Литмир - Электронная Библиотека

– Я согласен, – не совсем уверенно прозвучал ответ Бобова.

– Вот и хорошо. Пока нет Иванченко, доложи-ка, какие сведения удалось выудить у сторожа кафе «Металлург» и у постового проходной завода?

Бобов слегка ухмыльнулся, лицо его приняло смешное выражение, и с улыбкой на губах он сказал:

– В том то и беда, товарищ следователь, что всевидящие ока ночного сторожа кафе в эту замечательную новогоднюю ночь оказались невидящими!

Я подозрительно и явно изумлённо посмотрел на Бобова. «Решил и тут выделиться!» – подумал я, глядя на весёлого опера.

– Как предлагаешь понять твои слова, товарищ опер? Растолкуй, пожалуйста.

Бобов с ухмылкой ответил:

– Понимай хоть в прямом смысле, хоть – в косвенном.

– Ты, Николай Никифорович, ненароком, не пропустил в свою душу «хмельного»? Уж очень твой язык на то похож. Мелет, что вздумается. Сторож что, действительно оказался слепым? Как же его приняли на работу? Вот это новость! Такой случай в моей практике тоже впервые. Как же он работает, не видя ничего? Ты, Бобов, шутить надумал?

Довольная улыбка расплылась на лице Бобова.

– Я пошутил, Рудольф Васильевич. Это, конечно, шутка! А ты подумал, что я всерьёз?

Я всерьёз рассердился на Бобова.

– Нашёл время шутить! Не до шуток сейчас, говори по делу! Тоже мне шут гороховый нашёлся!

Бобов, чтобы исправить свою оплошность, быстро, уже без лишнего юмора, нормально, как подобает, проговорил:

– Он, конечно, не ослеп, даже чересчур был зрячий. За ночь не пропустил ни одной полной рюмки. В результате, как говорят в народе, оказался «пьян в стельку». Дрыхнет, не пришёл ещё в себя. Не получилось у меня с ним человеческого разговора, а только животное мычание исходило от него.

– Хорошо. Ты, Николай Никифорович, о стороже не забывай. С ним, так или иначе, придётся состыковаться. Он может быть важным свидетелем! А что говорят… – успел только произнести я, как к нам в кабинет ворвался, как бешеный, запыхавшийся, как будто какое-то страшилище гналось за ним, кинолог Бакланов. Пот мелкими ручейками стекал по его раскрасневшемуся лицу. И не успев толком закрыть за собой дверь, сходу, едва переводя дыхание и боясь, что тут же издаст последний выдох, выкрикнул:

– Рудольф Васильевич! – успел только произнести, и неожиданно голос его прервался.

Дыша из последних сил, он насильно проглотил слюну и пытался возобновить разговор:

– Сначала собака повела по следу к речке Гнилуша… – снова голос прервался, и он стал шарить глазами по кабинету – как я догадался, искал воду.

Я, поняв, что Бакланову трудно говорить из-за сухости в горле, быстро поднялся, подошёл к шкафу, где стоял графин с водой. Налил в стакан воды и подал Бакланову.

– Анатолий, давай-ка, выпей воды и постарайся успокоиться. Отдышись, расслабься и, как успокоишься, расскажешь всё подробно! Договорились? – Бакланов молча кивнул головой, соглашаясь. – А теперь пей! Пей не спеша. Мало будет, я ещё налью.

Бакланов мгновенно дрожащей рукой схватил стакан и одним дыханием опорожнил его. Не успел сделать последний глоток, тут же протянул стакан мне за следующей порцией. Я налил ему полный стакан. Он выпил второй стакан. Поставил его. После сделал небольшую паузу, видимо, успокаивал себя. И, наконец, сделал глубокий вдох и только тогда заговорил:

– Новый год же был. Ну, сами должны понимать. Ночь без сна. Тут ещё рано подняли… Жажда, жажда… замучила!

– Ты, Анатолий, давай, успокойся. Когда почувствуешь себя в норме, начинай рассказывать.

Мы все притихли и стали ждать. Бакланов несколько секунд сидел без движения. Потом рукавом куртки вытер пот с лица.

– Я всё, успокоился, – сказал Бакланов примерно через минуту.

– Вот и отлично, Анатолий! Ты не спеши. Расскажи всё по-порядку.

