Ледяной замирает перед роялем, опускаясь на свой хвост и осторожно приводя инструмент в порядок. Спрашивается, конечно, зачем он его закрывал, но кто вообще этих психов поймёт? Может, у него в голове ветер гуляет? И вообще, даже несмотря на некую логичность всего сказанного, действия Мастера находятся за пределами морали! Наверное… О морали, вообще, можно долго рассуждать, придаваясь расплывчатым сравнениям о том, что «хорошо и плохо» — лишь разные концы одной палки.
Когти дракона прикасаются к клавишам, наполняя тяжёлой музыкой весь зал.
— После того, как душа покидала всё ещё живое тело, можно было выжечь всё плохое, неправильное и злое, оставшееся в драконе. Стереть его личность, оставив лишь необходимое. Безвольные, лишённые чувств и мыслей, эти драконы были готовы к любой, даже самой монотонной работе, выполняя её без единого изъяна. Вот только… у них не было фантазии, они не способны действовать за пределами отданного им указа, принимать свои решения самостоятельно. Этот дракон пытался совместить первый и второй вид бездушных, но… результат его напугал. Холодный, лишённый даже намёков на чувств разум, подчиняющийся лишь строгой логике… Лишь единожды он сотворил нечто подобное. И после этого никогда к нему не возвращался.
Несколько долгих, грустных нот заглушает речь ледяного, когда он погружается в размышления, будто колеблясь сказать нам что-то ещё, нечто важное. Но, в конце концов, по неведомой мне причине он решается, не обращая внимания на нашу дрожь и то, что мы вроде как не одобряем его прошлое. Видимо, очень уж Мастеру хотелось выговориться.
— На этом его поиски не закончились. Получив в лапы чужие души, этот дракон смог начать пытаться менять погоду. Это должно было стать самым сложным заклинанием за всю историю дракомантии. Не просто погрузить целый мир на несколько лет под снег, а навсегда сковать его ледяной пеленой, сохранив первозданную красоту под тонкой, идеально прозрачной коркой льда. Заставить каждый цветок навеки застыть во времени. И именно тогда он приблизился к ответу о вопросе спасения от смерти. Этот дракон всё ещё боялся того, что его знания будут утеряны в веках, и всё ещё не мог их записывать, боясь, что кто-нибудь может обойти даже наложенные на свитки чары. Вместе с этим в Небесном королевстве возрастало беспокойство. Друг этого дракона, юный принц с алыми крыльями, с каждым днём бросал всё более и более хмурые взгляды на этого задумчивого дракона, не понимая, сколь великие мысли и идеи обуревают его голову. Не какая-нибудь банальная глупость, в которой дракомантия будет потрачена в пустую, а приход первозданного порядка в этот мир и победы над самым извечным врагом всего живого. Этот дракон искал бессмертия. Он мог бы просто приказать своему телу не стареть, но это не сохранило бы его разум. Он мог бы заставить свои мысли застыть, но это бы лишило этого дракона возможности искать новое. Ему нужно было сохранить себя, сохранить свою душу и разум, не тело, которое можно было бы воссоздать даже из грязи. И он нашёл способ. Грандиозный, потрясающий. Великолепный план! Он решил вырвать свою душу, но не отделить её от разума, а переместить вместе с ним в нечто вечное и неразрушимое. Не нужно пытаться обмануть смерть, которая рано или поздно найдёт способ вцепиться в плоть своими кривыми когтями. Нужно стать выше над ней. В недоступном ей месте. Это гениальный в своей простоте ответ, за который этот дракомант взялся в первую очередь. Из серого камня был сотворён алмаз, защищённый от всего, что только могло с ним случиться. Тонкая нить связывала бесценное хранилище с телом этого дракона, и не только душа, но и разум, усиленный чарами, был навеки заключён в камень.
Его голос прервался, когда дракон с силой надавил на несколько клавиш и его торжественный взгляд проскользнул по нам.
— Мракокрад бессмертный? Нет. Как и многие до него, он просто не мог знать всех слабостей своего тела, которое рано или поздно сломалось бы. Десятки дракомантов бились в надежде обмануть смерть, и только один смог это сделать! Тело, которое пусть и истлеет со временем, но будет возрождено из собственного пепла, пока камень сияет, полнящийся силами, находящимися на гранью мироздания! И только одно вызывало беспокойство у этого дракона — чем сильнее растягивалась нить, связующая разум, душу и смертную плоть, тем дольше тело реагировало на приказы, двигаясь с каждым новым шагом всё медленнее и медленнее. Но этот дракон нашёл бы решение и этой проблемы, если бы ему дали ещё времени. Вот только времени у него уже не было. — Ледяной оскалился, скрипнув своими клыками и занеся лапу, чтобы ударить по клавишам со всей силы, но вовремя остановился. — Предательство… Однажды, вернувшись во дворец небесных после своих экспериментов, этот дракон не нашёл своего друга, а через несколько дней за ним явились стражи родного королевства, гордые ледяные воители, принёсшие указ королевы о возвращении. Этот дракон поспешил откликнуться на зов своей родины, посчитав, что его силы нужны были средь заснеженных равнин. Да и идею собственного дара он уже был готов объявить своей королеве. Спустя пять лет он возвращался домой. Но дома его ждали отнюдь не заинтересованные взгляды старших, или же счастливое приветствие брата, жаждущего услышать о видимых этим драконом чудесах, а лишь тихая, опустевшая площадь, на которой стояли трое. Королева, не мать, но сестра, сидящая около камней-кругов и с мрачным, оценивающим взглядом смотрящая на опускающегося к площади дракона. Его брат, хмурый и напряжённый, во взгляде которого не было столь желаемой этому дракону радости встречи. И гордо вытянувшийся, смутно знакомый ночной дракон, своим спокойным взглядом смотрящий на складывающего крылья ледяного странника. Этому дракону стоило что-то заподозрить, развернуться и улететь, пока был шанс, но он… совершил ошибку.
