–Ух, ты! Какой у тебя телескоп! Можно я в него посмотрю. Моим родителям очень бы понравился. Надо будет попросить у них, чтобы они мне подарили такой же. Как красиво и так близко видна луна.

– Морем, неужели уже показался месяц? Странно, что ты уже и захотел телескоп этот, если сможешь, то унеси прямо сейчас его с собой, если сможешь поднять. Хотя я не смотрю на небо, а наблюдаю постоянно только вон за этим окном, напротив. Больно меня привлекают эти занавески. Что же там может скрываться за этим тяжелым покрывалом?

– Окно!– удивился Морем. – Это покрывало иногда снимают?

– Да, иногда рука протягивает свои укороченные пальцы и раздвигает занавес.

– Что же там, Олеандр?

– Каждый раз я пытаюсь всмотреться, мне кажется, там просто пустая сцена. Сцена без людей, без декораций, просто пустующая комната. Но никак не могу уловить движение этой руки, которая раздвигает эти плотные, ночные занавески. Вот и наблюдаю каждый раз, а потом можно сдвинуть траекторию телескопа и понаблюдать, что же происходит за сточной трубой угла дома.

Мы замолчали. Морем хотел сдвинуть телескоп, но я его ножки прибил гвоздями к полу, чтобы не сдвигаться с намеченной дистанции. Потом

все же я решил показать флейту этому музыканту. Может он мне подскажет, как можно извлекать звуки из неё.

Флейта оказалась в моих руках, и я показал Морему.

– Вот смотри, какая она необычная эта флейта!

– Да очень. На ней даже что-то написано. Надо будет под лупой прочитать. У тебя есть? Посмотри, какой у нее узор, очень старинный.

–Да, видимо эта флейта ручной работы. Да, сейчас тебе дам лупу,– ответил ему я и стал рыться в шкафу стола.– Вот нашел!

–Так, интересно,– склонился Морем, рассматривая флейту. Там написано что-то на латинском языке. Немного знаком с этим языком его, посмотрю дома в словаре для точности. Видишь эту надпись «Inveniens me, tu semper ad fuge». Я тебе ее переведу, и ты научишься из нее извлекать музыку.

–Да, мне тоже так кажется. А я сразу и не заметил. Ты молодец, Морем!– первый раз мне удалось похвалить этого мальчишку. Однако, такие зоркие, синие глазки у него, удивительно!– подумал я про себя.

– Морем, запиши себе надпись обязательно, завтра буду ждать перевода. А сейчас мне кажется, нам уже пора расходиться, я очень устал, у меня день был такой тяжелый. Мне бы хотелось породниться с кроватью.

– Хорошо, до нашей встречи, я тогда пойду к своим родителям, и мы пойдем уже домой.

– Надеюсь, ты найдешь дорогу по лестнице обратно, Морем.

Тогда в мою комнату заглянул неизвестный мальчик, Мерзи и зашептал:

– А мне ты никогда не показываешь свою комнату. Видимо у тебя там какие-то тайны.

–Тебе это будет не интересно, Мерзи. Посмотри, ты весь испачкался в торте. Ты даже кушать не научился. Даже, сейчас ты заглянул сюда и ничего не можешь рассмотреть. Мерзи, закрой дверь.

Так закончился этот день, и моя кровать была так холодна, и возможно, я отложил бы все на свой стол, книгу, флейту и принялся бы за сон. Дверь закрылась. Весь шум стих, только послышался граммофон. Мама танцевала на кухне под свою любимую музыку.

Эхо разлетелось по всей комнате и вернулось обратно. Вдруг издалека послышался гул, деревья задрожали в окно, слышно было, как хлопки крыльев разрезают воздух. Ночные птицы летели ко мне.

Они летели с такой скоростью, что все вокруг казалось таким невидимым и ускользающим. Они кружились вокруг меня, не давая мне покоя

–Доброй ночи, дорогие птицы! Повторите еще раз эту мелодию! Ваши имена?

– Нас зовут Монекли. Мы ночные, дальние птицы. Летаем очень высоко над лесом и охраняем его. Наша мелодия очень проста. Мы, конечно, споем для тебя, мальчик.

– Монекли… Когда я посетил этот лес, то нашел место у дерева, дерево заслоняло солнце. Меня забросило на огромный камень, и подняться с камня у меня не было сил, но мелодия заставила танцевать других зверей леса.

