Одним из важнейших и очень интересных этапов в только начавшейся жизни Саши был момент, когда она начала говорить. Произошло это, когда Сане был год и три месяца, в момент, когда отец, держал её на руках, агукая в лицо и в сотый раз повторяя эти всем известные слоги. «Ма-ма, ну скажи ма-ма, ей будет очень приятно услышать, если ты скажешь это первым словом» – говорил Николай Игоревич глядя Саше прямо в тогда ещё её васильковые глаза. (Они только потом стали металлического оттенка, как сказала Катерина Владимировна, из них ушло детство). Видимо устав от каждодневных тренировок девочка с только пробивающимися чёрными кудряшками и кислой миной сказала заветное слово – мама. Казалось бы, она уже давно знала, как говорить и это первое слово она вымолвила на радость отцу, хотя сама совершенно не видела в нём необходимости. Позднее такой же трюк она проделала и со словом папа и баба. После соблюдения необходимых формальностей по произношению ребёнком этих трёх слов, Саша начала учить новые, более интересные ей. Так, следующими стали вопросы «что это?» и «зачем?», и уж этими словами она не боялась сорить и разбрасываться. Отцу Сани очень нравился её ранний энтузиазм к исследованию и поглощению внутрь себя всего мира, и он охотно отвечал на вопросы, когда приходил с работы, но из-за чрезмерной усталости засыпал после 3-4 ответов. О Маргарите Викторовне сказать было этого нельзя, весь день она проводила в домашних заботах и находилась в замкнутом пространстве с этим маленьким генератором самых разных вопросов. Сначала Саня показывала пальцем на все предметы в доме и спрашивала что это, потом она начала делать это на улице и когда включался телевизор. Первые пару месяцев мать Сани отвечала на её вопросы и многое ей поясняла, но по пришествию времени начала уставать от этого и развязала небольшую войну, став игнорировать большинство вопросов дочери. Однако организм ребёнка устойчив к подобным мерам, именно он и подсказал, что в подобных случаях нужно устраивать истерику и требовать от взрослых своего. Тогда только Маргарита Викторовна прибегла к самому страшному и опасному оружию взрослых против детей, а именно к мультфильмам и сладкому. Эти две вещи успокаивали ещё её саму в детстве, и поэтому проверенно действовали и на Сашу. Временами, мать Сани также вдавалась в детство и смотрела телевизор вместе с дочерью или делила на двоих плитку шоколада. Ностальгия и бедность все-таки две очень страшные силы.
Бабушка же не часто навещала свою внучку, пока та была в несознательном возрасте, она была поглощена работой, да и всеобщая бедность и не стабильность не давала лишнего выходного. Первые два года после смерти мужа она всеми силами цеплялась за работу и искала в ней покоя, но он всё не приходил и в скором времени любимый институт Катерины Владимировны ей опостылел. В таких случая люди либо успокаиваются, находя совершенно новое счастье в жизни, или же полностью в ней разочаровываются. Катерина Владимировна видела свое счастье в семье, но пока что очень смутно, и по тому не решалась уйти в неё с головой. С внучкой она, конечно, играла и занималась (по большей части читала ей), но не тыкала в неё пальчиками и не говорила: «а кто это у нас такой хороший?», она относилась к ней со всей серьёзностью. Едва ли годовалая Саша могла в полной мере понять оказываемую ей почесть, но со своей ролью в этой странной для неё игре она справлялась. Временами на Катерину Владимировну, конечно, накатывало хорошее настроение и, если она была в доме у сына, то могла и обнять и погладить по голове Саню. Саня же всегда с невероятно важным (для ребёнка конечно) видом выслушивала наставления или замечания бабушки и, если была с ними не согласна, высовывала язык и очень хитро улыбалась. После этого Катерина Владимировна обычно обижалась и переставала читать или разговаривать с внучкой, делаясь гордой и невозмутимой. Однако Саня быстро догадалась, и начала показывать язык и улыбаться без причины, просто для развлечения. После нескольких подобных шалостей Катерина Владимировна не выдержала и выругала Саню за её не воспитанность и отсутствие манер, девочка, конечно, не знала что это, но это не помешало ей разрыдаться, ведь бабушка сказала ей, что было что-то такое, что есть у всех, а неё не было. После этой ссоры родители Саши примерили обе стороны и показывания языка и упрёки, почти полностью исчезли.
