Мы жалуемся на то, как худо живётся нам, бедным и несчастным матросикам, в своих тёплых и уютных кубриках, где мы имеем возможность спать в чистых постелях, ходить, когда захочется в туалет, и где нас кормят 4 раза в сутки. У заключённых всего этого нет. Кормят их тем же самым, что и нас, но только в ещё более ограниченном количестве. Живут они, точнее, находятся, в маленьких сырых и холодных камерах, размером примерно один на два метра. В стене наверху прорублено крохотное зарешеченное окно, в которое они не имеют возможности даже посмотреть. Посередине камеры влит в бетонный пол, так называемый, железный табурет, но сидеть на нём очень неудобно, т.к. его седалищная часть размером с CD-диск. Попробуй на таком посиди весь день. Лежать тоже было не на чем, так как утром заключённые выносили из камер свои шконки и только перед отбоем их заносили обратно. Так вот и слоняются целыми днями по камере, – два метра туда и два обратно.

Ходят в туалет они в установленное время, но не всегда можно приказать своему мочевому пузырю или кишечнику не хотеть в туалет. Когда это случается, заключённый обращается ко мне, с «громаднейшей» просьбой, я по трансляхе выхожу на связь с дежурным офицером и передаю ему просьбу заключенного, и уж если офицер соблаговолит, то заключённому повезло, если нет, то извините – терпи или гадь прямо в камере. Как правило, офицер откликался на просьбу заключённого только на второй или третий раз, когда понимал, что это уже неминуемо.

По Уставу караульной службы мне категорически запрещено разговаривать с заключёнными, зато заключённые выдались очень разговорчивыми. Каких только слов в свой адрес я не выслушал за время вахты: дрищ, карась, шакал, сука… И это только самые мягкие существительные, а к ним ещё добавлялись различные смачные прилагательные.

1 марта, вторник, 20:40, Североморск.

Плохие привычки.

В армии у меня появляется несколько плохих привычек. Вот лишь самые яркие из них. Во-первых, я тут стал чаще материться. Это связано, прежде всего, с тем, что тут очень много всяких тупорылых долбоёбов, которые по-другому не понимают. Во-вторых, я стал много лгать. Тут без лжи особо не проживёшь. Например, спросит меня кто-нибудь из старшин: «Есть деньги в долг?», я отвечаю, что нет. Да ещё для достоверности перечисляю, куда я их успел потратить, хотя по-настоящему у меня в кармане всегда, хоть какая-нибудь мелочевка, да присутствует. В-третьих, тут я меньше слежу за гигиеной. В учебке очень плохие условия для поддержания своей гигиены. Ходим в душ мы раз в неделю, а в самой казарме есть только умывальники. Но в умывальниках нет ни горячей, ни тёплой воды, нет даже холодной, тут есть только вода ледяная!

4 марта, пятница, 8:10, Североморск.

Размышления о счастье.

Хочу признаться в любви городу Москве. Хоть я и прожил в этом городе всего полгода, но за это время я успел к нему привыкнуть и полюбить. Как говориться, к хорошему быстро привыкаешь!

Если бы я не провёл последние свои полгода в Москве и не привык к московскому образу жизни, мне, возможно, было бы гораздо легче привыкнуть к армии. Связано это с тем, что в Бальцере я жил совсем иной жизнью, не такой расхлябанной и весёлой, как в Москве. Можно даже сказать жил аскетично. А Москва сделала меня слабее в моральном, да и в физическом плане тоже. Как я сейчас понимаю, в Москве у меня было всё для счастья, но ведь жизнь заключается разве только в счастье? Думаю, что нет. Счастье делает нас более подверженным к несчастью. Думаю, быть не несчастным, это уже в какой-то мере счастье, а остальное уже эгоистичные излишки. Этими излишками я и стал обрастать в Москве. Появились деньги, появилась возможность их тратить, начал себя баловать, делать то, что никогда бы не делал в своём маленьком городке. А лишившись всего этого в армии, я стал чувствовать себя глубоко несчастным человеком.

Некоторые познают смысл жизни в монастырях, а я вот начинаю познавать его в армии.

6 марта, воскресенье, 18:50, Североморск.

Ещё несколько слов о службе.

Если бы я встретил волшебника, и он мне предложил уснуть и проснуться под дембель, то я бы непременно отказался. Раз уж я оказался в армии, то использую её на полную катушку, возьму от неё всё, что она мне предлагает, и отдам ей взамен всё, что она потребует. К тому же я принял присягу.

10 марта, четверг, 11:00, Североморск.

Письмо Татьяны.

Вчера получил долгожданное письмо от моей любимой подруги детства Татьяны. Это лучшее письмо из всех, какие я получал в своей жизни. Таня пишет, что любит меня, что ужасно скучает по мне, и ещё очень много приятных слов, которых так сильно не хватает в армии. Письмо зарядило меня положительной энергией, которой, думаю, должно хватить на долгое время. Ради такого письма уже стоило пойти служить в армию!

13 марта, воскресенье, 18:50, Североморск.

Второй караул.

Сегодня вернулся со второго караула. За него нам, как и в прошлый раз, поставили «четвёрку». Проверяющим видимо чего-то не понравилось.

Моя бы воля, я ходил бы в караул сутки через трое, а не раз в две недели. Единственное, что плохо – не выдают письма за 3 дня до этого.

Заключённых на этот раз было всего пять. Одна камера пустовала. Ночью мне ужасно захотелось спать, и я зашёл в эту камеру и облокотился на железный табурет. Не прошло и нескольких секунд, как я сразу же вырубился. Но сон мой продлился совсем не долго, ко мне пришло страшное осознание того, что я сейчас совершаю ужасный поступок, к тому же, ещё и уголовно наказуемый. Я надавал себе по щекам и снова вышел в коридор. Однако организм мой не сдавался, и я ещё несколько раз засыпал, прямо стоя с автоматом в руках. Не знаю, что на меня так действовало, наверное, сопение и храп заключённых, которые, находившись за весь день по камере, спали «без задних ног». Люди эти совсем разные, как по возрасту, так и по званиям и должностям. Конечно, в основном срочники и контрактники, но также сегодня был среди них целый капитан первого ранга. Поговаривают, что его судят за коррупцию.

Несение караула – это самая серьёзная работа из всех, которой мне приходилось заниматься в своей жизни.

15 марта, вторник, 14:00, Североморск.

Любители поэзии.

В армии вдруг все резко полюбили поэзию, даже дагестанцы. Интересное явление, вызванное недостатком других развлечений. Мой товарищ Андрей, заядлый рокер, любитель группы Children of Bodom, вдруг стал писать лирические стихи. Так же начали писать стихи и многие другие. А кто не стал заниматься писательством, те просто их читают, заучивают наизусть, переписывают в свои тетрадочки, чтобы потом отправить их с письмами домой своим мамам и любимым девушкам.

16 марта, среда, 14:00, Североморск.

Армейский фольклор.

«Пишу Вам на разбитой табуретке, которую разбили о мою голову». Подобными словами начинаются многие письма, отправленные из армии, домой. Вообще в армии существует свой собственный фольклор, не похожий ни на один другой. В основном он сводится к тому, как круто служить в том или ином виде войск, причём часто обижая другой вид войск. Например, как:

Мы ребята из Морфлота –

Моря бравые сыны,

Ни какая-нибудь пехота,

Мы крутые пацаны.

Так же бывает смысл совершенно противоположный:

Я служу в российском флоте –

В глубочайшей в мире жопе.

Очень много иронических стишков:

Перловую каша

За Родину нашу,

Ремень автомата на грудь.

Сто дней до приказа

И бабу ни разу,