Такой приснился сон.

Так выглядят отношения. Желание близости и страх. Движение навстречу и резкий разворот назад, дистанцирование, убегание в ужасе, попытка спрятаться в поверхностных отношениях с множеством других – «со всеми, значит, ни с кем». Когда-то айсбергом, с сиянием и величием, была мама. Это к ней было непонятно как подойти. Непонятно как достучаться до ее любви. И сложился паттерн – выбирать недоступных. Или самой быть недоступной. Потому что как быть в близости – неизвестно. Близость если и была, то разрушительная, токсичная, причиняющая боль. Дистанция – безопаснее. Можно было бы и сидеть в изоляции, но желание, растущее еще с младенчества, подталкивает к движению. Движение получается в противоположных направлениях. Наполненное амбивалентными чувствами: любовью и ненавистью, теплом и холодом, радостью и страхом.

Апрель, 2017

Совершенно неожиданно в ночь на воскресенье я улетала в Салехард, а Тим – в Астану.

В пятницу я ожидала Тимофея к ужину, мы заранее договаривались об этой встрече и, казалось, оба ждали этого вечера. Но в пятницу вечером он не появился. Ближе к ночи сообщил, что сильно задерживается, будет утром субботы – к завтраку – и остаток выходных мы проведем вместе. Вечером субботы он, наконец, появился, принял душ и сказал, что скоро самолет, надо бежать. Я старалась быть хорошей женой – и воспринимать все спокойно.

На бегу Тим успел поделиться делами. Срочно нужен был человек в Салехарде. Я старалась быть еще и боевой подругой. Поэтому человек в Салехарде – это я. Несмотря на собственные планы, мою простуду и минус тридцать в зимнем Салехарде. Вообще приключения, в том числе неожиданные, – вполне в моем духе. Но в этом случае было много веских причин не рисковать и остаться дома.

Вечером воскресенья был долгий телефонный разговор Салехард-Астана. Решение вопроса в Салехарде прошло не очень удачно. Но за эти несколько часов, когда мы находились за тысячи километров друг от друга, между нами возникла близость, какой раньше не было. Общие цели, решение общих задач, общие победы и разочарования. Это были потрясающее переживание близости, незнакомое нашей паре ранее. Моей радости не было предела. Как будто все предшествующие злоключения обрели смысл: нужно было пострадать и оказаться за тысячи километров друг от друга, чтобы прийти к близости.

В Салехарде нужно было решить еще один вопрос. Не буду вдаваться в подробности, для чего это было необходимо: ночью нужно было посетить несколько мест в городе, выполняя при этом определенные действия в смартфоне. В три часа ночи я вышла из гостиницы, натянув на джинсы шерстяные гетры. Администратор посмотрела очень удивленно – куда это я в ночи в таком виде?

Таксист тоже удивился, когда я объяснила ему, что мы сейчас будем ездить по определенным адресам, останавливаться, я буду выходить из машины и через несколько минут возвращаться, чтобы поехать дальше.

Так мы ездили по городу. Разговаривали. Останавливались, чтобы выпить кофе и перекусить, и продолжали путь. Мы шутили, рассказывали анекдоты, вспоминали какие-то истории. Сначала просто смешные. Потом – о чем-то сокровенном. Сначала – из настоящего. Потом – все дальше в прошлое. А потом снова из настоящего – но все глубже. Просто веселые истории переходили в трогательные эмоциональные рассказы о чем-то важном и значимом, о чем знали только близкие друзья или вообще никто.

Общение шло так легко и естественно, что через некоторое время нам обоим казалось, будто мы несколько лет прожили вместе и у нас есть общие дети. Это был момент такой близости, какой не было вообще никогда в жизни. Взгляд глаза в глаза на прощание… Но нет, на этом все прервалось. Я помнила про Тима и не могла изменить ему.

Я вернулась в Москву. По пятницам ждала Тима к ужину. И не дожидалась. Я любила Тима. Вспоминала нашу общность в Салехарде. Надеялась, что можно снова прийти к этому и выйти на стабильную близость. И еще вспоминала ту, другую, общность. И не понимала, как такое могло произойти, если я любила Тима. Что это была за близость с незнакомым человеком?

