынудили её бросить свою добычу.

– Вот так-то… – с грустью подумал я. – Ни какой орёл не устоит перед коллективной силой.

Пока чайки праздновали свою победу и решали, как поделить праздничной трапезу, из кустов рыжей молнией выскользнула лисица и, не обращая внимания на спор пернатых, подхватила серебристую добычу и юркнула назад. От такой наглости опешил даже я. Оставшиеся с носом, вернее будет сказать, с клювом, чайки, негодующе заверещали. Но их возмущённые крики остались без ответа, лиса во все лапы улепётывала в глубь леса, а орёл отправился выискивать новую добычу.

– Вот жизнь! Старались отбивали добычу, а тут – одна-единственная особь без зазрения совести воспользовалась результатами труда всего коллектива, – сделал я вывод, завершая свои наблюдения, и переключил внимание на одинокого рыбака.

Мальчик лет двенадцати стоял по колено в воде и время от времени удочкой вытягивал из озера жёлтобрюхих раскормленных карасей. Я подошёл поближе. Мальчик скосил в мою сторону глаза и произнёс:

– Хороший рыба, вкусный.

– Вкусная, – поддакнул я.

– Возьми, уху сваришь, – простодушно предложил он.

Я поблагодарил рыбака и решил узнать:

– Скажи-ка мне, парень, нет ли у вас в стойбище людей по имени Михаил?

– Я Михаил из рода Алонки, – радостно улыбнулся мальчик.

Я поперхнулся. Вот-те раз! Первый выстрел и сразу в десятку!

– А как звали твоего отца, вернее деда, – поправился я, прикинув, что если у Алонки родился сын, то он мог быть только дедом этого мальчугана.

– Как и меня Мишкой, – гордо расправил плечи представитель рода Алонки, и ловко сделав подсечку, вытянул на берег очередного карася.

– А знаешь, как звали отца твоего деда? – решил подстраховаться я.

– Так и звали – Алонка, – вновь улыбнулся разговорчивы паренёк, – от него и пошёл весь наш род.

– Есть! – обрадовался я про себя. – Не зря выходит, мы помогали молодому мангрену, проросло и дало всходы брошенное им семя. Теперь целый род носит его имя. На душе у меня стало тепло и уютно.

– А как твой дедушка, жив ещё? – спросил я вслух.

–

Болеет мал-мало, а так ходит помаленьку, – солидно ответил паренёк.

Я взъерошил непокорные волосы мальчугана и повернул назад, пора возвращаться.

Предотправочная суета была в самом разгаре, когда к берегу подошёл мэр Рио де Джуен.

–

Баркасом, однако, не дойдёте, – глубокомысленно изрёк он. – Речка горная, шибко шустрая. Бату

5

вам надо.

–

Дак мы с тобой уже говорили, – возмутился Щусь, – Ты сказал что поможешь.

–

Говорили, – согласно кивнул головой Юкуйла, – однако мы про один бату говорили, а вам ещё один надо. Баркас – плохо. Менять баркас надо.

–

Тьфу ты! – сплюнул в сердцах Щусь. – Ну, так меняй!

–

Думать надо, – в узких глазах поселенского головы промелькнула хитрая искра.

– Спирт он у вас вымогает, – усмехнулся профессор.

–

А вот это он не видел! – волосатая кисть старшего лейтенанта сложилась в замысловатую фигуру.

–

Пойду, дел много, – словно бы не замечая реакции офицера, произнёс Юкуйла, – Думать буду, шибко думать.

–

Постой, председатель, – пошёл на попятную Щусь и, перегнувшись через борт баркаса, извлёк на свет божий литровую фляжку со спиртом. – Давай ещё один бат. Дело государственной важности.

–

Пожалуй, дам вам бату, – лицо нанайца оставалось непроницаемым, – Юкуйла понимает государственную важность, – фляжка незаметно испарилась в складках широкой рубахи.

Я внутренне ухмыльнулся. Наивный и доверчивый нанаец переиграл своей непосредственной простотой важного начальника.

И вот погрузка на баты закончена, и под весёлый галдёж местного населения мы отчаливаем от берега. По Сюмнюру пойдём на вёслах, а когда дойдём до Алюра, перейдём на шесты. Ну что ж, с Богом.

Глава 7. БОЙ У ПОРОГА КАЗНЫ

Русло Сюмнюра – это до невозможности извернувшееся туловище змеи, брошенное на землю тунгусскими богами. Ещё из прошлой жизни я знал, что расстояние от озера Болонь до несуществующей пока железнодорожной станции Болонь восемнадцать километров. Вода в это лето стояла маленькая, течение у реки было слабое, и, выгребая против течения, мы преодолели водные километры к сумеркам следующего дня. Следует заметить, что после слияния двух рек мы заканчивали путь на реке под названием Алюр.

Ночь выдалась звёздная, комары жалили так, что хотелось забраться в студёные воды Алюра и, невзирая на холод, сидеть там до утра. Крупнее и злее комаров, «проживающих» на Болонско-Тайсинской низменности, я никогда не встречал. Мы, осоловевшие от дымокуров, всё равно продолжали жаться к кострам, с ужасом думая о том, когда придётся укладываться на ночь.

Но как бы там ни было, а человек – это такое животное, которое привыкает к любым условиям, в которые окунает его жизнь. Привыкли и мы.

–

Павел Николаевич, – наконец-то решился я задать профессору мучавший меня вопрос. Мы лежали, укутавшись в полог, заменивший нам накомарник, недалеко от костра. – Посвятите бедного арестанта в планы нашего руководства.

–

Я думаю, что для вашего же благополучия этого делать не стоит, – немного смущаясь, что вынужден отказать, вымолвил профессор.