Лапы ледяного дракона опустились на клавиши, и он тяжело вздохнул. Возможно, ему не хотелось вспоминать то, о чём он хочет нам рассказать. Дайте угадаю: его семья прознала о содеянных Мастером злодеяниях и вынесла своё суровое решение, которое совсем не укладывалось в его голове?
— Он опустился, коснулся своими лапами площади, и тут же заговорил ночной. Его слова звучали точно яд, искажая реальность порочной ложью. Ночной говорил, что этот дракон безумен; что он пытал и убивал ради своих прихотей, сводил драконов сума; что он нарушил все заветы ледяного племени и готовился убить тысячи драконов, подчинив и поработив оставшихся. Но он всё врал. Он не говорил, что этот дракон хотел дать всем своим потомкам, владеющим силой изменять мир словом, шанс получше узнать свой дар. Он умалчивал, что вся красота жизни будет навечно сохранена, что в Пиррии больше никогда не будет войн, что у всех будет своё место и цель на благо всему королевству. Этот ночной умалчивал всё это. И, более того, этот дракон не собирался никого убивать.
— Но ты бы убил многих морозом! — возмущённо пищит Тростинка, и я осторожно прикрываю её сопящую мордочку лапами. Не надо провоцировать лишний раз ненормального… Но нет, поздно — в глазах Мастера вспыхивает негодование, и он приподнимается, опираясь передними лапами о рояль.
— Этот дракон никого не планировал убивать! Конечно, жертвы были бы неизбежны… Но они бы погибли из-за погоды, а не этого дракона! — недовольно шипит он.
— Но ведь погоду бы изменил ты! — всё-таки решается продолжить Тростинка, и дальше я уже сжимаю её челюсти своими лапами.
— Жаль, что вы не понимаете. Не видите тонкую грань, — уже чуть спокойнее выговаривает ледяной, опустившись на свой хвост и вновь взявшись неспешно перебирать клавиши рояля. — В любом случае ночной врал, и брат этого дракона даже не дал возможности оправдаться младшему принцу, лишь потребовал дать короткий ответ, так ли это. И несмотря на то, что холодная ярость распирала сердце этого дракона, он дал свой ответ: «Нет». Этот дракон уже готовился описать задуманное, рассказать о своём плане и попытаться воззвать к голосу разума своих родных, но ему не дали сказать. Вновь заговорил ночной, пороча доброе имя ищущего знания и истину. Сколько грязи услышал этот дракон… Он не смог этого терпеть. Это была ложь, которая пропитывала чужие мысли, отравляла разум и заглушала голос логики. Наглая ложь королеве целого племени на протяжение уже нескольких лет! Ужас нахлынул на этого ледяного, когда он понял, что с первой встречи с этим ночным, тот строил свои козни, дабы помешать ему. Тайный враг, который не мог позволить возвыситься самому мудрому племени Пиррии, позволить распространить порядок на все земли. Полнящаяся гноя язва, преследующая цель лишь в возвышении своего племени. В каждом слове ночного этот дракон слышал зависть, победное торжество. Когда ночной обвинил этого дракона в том, что он убил принца небесных, своего друга, якобы слишком увлёкшись и даже не заметив его смерти, этот ледяной больше не мог терпеть. Это должно было прекратиться. Обязано было. Три коротких слова, и кровь лжеца оросила каменные плиты под его глухой хрип и испуганный стон. «Не будет больше лжи и интриг», — объявил этот дракон, смотря на застывшую королеву и своего хмурого брата. Он собирался им всё объяснить, рассказать, как оно было на самом деле. Поделиться своими знаниями, но этот дракон не увидел того, насколько глубоко чужая ложь пустила свои корни в сердца его родных. Только заглянув в глаза своей родственной души, также одержимой поисками знаний, он понял это. Всё было кончено даже не начавшись. Они не желали выслушивать этого дракона, ведь для них уже не существовало другой реальности. Лишь та, что была создана льющейся в их уши ложью. «Ты был мне братом. Я любил тебя», — покачивал своей мордой старший принц, и в его словах этот дракон слышал столько боли, отчаянья, испуга, будто он увидел нечто разрушившее все его мечты. А дальше была лишь вспышка боли, после которой пришла темнота. Нить, связывающая тело и камень с душой, порвалась, и дальше этот дракон с ужасом слушал то, что сотворил его брат, не в силах даже шевельнуться.
