– Купим по пути конфеты?
Новый кивок. Конфеты были его второй после игрушек слабостью. Особенно он любил шоколадные. А шуршащие фантики возил как и ракушки в грузовичке.
– А давай еще купим тебе игрушечного зайца? У меня в детстве был такой, с огромными серыми ушами. Хочешь?
– Да, – протяну Денис, чем меня неслыханно обрадовал. Он говорил так редко. Неужели моя нерадивая сестрица запустила воспитание мальчишки? Я бы с радостью стала водить Дениса к логопеду или в детский садик, чтобы он общался с такими же детьми и рос как и положено мальчику его возраста. Но в место этого мы прятались, жили чужой жизнью и могли посещать лишь определенные места. Наш маршрут до детской игровой площадки через пару дворов был тщательно выверен. Булат позаботился, чтобы нас не могли отследить, поэтому я строго следовала его советам и выходила из арендованной квартиры редко. Только площадка, ближайшие магазины и аптека. Никаких других мест, где могли быть камеры.
– О, Даш, приветик, – я дернулась, услышав знакомый голос и чужое имя. – Гуляли?
Настя, моя соседка по площадке, помахала нам приветливо ладошкой. Денис улыбнулся ей и что-то пробормотал в ответ. Кажется, было похоже на приветствие.
– Опять конфеты? – Настя покосилась на пакет.
– Да, мы без них жить не можем.
– Мне бы так. Я жирею со сладостей, – усмехнулась соседка. – Ладно, заглядывай, когда будет время.
Я кивнула, провожая взглядом девушку, которая быстро спускалась по лестнице вниз. Улыбка, которой я провожала соседку, померкла. Теперь всегда так. На моем лице была маска. В кармане поддельный паспорт. Чужое имя, чужая жизнь. Для Насти, как и для других, кто мог знать про меня настоящую, я была Дарьей Тимофеевой, матерью-одиночкой, работающей на удаленке. Я растила сына Мишу, жила в съемной квартире и почти ни с кем не общалась. Первое время со мной пытались познакомиться соседи, но когда встречали молчаливые кивки и слишком простые ответы, перестали обращать внимание на молодую молчаливую женщину и ее мальчишку. Мы были лишь частью этого многоквартирного панельного дома в небольшом городке в паре сотен километров от места, откуда я сбежала.
Идея поселиться здесь принадлежала Булату. Тогда он сказал, что я должна прятаться под носом у Марата. Так проще и Булату помогать мне. Он тщательно охранял меня и Дениса, пряча нас, помог с документами, с жильем. Даже продал комнату, чтобы у меня были собственные деньги на первое время. Пусть и Булат снабжал меня наличностью, я все же старалась не тратить слишком много. Жила по средствам, играя очередную роль. Теперь уже для Насти и прочих соседей. Даже для Булата.
Я солгала ему. Обманула человека, который спас меня.
Войдя в квартиру, я закрыла дверь на два замка. Помогла разуться Денису, стянула с него носочки, полные песка, помогла выгрузить ракушки в грузовик. Мы умылись и отправились пить чай с конфетами. После будут мультики, игры с машинкой, а потом занятия. Я пыталась разговорить Дениса, хотя мои непрофессиональные старания были почти напрасными. Он нуждался в специалистах, которых я не могла предоставить.
Лишь к вечеру я освободилась от наших ежедневных занятий, и убедившись в том, что Денис крепко уснул с машинкой и мячом, вернулась в гостиную. Упала на диван, вытянув ноги. Отыскала взглядом пульт от телевизора. Он появился здесь спустя два месяца после нашего бегства. Булат скрывал нас так тщательно, что даже не позволял пользоваться телефоном. Первый месяц я не вылезала из квартиры. Лишь позже мы стали выходить на улицу. Сначала рано утром, потом все чаще, пока я не смогла не дергаться и не вскрикивать от каждого звука.
Я все еще ждала, что из-за угла появиться он. Боялась, что встречусь с ним. Марат.
Он словно яд, отравивший мое тело и душу, преследовал в кошмарах. Преследовал и наяву. Я искала его, следила за ним, не понимая, почему он все еще не нашел меня. Не свернул мою шею. Я предала его.
Включив телевизор, я убавила звук и отыскала передачу местных новостей.
