– А ты знаешь, Даша, бабушка нам не звонила. Трубку сняла, номер не набирала, просто так говорила. – И добавил с досадой: – Хоть бы сейчас догадалась позвонить! Небось голову потеряла теперь…

Даша улыбнулась: «Как это – потеряла голову? Разве можно потерять голову? Как же искать голову без головы?»

Даше уже не было страшно в милиции. Она сидела на стуле, пила кофе с вафлями и рассказывала обо всем, что с ней было. И когда она кончила рассказывать, милиционер погладил ее по голове и сказал:

– Да ты, оказывается, молодчина! Дом-то твой мы сейчас найдем.

Он пошел к телефону и стал звонить. Он позвонил в Трест бытового обслуживания и попросил, чтобы сообщили адреса мастерских, которые открыты во дворах. Он позвонил в Общество служебного собаководства и попросил, чтобы сообщили адреса владельцев тойтерьеров – собачек с глазами-бусинками.

Милиционер записал адреса на большом листе бумаги, сел рядом с Дашей на диван и стал что-то зачеркивать карандашом.

– Ну вот, твой дом почти нашли. Поблизости от того места, где ты заблудилась, есть три дома, во дворах которых чинят утюги и где живут маленькие собачки с медалями. Один из трех домов твой. Сейчас ты сядешь в мотоцикл и поедешь. Ты ведь узна́ешь свой дом?

– Узна́ю! – обрадовалась Даша.

Бабушка не видела, как Даша ушла с бульвара. Она сидела с другими старушками на лавочке, говорила о том о сём и поздно хватилась внучки. Бабушка металась по улице, всплескивала руками, охала и спрашивала всех: «Вам не попадалась девочка в синеньком платьице?» Девочку в синем платьице никто не видел. «Вы, бабуся, идите в милицию», – советовали ей.

Дежурный попрощался с Дашей и посадил ее в коляску зеленого мотоцикла.

Милиционер-мотоциклист завел мотор, кивнул Даше: «Держись крепче!» – и они помчались.

Милиционеры-регулировщики пестрыми палочками-жезлами освобождали дорогу зеленому мотоциклу: они словно догадывались, что он везет Дашу домой.

Даша узнала свой дом сразу. Это был хороший дом: из кирпичей, с разноцветными балконами, с липками, росшими под широкими окнами.

– Вот он, вот он, мой дом! – закричала Даша.

И тогда милиционер убавил скорость, повернул под арку и остановился во дворе. К мотоциклу сбежалось много народу: и взрослые, и дети. Все знали, что Даша потерялась, и все теперь радовались, что Даша нашлась.

Даша улыбалась: ей понравилось ездить в милицейском мотоцикле. Она глядела на всех озорными глазами и искала бабушку. А бабушки не было.

– Ну вот, – сказал милиционер-мотоциклист, – внучка нашлась, дом нашелся, так бабушка потерялась.

А в это же самое время милиционер-дежурный вызвал второго мотоциклиста и приказал ему отвезти домой бабушку.

– До свидания, гражданка! – сказал дежурный. – Пришли бы вы пораньше – уехали бы вместе с внучкой. Ну ничего, встретитесь дома.

Соседи предлагали Даше побыть у них, пока не вернулась бабушка и не пришли с работы папа с мамой. Даша не знала, что лучше: пойти к соседям или сидеть в зеленой коляске.

Но тут под аркой раздался треск, и во двор въехал еще один мотоцикл. Он привез бабушку.

Бабушка увидела Дашу и всхлипнула.

– Спасибо! – сказала бабушка милиционерам.

Она взяла Дашу на руки и пошла в дом.

Мотоциклисты уезжали со двора, а Даша махала им рукой. Она уже забыла несчастливое утро, потому что был счастливый вечер.

В деревню к деду Сергею приехал из города внук – тоже Сергей. Дед старше внука ровно в десять раз. Но им, старому и малому, хорошо вместе. Один Сергей что-нибудь мастерит, другой Сергей смотрит. Они сделали тележку на старых велосипедных колесах, рамки для ульев. А сегодня делают грабли: скоро сенокос.

– Конечно, – говорит дед внуку, – можно грабли в магазине купить, но там они железные, тяжелые. А мы сделаем бабушке Дуне деревянные, легкие. Бабушка будет ими сено ворошить и не устанет.