Спустя несколько лет, в момент, когда я записывала эту историю, я шокировалась своему открытию. С одним человеком, чтобы испытать близость, нужно было пройти множество испытаний и оказаться за тысячи километров друг от друга. А с другим – нужно было просто оказаться рядом и просто быть. Тогда я подумала, что Тим был просто не способен к близости, а если и способен, то только дистанционно, на большом расстоянии, а не когда мы рядом. И что бедная-я-несчастная, провела столько времени с холодным человеком, хотя могла бы выбрать такого, с кем возможна близость просто от того, что мы рядом.

Прошло еще время. И я снова шокировалась. Я поняла, что сама была не готова к близости. Поэтому я выбирала холодных партнеров. И поэтому работать с клиентами по скайпу мне было проще, чем очно.

А еще через время я поняла, что та, другая, близость, что произошла в Салехарде с незнакомым человеком, – это совершенно нормальная человеческая близость, которая бывает между людьми. В отношениях с противоположным полом с непривычки ее можно принять за романтическое или сексуальное влечение. Но нет. Это простой человеческий контакт, который может состояться между какими угодно людьми, если не бояться этого.

Апрель, 2017

Однажды я шокировалась тем, как Тим покупал ботинки. Он перемерил, кажется, несколько десятков пар. Многие были «нормально», но не «хорошо». Чуть легче, чуть тяжелее, чуть теснее, чуть свободнее, чуть темнее, чуть светлее, шнурки чуть уже, чуть шире… Я тихо свирепела. В моем понимании стоило покупать первые же «нормальные» и идти дальше. Я не понимала, чего он так возится. Вот он выбрал ботинки, наконец. Я с облегчением выдохнула. Мы вернулись домой. И Тим обнаружил, что что-то все-таки не так. Дальше я шокировалась еще больше. Он поехал и вернул эти ботинки! А потом, повторив долгую процедуру выбора, купил другие, которые ему полностью понравились.

Мне же было привычно покупать первое, что более или менее «терпимо». В моем детстве мама, кажется, уделяла внимание качеству одежды и обуви, но не заботилась о том, как мне в этом. Т.е. кофта могла быть качественной, но внешне уродовать меня и быть неудобной. А от обуви у меня искалечены пальцы – маленькие загнуты внутрь, а большие наружу. Я это поняла относительно недавно – когда обучалась телесной терапии и заметила, что у меня вообще-то есть тело, в том числе и пальцы на ногах. (О, еще я перепонки между пальцами обнаружила! Сюрприз в 32 года. До сих пор в шоке!) Еще мама говорила что-то вроде «Бери, что есть, – остальное еще хуже будет». А еще всегда покупать нужно было срочно, потому что, во-первых, надеть нужно уже сегодня, а лучше – вчера, во-вторых, нет времени выбирать, просто потому что нет времени выбирать.

Я переняла этот паттерн. Покупала одежду-обувь, когда уже «горит». Времени на долгий перебор у меня не было. Брала первое, что было не совсем ужасным. Зная, что остальное будет еще хуже. У меня в принципе не было опыта покупки чего-то «хорошего». В лучшем случае – «терпимое». Не было такого, чтобы мне что-то полностью нравилось внешне, чтобы на мне это хорошо сидело и украшало меня, чтобы мне в этом было удобно и так далее. Мои ноги продолжали «шлифоваться» и калечиться под новую обувь. О том, чтобы от чего-то отказаться после покупки, – и речи быть не могло. Уж какое есть, такое и носить, потому что: нужно еще вчера, времени на выбор нет, другое еще хуже.

Как это связано с выбором партнера из созависимости?

Во-первых, у созависимого нет опыта контакта с достаточно хорошим и доступным объектом (родителем). Объект либо токсичный. Либо хороший, но недоступный. Либо и токсичный, и недоступный. Просто нет понимания и чувствования, как это – когда в отношениях никто не убегает, не отвергает, не унижает, а относится с любовью, уважением и взаимным желанием контакта. Это как твердая уверенность, что все ботинки плохие, и нужно выбирать терпимое из плохих, а потом уже как-то подстраивать свои пятки под эти ботинки, потому что хороших ботинок никогда в жизни не было. Невозможно выбрать хорошие ботинки, потому что нет знания, что они вообще есть в природе.