Да, я искала его каждый день. В новостях, в газетах. О нем часто писали, выходили периодически выпуски о компании, в которой я когда-то мыла полы. И ни слова обо мне. Ни строчки, ни буквы о том, что нас искали. Будто Вари Лапшиной не существовало вовсе.
Прислушиваясь к новостям, я закрыла глаза. Наверное, все будет как вчера. Как и месяц назад. Лишь сводка. Ничего интересного. Но неожиданный серьезный голос диктора напугал меня.
Я открыла глаза и посмотрела на экран. Марат. Черт, я видела его лицо так, будто он смотрел на меня. Нет, такого не может быть. Прислушалась, прибавляя звук.
«Сегодня утром скоропостижно скончался Амир Фаритович Салмин- человек с большой буква. Успешный бизнесмен, учредитель нескольких благотворительных фондов…»
– Нет, не может быть, – пульс зашкаливал. Он умер. Враг Марата мертв.
«Согласно завещанию компания и активы принадлежат его внуку, молодому миллиардеру Марату Руслановичу Салмину…»
Он выиграл. Неужели выиграл? Я не верила тому, что видела и слышала. Картинки, сменяющие друг друга, слова журналистов. Я пыталась прислушаться, но ничего кроме звенящей пустоты в голове не слышала. Пусто. Слишком пусто.
– Нет, – как сумасшедшая твердила я, прижимая ладошки ко рту, чтобы не закричать.
Он убил его. Иначе никак. Что же теперь будет?
Сползла с дивана, отыскал спрятанный в столике телефон, включила его. Набрала номер единственного человека, с кем теперь могла общаться. Ответ последовал после третьего гудка.
– Это правда? – прохрипела я, сжимая телефон в руке. Я сидела на коленях посреди комнаты и тяжело дышала.
– Варя, – голос Булата был нервным и хриплым. – Черт, откуда?
– Я видела выпуск в новостях.
– Варя, это не телефонный разговор.
– Так это правда? Теперь только он?
– Да, только он. Марат получил все, что хотел.
– Но ты же говорил, что не позволишь ему…
– Он опередил нас. Черт, Варя, я приеду как смогу. Но пока не могу светиться, ты же понимаешь. Теперь он будет искать тебя. Дед больше не держит его.
Я сглотнула. Шесть месяцев, когда Булат помог мне с побегом, он обещал защиту. А еще он утверждал, что мой безумный поступок будет только на руку деду Марата. Он прекрасно понимал, что я стала проблемой для их семьи. И, принимая помощь Булата, я была уверена, что меня защитят. Защитят и от Салмина-старшего, и от его внука. Теперь же я была беззащитна.
– Значит, ты ничего не получил?
– Пинок под зад, – хохотнул Булат. – Вот и все мое наследство. А теперь отключи телефон. Я приеду, когда смогу. Но скоро не жди.
– Хорошо. Я буду сидеть тихо, и не буду высовываться.
– Отлично, Варь. Береги себя и Дениску.
– Удачи, Булат, – улыбнулась сквозь слезы, а после сбросила вызов, отключила телефон и спрятала обратно в столик. Прижавшись спиной к дивану, я разрыдалась в собственные коленки.
– Даш, приветик, – Настя бодро приветствовала меня, сжимая в руке пластмассовую чашу. – Извини за то, что так рано завалилась, но я тут вечером рецептиков насмотрелась в Инсте, и решила печенье испечь. И мне не хватает двухсот двадцати восьми граммов муки. Блин, в первый раз пеку строго по рецепту, – девушка усмехнулась, показывая ровный ряд зубов. – У тебя есть мука? Не хочу тащиться до магазина.
– Да, заходи, – отступила назад, позволяя соседке пройти в коридор. – У меня пол кило есть. Может, всё возьмешь? Вдруг не хватит, – я поплелась на кухню, прислушиваясь к босым шагам Насти. Теперь прислушивалась к любым звукам.
– А давай всё, – она задорно рассмеялась, входя следом на кухню.
Я потянулась к шкафчику, намереваясь отдать ей остатки муки, и поймала задумчивый взгляд соседки на себе.
– Что-то случилось?
– Это я хотела спросить, – Настя присела на стульчик, поставив чашу перед собой. – У тебя глаза красные. Ты плакала?
Быстро замотала головой.
– Нет, почти не спала, – я научилась лгать. – Работал допоздна. И рано проснулась. Кажется, пора завязывать с таким графиком, – усмехнулась, протягивая упаковку. – Вот, держи.
