Спустя сто метров Кирилл почти сладил с новой средой, с новым телом и медленно поплыл над остатками города, покрытыми слоем зеленого налета. Глаза привыкали, зрение становилось яснее. Местами распухшие трупы выглядывали из-под обломков. Тусклый свет усиливал трагизм ситуации. От увиденного тошнота усилилась. Лицо и плечи, руки, ноги – обглоданы почти до костей. Частично на грязно белом – архипелагом висят остатки мяса.
На встречу являлись лишь мертвые. Безмолвные рыбы, как безразличные прохожие. Плывут себе мимо, в собственных заботах и мыслях. За всю прогулку Кирилл встретил лишь три. Сложно будет отыскать себе друга даже среди рыб.
В этом доме жил его друг. Там, чуть дальше, метрах в трехстах – бар «Синий кит», где часто сидели вечерами.
Не в силах больше глядеть на белесые зрачки, Кирилл рванул вверх. Доплыть до поверхности! Захлебнуться родным воздухом! Увидеть небо, луну, солнце… Что-нибудь близкое, знакомое, прежнее!
Преодолевая сопротивление воды, Кирилл быстро перебирал ногами. Скоро вода должна просветлеть, смениться синим или бирюзовым. Но тьма лишь слегка посерела, когда парень различил переливающуюся плоскость воды.
Кирилл выскочил вверх. Он широко открыл рот, чтобы зачерпнуть побольше воздуха, но будто попал в вакуум. Кирилл почувствовал лишь легкое прикосновение кислорода. Видимо, некоторые клетки еще сохранили тягу к воздуху, но остальные стали губкой для фильтрации воды.
Голова замерзла. Вокруг глубокая темнота, лишь немного серее воды. Небо закрыто плотным слоем черного. Беспрерывно с неба, по одной, падают крупные темно-серые хлопья. На пару минут они оседают на поверхности и уходят вглубь воды.
Одна упала справа от Кирилла. Пепел. Откуда пепел? От пожаров, взрывов – возможно. Парень вспомнил громкий хлопок перед обрушением дома. Вулканы. Землетрясение пробудило множество вулканов, а пожары лишь подлили масло в огонь, дополнив громадное облако пепла.
2 глава
Кирилл огляделся. Прошлого больше нет. Нет ничего, что имеет отношение к прежним стремлениям, мечтам, радостям. Вероятно, вся планета сейчас выглядит иначе.
Он еще раз взглянул на бурлящее пеплом небо. Закрыл глаза и исчез под водой. Повисев пару минут под поверхностью, Кирилл помчался вниз, быстро перебирая ногами.
Хочется просто плыть никуда, ни о чем не думая! Ощутить нестерпимую боль во всем теле! Ощутить себя живым!
Резко он почувствовал сильный толчок воды. Его откинуло в сторону. Кирилл остановился. Мимо скользнула темно-синяя фигура. Кирилл сжал пальцы в кулак. «Давай… Давай! Ну, давай же!». Он ждал, что нечто нападет, разорвет его, надеялся на это.
Время шло. Вода успокоилась. Хищник и не думал нападать.
Кирилл двинулся с места. Медленно он преодолевал куб за кубом. Вокруг ничего не менялось. Казалось, будто просто барахтаешься на одном месте. Через несколько часов Кирилл различил знакомое сияние, но понять, где именно оказался, он не смог. Все одинаково – вода, руины, растения, рыбы.
Тело и разум потяжелели на тонну. Абсурдная реальность снова ударила по мозгам. Мимо проплыла рыбка со слабым зеленым сиянием. Плешиво росли водоросли. Кирилл собрал остатки сил, исследовал местность в пределах пары метров. Трупов нет. Глаза сомкнулись, Кирилл опустился на разбитый землетрясением тротуар.
Выспавшись, он открыл глаза и продолжил расслабленно парить в воде, раскинув ноги и руки в стороны. Смотрел в темноту над собой. Что сейчас было бы? Ночь, день, утро…С кем бы он был сейчас, там, в прошлом? Может, ходил бы по парку, в шортах и футболке. Пекло бы солнце, надоедливое жаркое солнце, родное жаркое солнце. На ногах кроссовки, мягкие. В них нога будто летит над землей. Но ты все же чувствуешь, как касаешься твердой нагретой поверхности. Иногда наступаешь на мелкие камушки. И солнце жарит во всю, что хочется напиться ледяной воды… Возможно, рядом был бы Сашка Поэт. Кличка его такая – поэт. Шел бы, своими огромными ступнями по горячей земле, смеялся, шутил, как обычно. Зашли бы с ним за холодной водой в магазин, может быть, взяли мороженного… Ведь так жарко, так невыносимо жарко и душно. А рядом выбирает мороженное симпатичная девушка в легком оранжевом платье. Конечно она берет ванильное, в стаканчике. А Сашка не теряется, подходит к ней и читает Лермонтова:
Как луч зари, как розы Леля,
Прекрасен цвет её ланит;
Как у мадонны Рафаэля
Её молчанье говорит.
