Раз СССР так заинтересован в землях вдоль Днестра, значит, этим вопросом занимается внешняя разведка, и на подконтрольных Румынии территориях работает огромное количество агентов, подготовленных ведомством Бершадова. Уже ясно, что священник – один из таких.

Но почему большевики велели ему сделать акцент именно на исчезновении людей, а не на жестоких убийствах? Что за этим кроется? Убийства, с точки зрения пропаганды, выглядели намного, так сказать, привлекательнее: в них с легкостью можно было обвинить румын. Так почему он этим не воспользовался?

– Как звали священника? – спросила Зина.

– Отец Григорий.

– Русский? – удивилась она.

– Ну да, русское православие. У нас все жители ходят в православную церковь. А румыны хотели, чтобы ходили в костел. Но никто не пошел.

– Отец Григорий, – раздельно повторила Крестовская.

Однозначно агент Бершадова, иначе просто быть не может! Интересно, интересно!.. Зина задумчиво уставилась в окно, не замечая, что день клонится к вечеру, а с девчонкой в столовой она сидит уже несколько часов.

Ей была действительно интересна история, рассказанная Софией. Мысли, работая логично и четко, текли в определенном направлении. Крестовская старательно обдумывала все, что услышала, а здесь действительно было над чем подумать.

В какой-то момент Зина неожиданно впервые поймала себя на том, что ей больше не скучно жить! Жизнь снова заиграла новыми красками, а кровь заструилась в венах. Не имея возможности посмотреть на себя в зеркало, она могла поспорить на что угодно, что у нее даже появился румянец на щеках!

Эта абсолютная неожиданность такого непредсказуемого возвращения к жизни просто повергла ее в шок!

Зина чувствовала, реально ощущала вкус жизни, горячей, как обжигающий чай в морозную ночь, пьянящей, как хороший коньяк. Как же ей не хватало всего этого – бесконечные месяцы тоски, какая-то тягомотина, когда Зина совсем не понимала, как и чем себя занять, а дни ложились под ноги сплошной серой массой…

А тут ей захотелось жить, захотелось думать, действовать, погрузиться в опасность, узнать то, о чем пока не знает никто, почувствовать вкус пьянящего вина жизни вместо жидкого кефира будней…

После всего, что Крестовская пережила, обычная жизнь была больше не для нее. А тут появилась реальная, настоящая загадка! И все это совершенно случайно.

Подумать только – не обрати она внимания на эту девчонку, ничего бы и не было! Зина содрогнулась от этой мысли. Ей так не хватало расследований, логический загадок! А здесь есть шанс. И Зина чувствовала себя счастливой, невероятно счастливой!

И не собиралась отказываться от этого счастья.

– Сделаем так, – она приняла решение мгновенно, так, как поступала всегда, – я дам тебе денег, какое-то время ты продержишься. А помимо этого, постараюсь сделать так, чтобы даже по своим фальшивым документам ты получила стипендию. Я решу этот вопрос в деканате. Ты ведь учишься на стипендию?

– Конечно, но вам не надо, я не возьму… – слабо запротестовала девушка.

– Возьмешь. В твоей ситуации деньги – это оружие. Ты должна выжить, – жестко сказала Зина, – поэтому ты будешь держаться, и мы станем выжидать. А вот через пару дней…

– Что через пару дней?

– Если твой парень не объявится, мы наведаемся к нему в ту комнату, которую он снимает на Бугаевке.

– А если объявится?

– Если объявится, ты спокойно, как ни в чем не бывало, будешь с ним встречаться и ни словом не обмолвишься о том, о чем рассказала мне. Ты поняла? Только так ты сможешь его спасти! Ведь он жертва номер один, которую со дня на день могут добавить к этим убийствам.

– Я поняла, я сделаю все так, как вы скажете, клянусь вам… – залепетала София, и Зина усмехнулась – она и не сомневалась, что та все сделает именно так, как было велено. Слишком уж хотелось ей вытащить парня из беды, несмотря на то что он был бабник и сволочь.

Зина прекрасно понимала Софию: большинство женщин были подвержены именно этой болезни. К сожалению, женский организм устроен именно таким образом, и Крестовская знала это лучше, чем кто-либо другой: любовь просто отключает мозги, сколько их там есть.