У деда Сергея заранее все припасено для граблей: еловая жердочка, березовый брусок, кленовый чурбак.

Рубанком дед Сергей обстрогал жердочку, стала она ровная и гладкая.

– Ну-ка, Сергей, примерься, как в руках держится?

Примерился внук – провел по траве жердочкой раз-другой, будто сено гребет. Хорошо в руках держится!

Просверлил дед Сергей коловоротом в бруске двенадцать дыр – для зубьев. Тринадцатую – для ручки. Топором расколол чурбак на мелкие части, на карандашики. Стамеской карандашики заточил – получились зубья. У деда глаз верный: толщиной зубья как раз чтобы с напором войти в дырки. Загнал дед Сергей зубья в брусок, вставил ручку – грабли готовы. Но не совсем. Надо гвоздем закрепить ручку в бруске.

– Неси-ка, Сергей, гвозди. Подходящий выберем.

Принес внук старый чугунок с гвоздями. Но сколько дед ни перебирал их, подходящего не нашел.

– Длинные они и толстые, стану забивать – ручка расколется. Будем из толстого и длинного делать гвоздь короткий и плоский.

Всадил дед Сергей топор в бревно. На обухе топора молотком расплющил гвоздь. Потом приставил его к углу обуха, еще раз молотком ударил – ненужный конец гвоздя и отскочил.

Внук Сергей обрубок поднял, но тут же выронил: горячий он, пальцы обжег.

– Дед, а дед! Почему гвоздь горячий?

– В работе был. В работе все нагревается: и железо, и человек.

– А ты, дед, нагрелся?

– И я нагрелся. Разве не видно?

Посмотрел внук, а у дедушки на лбу капелька пота. Закрепил дед Сергей ручку в бруске гвоздем. Вот теперь грабли совсем готовы.

Еще зимой, когда кололи дрова, дед Сергей припрятал в сарае осиновый чурбак. Сердцевина в чурбаке сгнила и выкрошилась.

– Ты, Сергей, – сказал дед внуку, – запомни, где он лежит. Весной сделаем дуплянку скворцам.

Внук Сергей за три месяца, конечно, забыл о дуплянке, но напомнили сами скворцы. Они появились в деревне розовым теплым утром, расселись у старых скворечен на липах и березах, свистели нежно, радостно.

– Давай дуплянку делать! – заторопил внук деда. – Нам скворцов не достанется.

– Достанется, – успокоил дед внука. – Неси долото, молоток и ножовку.

У деда руки ловкие. Молоток точно бьет по долоту. Долото откалывает щепки внутри чурбака, дупло стало широкое – такое, что в нем поместится гнездо. Долотом же дед Сергей прорубил дыру сбоку – дверь в птичий дом. Снизу и сверху прибил дощечки – пол и крышу. Дуплянка готова. Прикрепили ее к жерди. Жердь проволокой прикрутили к столбу в заборе.

– Вот и все дела! – сказал дед Сергей. – В таком доме да не жить…

Дуплянка понравилась птицам. Черный скворушка и пестренькая скворчиха свили в ней гнездо. Высидели птенцов. Начали их выкармливать.

С земли слышно, как в дуплянке копошатся и скребутся скворчата. Каждый хочет добраться до летка́[1], высунуть голову на волю да пошире раскрыть клюв – тут же получишь червяка. Мать и отец без у́стали носят их с огорода.

Удачливый птенец по спинам, по головам братьев и сестер добрался до летка. Уцепился за край коготками, место никому не уступает и глотает червяка за червяком.

Дед Сергей и внук Сергей сидят на крыльце, смотрят за скворцами.

– Ну разве хорошо так? – говорит дед внуку.

– Нехорошо, – соглашается внук. – Я его удочкой попугаю.

– Не надо. Птицы сами разберутся, – учит дед.

И верно: скворчиха приметила обжору. Тоже уцепилась коготками за край летка, червяка не отдает, старается заглянуть внутрь дуплянки, чтобы накормить другого. А обжора орет во все горло: «Дай! Дай!» – и норовит выхватить пищу. Надоело это скворчихе. Не выпуская червяка и, конечно, с великим сожалением, она стукнула сына по голове клювом. Птенец тут же исчез из летка – упал на дно дуплянки.

– Больно ему? – спросил внук Сергей.

– Больно, – подтвердил дед. – И обидно: родная мать клюнула. Но справедливо. Не жадничай. Другие тоже хотят есть.