В самом зале уже отдыхает под присмотром Глина, пристроившегося у края длинного стола, золотое крылышко, собравшись у небольшого уступа, заваленного различной снедью. К слову, на каменный стол навалено куда больше различной еды, да и вдоль стен стоят заполненные плетёные корзинки, прикрытые широкими листьями или полосками ткани. И у небольшого пещерного озерца, к которому проскальзывает меж небесным и ледяной Сайда, тоже покоятся на камнях глубокие миски, наполненные различными кушаньями. И фрукты, и мясо, и рыба. Воистину царский пир, изобилующий разнообразными угощениями. А если бы они ещё были приготовлены и приправлены пахучими травками, то цены бы им не было. Что, неужели так сложно хоть что-нибудь пожарить над огнём? Или у драконов какие-то проблемы могут быть с разжиганием пламени? Почему нельзя было какую-нибудь тушу разместить над жарким костром, освещающим поляну? Или, если уж так тяжко следить за мясом, обвалять его в глине и закопать в угли? Но нет, господа, угощайтесь сырым.
Предаваясь мечтаниям о кулинарии, я оккупирую своей тушкой клочок землицы, лёжа вытянувшись, и облокотившись боком о невысокий бортик, отделяющий пещеру от источника воды. Морская тут же радостно прыгает в озеро, прихватив с собой за хвост какую-то крупную рыбину, а все остальные собираются полукругом, злобно сверкая своими глазами друг на друга. Ну, как “все”. Только ледяная, песчаный и небесный, а остальным, похоже, всё равно. Звёздочка вытягивается на бортике возле меня, опустив кончик своего хвоста в воду. На её мордашке проступает неуверенная улыбка, когда вынырнувшая Сайда пытается поймать ночную за подставленный хвост своими лапками, оставив рыбину где-то под водой. Рядом с ночной пристраивается сидя Лонган, взявшийся перекидывать из ладони в ладонь спелое красное манго. А напротив нашей группы миролюбивых драконят, треугольником расселись потенциально главные задиры этого прекрасного крылышка. И всё-таки мне интересно, по какому принципу составляют наши классы…
— Кхм-кхм, — наконец-то собираюсь я с мыслями, решаясь нарушить тишину негромким покашливанием в свой кулачок. — Меня, как вы могли услышать, зовут Водомерка. Я алкоголик.
Дракончики удивлённо моргают, пока я лишь усмехаюсь себе под нос. А что? По-моему вполне себе уместная и смешная шутка. Сидим, будто какой-то клуб анонимов, языки собственные проглотив, не в силах слова выдавить из себя. Так почему бы и не подыграть, заодно разболтав своих товарищей?
— Что? — Каракурт первый выпадает из ступора, тряхнув своей мордашкой.
У него на удивление приятный, низкий голос, бархатным покрывалом накрывающий мои уши. Голос, совсем не вяжущийся с внешностью побитого и исцарапанного жизнью оборванца. Вообще, в свете факелов удаётся его разглядеть получше. Светло-бежевая, песчаная чешуя. Тёмные, почти сливающиеся с чёрным белком, карие глаза. Непрозрачный, в паре мест разорванный гребень, представляющий из себя натянутую между тонкими шипами мембрану, тянущуюся от морды и почти до самого кончика хвоста. Скорпионье жало, которым этот хвост и оканчивается, сейчас отведённое в сторону. Будто откушенное кем-то до середины правое ухо. И страшные шрамы, тянущиеся не только по шее и плечу, но и пересекающие неровной полосой слегка почерневших чешуек морду, соскальзывая на левую щеку. Слишком широкие и длинные для клыков и когтей дракона, будто оставленные лезвием… Или же взрослым, значительно превосходящим Каракурта в размерах.
— Это шутка, — опережает мой ответ Звёздочка, выдёргивая свой хвостик из лап возмущенно пофыркивающей Сайды и поддерживая меня негромким “ха-ха”. Забавно, что хоть кто-то понял эту пародию на здоровый юмор.
— Не смешная, — скалит свои клыки уже ледяная, чьи серо-голубые глаза, опять-таки с чёрным белком, пытаются обжечь меня своим презрением.