– Я и говорю последовательно, что сначала собака повела по следу к речке. Потом пошла вдоль речки в сторону насосной, а от насосной вышла на мост через эту же речку. На мосту Лада потеряла след. Там уже было много разных следов: как людских, так и автомашинных. Я дал собаке немного отдохнуть. И сам заодно отдохнул. После отдыха я решил повторить след. Начал снова от мастерской. Собака точно, как и в первый раз, довела до речки. На этом месте, куда она довела меня, я случайно поскользнулся и упал. Стал подниматься и тут вижу, что подо мной лежит носовой платок. Раньше, то есть первый раз, когда Лада привела меня к речке, этого платка на этом месте не было, то есть я не видел. Потому что он лежал под снегом, и не видно было.

Перестав говорить, Бакланов полез в карман куртки и оттуда достал скомканный носовой платок.

– Вот этот платок! – сказал он и протянул его мне. Я развернул его: платок обыкновенный, носовой, хлопчатобумажный, светлого цвета с чёрными крапинками по всей поверхности материи. По внешнему виду платок выглядел не свежим, был в употреблении.

Когда я закончил визуальный осмотр платка, заговорил Бакланов:

– На всякий случай, я этот платок дал понюхать собаке. Как она обнюхала, дал команду: «След!» Она обнюхала место, где лежал платок, и вдруг резко пошла совсем в другую сторону по чистому снегу. Собака повела меня вдоль речки в обратном направлении. Я последовал за ней, придерживая собаку за поводок, так как она очень резво побежала по следу. Когда мы двинулись по новому следу, нас догнал Иванченко. Вначале собака вела вдоль речки, и когда мы прошли довольно-таки приличное расстояние, она резко повернула влево от речки, как бы в сторону заводского забора.

Правда, забора от речки не видно было, так как мешали холмы и крутые бугры. Мы прошли по этим холмам и буграм, пересекли пешеходную тропу, и собака привела нас к заводскому забору. Везде лежал чистый снег. Возле забора собака остановилась, и больше, как я ни старался и ни пытался направить на след, никуда от этого места сдвинуть не удалось. Смотрит на меня молящими глазами, как будто просит, чтобы я её не заставлял больше искать следов. Я не стал больше её тревожить.

Закончив говорить, Бакланов посмотрел на меня, видимо, пытаясь понять, какое впечатление воспроизвело его сообщение на меня, или ожидая моего нового указания.

Я с полным одобрением посмотрел на Бакланова и спросил:

– Где сейчас Иванченко?

– Иванченко и моя собака остались там, возле забора. Хотел было Иванченко прийти сюда, но меня так сильно мучила жажда, что я и прибежал сюда, чтобы заодно сообщить вам о проделанной работе.

– Ты совершенно правильно поступил, Анатолий. Я доволен. Вы с Иванченко проделали очень большую и полезную работу. Теперь скажи-ка мне, Анатолий, собака твоя вела тебя постоянно по чистому снегу, не было ли на вашем пути других следов?

– Собака шла постоянно по чистому снегу. Никаких следов обуви по пути следования, на поверхности снега, не попадались.

– Отлично, Анатолий! Ещё хочу уточнить. По пути следования собака не сбивалась?

– Нет, нет, Рудольф Васильевич. Как она взяла след возле речки, где я нашёл носовой платок, так, не останавливаясь, без передышки, не сбиваясь с пути, привела до заводского забора.

Бакланов сделал передышку. Взял стакан с водой и сделал несколько глотков. Потом посмотрел на меня и сказал:

– Не знаю, заинтересует ли Вас, Рудольф Васильевич, одна небольшая деталь?

– Говори, говори, Анатолий, я внимательно слушаю. Помни, Анатолий, для меня важна любая деталь, любая мелочь.

– На том месте, где я обнаружил носовой платок, под присыпанным снегом я заметил еле различимые следы обуви. Рассмотрев следы, я пришёл к такому выводу. Вы не будете смеяться?

– Анатолий, сейчас всё важно, не до смеха. Давай, выкладывай!

– Человек шёл по выпавшему снегу, то есть снег уже лежал на земле. По свежему снегу шёл человек, а по прошествии определённого времени его следы присыпало снегом.

Я с благодарностью посмотрел на кинолога. «Ты даже не представляешь, какое ценное сведение сообщил мне», – мысленно отметил я и вслух произнёс:

8
{"b":"696153","o":1}