Так Саня Морозцева жила первые годы своей жизни, в кругу этих трёх людей и редких гостей или родственников, которых она почти не запомнила. Первые свои дни рождения, которые, несомненно, как и новый год, были важнейшие праздники для детей, Саша не помнила, только потом она поняла, что это были лишь поводы для взрослых собраться или выпить, на тот момент она ещё не интересовала никого кроме своих самых близких трёх людей.
Глава 3
Жизнь Сани, а самое главное её родителей, начала менять с того момента, как её поставили на очередь в детский сад. И изменилась окончательно, когда она в него пошла. Это сильно развязало руки Маргариты Викторовны, и она даже завела дружбу с соседкой. Человеку необходимо с кем-то общаться и не менее важно приобретать и накапливать знания, и соседка тётя Наташа, как её называла Саня, неплохо подходила на эту роль. Она растила уже второго ребёнка и наученная ошибками поучала ещё молодую в этом плане Маргариту Викторовну. Стоит также отметить, что тётя Наташа сама начала знакомство с семьёй Морозцевых, так как они только переехали, и ей нужно было с кем-то постоянно разговаривать и обсуждать детей, а делать она это любила, а главное умела. Описывать её внешность не вижу смысла, ведь каждый знаком с этими пресловутыми мамиными подругами, которые любят лезть в жизни чужих детей, а ещё более в жизни молодых родителей. Впрочем, Маргарита Викторовна не считала её слишком уж назойливой или глупой и потому, их часто можно было найти на кухне семьи Морозцевых или у тёти Наташи.
У соседки было два ребёнка, одного звали Юра и он был старший, вполне самостоятельный и хитрый ученик третьего класса, младший Васенька был старше Сани на год и ходил в тот же детский сад, что и она, вряд ли тогда о нём можно было составить мнение как о личности. Всё чем он тогда обладал и отлично умел пользоваться – это взгляд его детских зелёных глаз.
К трём годам Саня подросла. Она уже вполне осмысленно смотрела двумя своими голубыми огоньками из под чёрной чёлки. Они никогда не гасли, пока её занимали чем-то интересным, но тут же тухли, если ребёнок скучал. Ходить Саня научилась так же легко, как и говорить, однако родители продолжали выказывать знаки восхищения перед её талантом быть обычным ребёнком, чего Саня уже тогда не понимала, но всё же ей, как и любому живому человеку, было приятно, что её хвалили и уделяли внимание. Бабушка уже чуть больше участвовала в её воспитании, но всё ещё держалась поодаль, Саня лишь слышала, как вечером на кухне она тихим голосом хвалила её и родителей, после этого девочка всегда слаще засыпала.
Детский сад стал для Саши, как и для большинства детей, стал открытием и притом, не совсем приятным. Во-первых, её на долгие часы разлучали с родителями, и первое время она много плакала и просилась домой. Саня казалось, что родители поступает с ней так, только потому, что злая воспитательница или, ещё хуже, нянечка заставляет их отдавать её им на целый день, и родители также плакали и страдали как дочь. Жаль обнадёживать каждого юного детсадовца или человека только готовящегося вступить в их ряды, но это не так. Ни родители Сани, ни родители кого-либо другого не страдали, отдавая ребёнка в детский сад, ведь они уже наигрались им за два года и хотели немного отдохнуть (или дать поиграть другим, кто знает?), и, как не странно, пойти на «нелюбимую» работу. Во-вторых, немало Саню потрясло и количество ползающих, жующих всё подряд и не имеющих пока никаких манер и культуры молодых людей, с которыми её оставили родители. Если воспитательница ещё могла формировать из мыслей предложения или читать, то с остальными всё было куда хуже. Не то чтобы Саня была вундеркиндом или обгоняла остальных детей на несколько этапов развития, но её мозг позволял ей осмыслить ту информацию, что она не единственный такой ребёнок на свете и удивиться этому.