Девушка смотрит на него, улыбается…
А здесь всюду темнота, постоянный озноб. Тошнота стала единственным спутником, то тише, то громче заявляя о себе!
А что прошлая жизнь? Что было в прошлой жизни? Несколько сладких конфет? Что ему было терять?
Любил ли он хоть однажды? По-настоящему. Что, если любовь так и не пришла к нему?
Первая его девушка была легкомысленной. Да и какой она должна была быть? Им было по шестнадцать лет. Она только начинала познавать жизнь. Экспериментировала, как и он. Конечно, первые чувства – самые яркие, необычные. Лишь потому, что первые. Не могла это быть настоящая любовь.
Затем были Ольга и Соня. Дольше всех он был с Соней. Даже жил с ней.
Но сейчас в душе пустота. Остались лишь имена. Будто это имена кукол или манекенов.
Он будто и сам был пластиковым манекеном. Всегда казалось, что впереди еще столько времени. Казалось, что есть еще время жить лениво. Не тратить ни чувств, ни себя на что-то. Казалось, еще успею позвонить маме, еще успею встретиться с друзьями, еще успею влюбиться. Еще успею побывать в других странах, посмотреть на закаты и рассветы, почувствовать солнечное тепло, морозную зимнюю ночь и радужный летний день, почувствовать аромат свежераспустившихся весенних цветов.
Казалось, что сегодня еще можно посидеть дома, перед монитором компьютера. Ведь все делал для лучшего будущего. А где же было настоящее? Будущее… Такая иллюзорная субстанция. Настолько, что и не стоит внимания. Особенно сейчас. Будет ли он жив через минуту? Остается лишь данная минута. И что в ней? Пустота. Отсутствие надежды на радость, холод, боль души и тела, тошнота и вселенское одиночество. Да, он был бы рад любой из тех девушек-кукол, что были с ним когда-то в прошлом.
А прошлое? Остается только прошлое. Такое теплое и яркое. Там был кому-то нужен, там было уютно и спокойно. Там был выстроен фундамент жизни – квартира, работа, друзья. Кому теперь нужен этот фундамент? Лежит теперь в груде бетонных осколков вместе с жизнями остальных манекенов.
Да, события бегут, проносятся в голове, но где чувства? Гнев, радость? Одна лишь всепоглощающая печаль. Чувствовал ли он хоть раз истинное удовольствие от того, что с ним происходит или лишь врал себе?
Однажды они с Соней планировали снять домик за городом. На неделю. Отойти от цивилизации. От телефонов и компьютеров, от городского шума. Она была в восторге от такой идеи. А он, вскоре, о ней забыл. Взял сложный проект на работе и погрузился в него. О том, чтобы отказаться от цивилизации не могло быть и речи.
Но самое печальное в том, что он обвинил Соню в излишних чувствах, когда та сильно расстроилась. Пока он работал, она все подготовила. Нашла и оплатила дом, машину. Он даже в какой-то момент дал ей согласие на это.
В итоге он продолжил работать, а она уехала отдыхать. После произошедшего они становились все дальше друг от друга. Трещина росла, пока не стала пропастью, разделив пару на враждующие миры.
А ему было все равно. От чего настолько все равно? Ведь он помнил, что мальчишкой он и плакал и смеялся искренне, искренне любил свою семью, пока она была цела. Искренне был счастлив с друзьями. В какой момент жизни он умер внутри? Что привело его к этому?
В течение жизни он закапывал в себе множество эмоций и в итоге перестал их осознавать, чувствовать. Ведь проще не чувствовать ничего, когда тебя окружает несправедливость, безразличие и боль. Но вместе с печалью уходили и другие чувства. Невозможно спрятать под замок лишь одно. Радость не приходит, а злость и тоска копятся в подсознании, выливаясь в ненависть к окружающим. Ты не звонишь матери, не ценишь друзей и любимых.