– Так вот – через пять дней… – Зина сделала паузу, пристально глядя в глаза Софии, – как я сказала, мы все-таки наведаемся в комнату, которую снимает твой парень.

– Зачем? – разволновалась девушка.

– Чтобы обезопасить его, – пожала плечами Крестовская, прекрасно понимая, что это правда – но не вся. Часть правды… А кто сказал, что надо говорить всю? Тем более, что Зина не сомневалась – парень связан с этой историей, более того, глубоко в ней увяз… А вот выберется ли? Ее жизненный опыт подсказывал – вряд ли. Но она не собиралась этого говорить.

Зина достала из сумки деньги и дала их Софии. К счастью, Виктор Барг зарабатывал очень хорошо, и у Крестовской всегда был полный кошелек. Одним из плюсов совместной жизни было то, что Зина больше не нуждалась в деньгах. Тем более, что она подозревала, что Виктор продолжает брать левые заказы.

Но этот плюс, к сожалению, не смог компенсировать тех больших минусов, которые встречались на каждом шагу.

Вечером Крестовская вернулась домой в невероятно приподнятом состоянии духа. Виктор сразу увидел ее радостное лицо.

– Что с тобой? Что произошло? – улыбнулся он.

– Я узнала историю села, в котором пропадают люди! – с порога выпалила она, как никогда счастливая.

Ответом ей было глубокое и долгое молчание. И впервые в жизни Зина подумала, что молчание может убивать так же, как крик. Вернее, как выстрел в упор.

За ужином она не выдержала:

– Тебя не интересует то, что я узнала?

– Нет, – Виктор спокойно отложил в сторону нож и вилку, залпом выпил стакан воды. – Это может как-то повлиять на нашу жизнь?

– В каком смысле? – не поняла Зина.

– Ты вернулась домой. Мы живем вместе. У нас семья. Почему же мы должны говорить о том, что никак не может повлиять на нас? – спокойно проговорил Виктор.

– Ты серьезно? – Зина не верила своим ушам. Человека, в которого она влюбилась когда-то, словно кто-то подменил. Перед ней сидел глубокий старик – и он абсолютно не понимал ее, Зину. Более того, и не пытался понять.

– Абсолютно, – кивнул Виктор. – Откуда ты пришла? – он уставился на нее в упор.

– Что? – растерялась Зина, не готовая к такому разговору. – Из института, ты же знаешь. Я в институте работаю.

– Тогда почему мы говорим о каких-то исчезнувших людях из деревни, к которой не имеем отношения ни ты, ни я? Разве это прерогатива преподавателя, распутывать такие жуткие истории?

– Я не простой преподаватель, ты же знаешь это, я не такая, как все, – слабо попыталась оправдаться Зина. Она чувствовала себя так, словно сидит за рулем машины, из последних сил давит на газ и мчит прямиком в бетонную стену, чтобы, на всей скорости влетев в нее, разбиться в лепешку.

– А кто ты? Ты агент НКВД? Ты работаешь на палачей из этого ведомства?

– Виктор, пожалуйста, прекрати!

– Тогда зачем? Объясни, почему ты вечно лезешь не в свое дело?

– Я скажу тебе правду. Хорошо… – Зина помолчала. Затем, собравшись, заговорила: – Мне скучно жить, – она вскинула на него глаза, не собираясь отводить взгляд, – мне скучно. Я не могу жить, как обычный преподаватель, так, как живут все! Неужели ты этого не понимаешь?

– Нет, не понимаю. И не хочу понять. Может, и я тебе скучен?

– Это здесь при чем? Разве это влияет как-то на наши отношения? – Зине хотелось плакать, но она сдерживалась изо всех сил.

– Имеет. Ты их рушишь. Еще одна твоя история – и будет разрушено все.

– Моя история? – Зина почувствовала, как вместе со слезами подступает ярость. – Или твоя?

– Ты имеешь в виду, то, что давно прошло. Я изменился, и хочу быть с тобой. Я хочу семью. Мне нужна домашняя женщина, которая обеспечит мне семейный уют, а не будет лезть в истории с окровавленными трупами. – Виктор говорил спокойно, но в этом спокойствии чувствовалось раздражение.