А я что? Выпячиваю гордо свою грудь и слегка усмехаюсь, в ответ разглядывая эту шипящую ящерицу, чей чуть хрипящий голос напоминает мне о любящем порычать на окружающих Аспиде. Похоже, есть между ними что-то общее…
Белая чешуя, отдающая в свете факелов еле заметным блеском тающего снега. Бледно-голубая мембрана крыльев, фиолетовый язык, по-змеиному мелькающий на несколько мгновений из пасти, когда Фирн будто пробует воздух на вкус. Острые, вытянутые шипы, идущие по спине и хвосту и переходящие на шее в настоящую гриву из голубоватых “сосулек”. Вытянутые рога, под которыми подёргиваются ушки. И, в общем-то, мощное телосложение, для драконихи примерно пяти лет, размерами не уступающей при этом и старшим самцам. Под острыми чешуйками перекатываются мышцы, стоит самке слегка сдвинуться в сторону, а шестопёр из шипов на хвосте оставляет на полу еле заметные царапины.
— Хотя чего ещё ожидать от земляной, — выплёвывает она с самоуверенной ухмылкой в мою сторону, отворачивая морду в сторону.
Вот и второй удар по моей гордости за сегодняшний день. Хотя это скорее пощёчина, но сам факт! Не зная меня, сравнивать меня с типичными земляными? Какая дерзость! И уж не знаю, даёт о себе знать усталость или скопившиеся за день раздражение, но оставить Фирн без ответа я не могу. Хвост несколько раз бьётся о пол за моей спиной, когда я размышляю над тем, как бы похлеще шлёпнуть эту через чур самоуверенную особу по ушам. Послать её что ли куда-нибудь? В пешее эротическое? Или, быть может, блеснуть собственным интеллектом и проявить немножко импровизации?
— Уж точно что-нибудь более умное и изящное, чем жалкую попытку “принцесски” задеть кого-нибудь своим непревзойдённым остроумием, — постаравшись своему голосу придать максимально саркастичное и едкое звучание, медленно вытягиваю я, наслаждаясь тем, как вспыхивает злость и раздражение в глазах Фирн.
— Что ты сейчас сказала? — прошипела в мою сторону ожившая сосулька с крылышками, оскалив свои белоснежные клыки, которым позавидовали бы даже снимающиеся в рекламах зубной пасты актёры.
— Ох, простите, не знала, что у вас проблемы со слухом, — шутливо кланяюсь я, прижимаясь на пару мгновений носом к полу да отмахиваясь крылом от обеспокоенной Звёздочки. — Я сказала, что, возможно, вам стоит отвлечься от любования собственным задом и…
Договорить мне не дают. Зарычавшая сосулька бросается в мою сторону, сверкая своими длинными и острыми когтями. И если бы не небесный, бросившийся ей на перерез, была бы моя чудная мордашка украшена парой алых полос. Тёмно-красный дракон, самый старший из всей нашей группы, наваливается на ледяную сверху, вдавливая её спину в холодный пол и скаля свои клыки. Уже почти взрослый, демонстрирующий всё изящество и силу своего горного племени. Жилистое, гибкое тело с длинной шеей и вытянутой мордой. Вьющиеся рога и идущие по спине небольшие шипы. Оранжевые глаза, в которых застыло спокойное раздражение.
— Отпусти! Я её порву! — грозно рычит Фирн, пока я чуть перевожу дух. Честно признаюсь, что когда она на меня бросилась, я немного струхнула, хоть вида и не подала. Сосулька крупнее и явно сильнее меня. Хотя можно было бы, конечно, дыхнуть ей огнём в морду…
— Наши королевы направили нас сюда не для того, чтобы мы рвали когтями друг на друге чешую, — будто о чём-то важном напоминает Циркон дёргающейся ледяной.
И - о чудо! - та неожиданно замирает, а спустя мгновение и расслабляется, лишь сверля меня своим холодным взглядом. Надо же, эта фраза какое-то заклинание, усмиряющее метель холодной ярости?
Небесный же, ещё какое-то время держит ледяную, пока она не начинает недовольно ворчать, а затем отпускает её, подняв взгляд сначала на меня, а потом и всех остальных окинув блеском своих глаз.
— Меня зовут Циркон. Я здесь, потому что так приказала моя королева. Как и всем вам. Мой отец был воином, а мать служила при дворе. На этом всё. Следующий.
Махнув хвостом в сторону усмехающегося песчаного, небесный отошёл к забитой различным мясом корзинке, взявшись неспешно обгладывать козий, судя по остаткам белого меха, окорок.
— Каракурт, — кивает песчаный, постаравшись спрятать довольную ухмылку на своей морде. — Рад с вами познакомиться. Мой отец - вор. Мой дед, говорят, тоже вор. Мать я никогда не знал. Приютили меня в детстве Вольные Когти, найдя на улице. С тех пор я с ними. Вот. Сейчас отправили сюда. Вроде всё. Кто следующий?