Типонгус

Все утро шел дождь, он не прекращался. Мне тяжело было поднять свои глаза, чтобы посмотреть на свет, который сверкал через все окна. Что-то мне уже мешало? Сегодня я решил не пойти в школу, осознанно прогулять. А пойти сразу по адресу и узнать, что же за мелодия скрыта в этих нотах. У меня было чувство, что изменения вступили в силу и возможно этот адрес будет единственным моим спасением. Главное, сейчас мне собраться и незаметно выйти из дома. Мне не хотелось бы с кем-то делить свои ощущения, да и рассказывать все свои планы. Хотя вроде в качестве моих друзей у меня появились Морем и Э.луна. Но даже им я не мог доверить свои ощущения и то, что уводило меня на поиск этой прекрасной особы. Да, мое состояние заледенело, и я не мог двигаться, мне казалось, что в это утро мое назначение должно дать ей понять, что все мои поступки только ради обретения своей любви. Да. Я задумывался об этом, но Нодерман все же не давал мне спокойствия, он хотел отнять все сокровенное, что принадлежало нам с этой юной девочкой. Вот на столе остались салфетки и на них были красные следы. Но удивительно, сколько раз я уже натыкался на эти салфетки с отметиной поцелуя.

Был план действий. Была бы моя воля, я бы угнал автобус, чтобы мне можно было без всех этих остановок добраться до улицы «Млечная». Но все сложилось иначе. В этот день я заметил изменения, на лестнице, по которой я обычно спускаюсь на кухню, стало меньше ступенек. Перила немного покосились, и вся краска стала потертой. Вроде вчера я это не особо заметил.

Мамы дома и не было. Это вполне радовало, так как мне не нужно было бы отчитываться, куда я в этот раз собираюсь, хотя можно было приложить эти усилия, напомнить ей, что все же я хожу в школу.

Рюкзак я спрятал под проем шкафа, туда же засунул свою школьную форму, на случай, если мама зайдет в комнату и станет проверять, забрал ли я все учебник, забрал ли с собой форму, или снова пошел в своем дырявом свитере и шапке сидеть за партой. Переступив вновь порог, было заметно, что через коврик возле двери стала произрастать странная трава. На траве возникли бутоны. Возможно, мне нужно было чаще смотреть себе под ноги, чтобы замечать подобные вещи. На улице было сыро, под плитками собиралась вода, наступая на них в своих ботинках, на меня изливалась вся дождевая грязь. Но ускорив шаг, направился к остановке. На остановке стояли разные люди, подростки небольшого роста, один дедушка с сумкой через плечо и молодая пара, которые пользовались одним зонтиком на двоих, постоянно прижимаясь друг другу. Ничего удивительного не возникло, пока все было без изменений. Старая крыша остановки, ржавчина столба и скамейка, у которой отсутствовало несколько перекладин, в основном скамейка была просто периметром, на котором даже и не посидишь. Никогда ничего не пытались изменить, иногда были мысли прийти и починить, хоть небольшое действие того, что мне хотелось увидеть. Но я жаждал глобальных изменений, поэтому для меня следовало то, что если изменится что-то более глубокое, то достать до дна будет уже практически невозможно. Движение давала мне немного силы, движение, которое потом у меня отбирали с каждым моим последующим вдохом. Подъехал серый автобус с большими цифрами на табло, вроде там было указано, что он следует до улицы «Млечная». Двери открылись, и меня встретила приветливая улыбка шофера, конечно, его улыбка была без дополнения зубов, то есть часть зубов отсутствовало. У меня сразу возникло чувство, вдруг он меня знает, знает, куда я могу направляться. Тогда я остановился возле его сидения и спросил: – Не сможете мне остановить возле дома Типонгуса?

Он немного задумался, сдвинул оранжевую фуражку, расшитую красными нитками и ответил мне:

– Типонгус. Да мне известен этот Типонгус. А где же слово, пожалуйста? Или Вас в школе не учат быть вежливыми с неизвестными людьми.

– Извините, что так вышло. Но мне показалось, что Вы известный мне шофер.

– Известный? Меня же не развешивают на рекламных щитах по всему городу. Но даже, если ты и можешь себе представить что, мы уже встречались, то я тебе остановлю у Типонгуса. Да и можешь передать ему пару слов от меня.